Материал, который был подготовлен политзаключенным Вадимом Курамшиным в виде ответов на вопросы для журнала «Адам». Но в связи с закрытием журнала, пришлось опубликовать тут. Мы практически полностью, без изменений даем данный рассказ Вадима о его буднях в заключении, разбив его на две части.
В августе будет ровно год как я здесь. Представь: только сама зона особо–строгого режима за сотни км от цивилизации. Не приведи Господь никому в ней оказаться, а еще и внутри отдельный бункер, выложенный из мертвого камня (бут). Здесь либо холодно, либо очень холодно постоянно, особенно по ночам. На день переводят в камеру напротив, где с 6 утра до 22 часов сидишь на табуретке, что с моей поясницей приносит дополнительные страдания, ведь даже стул со спинкой не положен. Либо ходишь туда–сюда, пытаясь убежать от холода.
А сам старался постоянно находиться в движении, иначе сразу нападала трясучка от холода. Но очень холодно было в первых числах апреля. Тогда же узнал, что из Комитета ООН снова пришел отказ принять нашу жалобу на незаконное осуждение к рассмотрению. Это был настоящий удар ниже пояса. Представь, холод могильный, провокации непрерывные каждый день, и вдруг, помещенного в эти условия человека еще лишают и главного. Надежды!
4 апреля 2016 года я «сломался». Сердце дало сбой!
К вечеру добился ЭХО-кардиограммы, подтвердилось: что–то там не так. Боролся с приступом на ногах, в санчасти тюрьмы не оказалось даже валерьянки. Но зато любезно выдали лекарство от гастрита и радикулита, что тоже беспокоило не на шутку. После этого сердечко все чаще дает сбои. У меня днем «борьба за выживание» с надзирателями. Ночью с полчищами крыс. Между первыми и вторыми моими противниками есть одна общая деталь. И те и другие полностью потеряли чувство страха, от своей вседозволенности, просто обезумели. Пересказал вкратце основные проделки людей в серой форме за последние 6 месяцев.
29 декабря 2015 года приехала на краткосрочное свидание жена. До этого момента все было здесь относительно спокойно. Издевались умеренно. Но как только я вышел из помещения, где через барьер застекленный разговаривал с женой, то все вокруг меня внезапно пришло в движение. В камеру, куда запирают на день, зачем-то внесли старую обитую клеенкой тумбочку. А на ночь с этого дня стали запирать в крайнюю ночную камеру, в которой невыносимый смрад от крысиного помета был, и который невозможно побороть ничем. Ни проветривание, ни каждодневное мытье полов, ничто не помогало. ("Бур барак" – барак усиленного режима, - прим. редакции).
4 января 2016 года в тумбочке, которую внесли 6 дней назад, оторвав прибитую гвоздями клеенку «нашли» кусочек лезвия. За что тупо влепили взыскание. Это делалось настолько глупо и демонстративно, что им даже в голову не пришло оторвать клеенку с другой (левой) стороны тумбочки! Просто зашли, сделали свое дело, подлость - и ушли. Когда полковник выписывал взыскание, я спросил: за что? Байтасов (начальник) улыбаясь ответил:
– У тебя лезвие нашли.
– Какое лезвие, причем тут я? Откуда у меня молоток, гвозди? Ведь они были в тумбочке под прибитой клеенкой!
Но мы живем не в том государстве, чтобы на всем этом замарачиваться! Вспомните, как грубо сфальсифицировали мое уголовное дело. Как осуществлялась эта дикая инквизиция в суде Тараза, в результате которой мне отмерили 12 лет этого ада.
По делу, в котором нет главного – самого преступления! Ну, я отвлекся. В феврале, изучая Приказ Министра МВД РК Касымова № 819 от 17.11.2014 г. я нашел в нем некоторое «созвучие» с приказом Геринга в начале 30-х годов ХХ века в фашисткой Германии. По нему полиции предписывалось взяться за «исцеление нации». Всех душевнобольных людей независимо от национальности надлежало арестовывать и свозить в концлагеря для последующей утилизации.
Отдельным пунктом особо отмечался запрет на обжалование действий полицейских членами семей тех, кому «выпала путевка» в этот конец. Генерал Касымов ХХI Веке в § 2 пункт 74 своего приказа взял и запретил казахстанским заключенным выдавать в руки любые решения должностных лиц. Проще выражаясь, своим волевым решением он аннулировал сразу целый свод законов, в том числе и «многострадальную» нашу Конституцию – ПРАВО НА ЗАЩИТУ. Ведь теперь любой зек в Казахстане лишен возможности обжаловать любое, даже самое невменяемое решение басеке. Ведь для того, чтобы его обжаловать, его как минимум надо приложить.
И очень странная эта тишина на данный счет целой нашей Армии всевозможных правозащитников! 13 июня 2016 года я попытался обратить на эту «коллизию» членов НПМ (при омбудсмене Шакирова). Мне просто не поверили. Компетентные люди сказали: «Ну, Вы что-то путаете. Этого не может быть!».
Да, уж я как всегда, что-то путаю за это и упрятало меня сюда наше государство. Сколько мне за каких-то пару месяцев в 2015 году в форсированном режиме понапридумывали, нагло, тупо этих взысканий. И ни мне, ни моему адвокату их копий даже заполучить не удалось. Повторюсь: даже адвокату, который заблаговременно, опираясь на нормы сразу нескольких Законов, слал сюда свои адвокатские запросы.
Жена отрывала из семьи последние средства от премии, он терял свое время и мчался сюда, а в итоге… Улыбаются и заявляют не имеем права, приказ Касымова! Только объявляем и все! Да ведь этот приказ в открытом доступе. Почитайте на досуге.
В общем, взялся я писать обзорную статью с историческими параллелями. Прочитал литературу и сделал две пометки (в точности воспроизвожу): «ГЕСТАПО 4 млн. расстреляно и сгинувших число жертв Фашизма». Эти пометки я для себя оставил на бумажке. Копии того самого приказа, полученного в письме от жены еще полгода назад. Саму статью написал, отправил, но ее не захотели отправлять. О чем никто мне так и не сообщил.
Взамен этого в мою камеру вбежала группа сотрудников во главе с майором, дежурным по колонии. Майор роясь в моих бумажках каким–то прилипчивым взглядом уставился на мои пометки, после чего в мою жизнь, наполненную крысами, вонью, холодом, и непрекращающимися провокациями вошел новый кошмар.
Что тут началось! Какие-то люди в форме забегали с моими пометками в руках. Прибегут в камеру с оператором, потребуют объяснений и снова убегают. Весь этот бред снимается на видео. Копию приказа утащили. Потом вернули, но мои пометки уже в копии, и далее следует сообщение, что я должен дать письменные показания как подозреваемый в совершении преступления. А какого преступления?
Никто ничего толком и объяснить не может. Только требуют, чтобы я на видеокамеру сказал, что думаю на генерала Касымова, что он гестаповец. Я несколько раз повторял на камеру, что так не думаю. Потом с меня стали требовать, чтобы я на камеру заявил, что эти пометки сделал не я, а кто-то другой. Я несколько раз заявлял, что именно я, почему и в связи с чем. Это безумие продолжалось почти 2 месяца. Меня заверили, что будут судить. Дважды я отправлял ходатайства в адвокатуру СКО с изложением всего вышеуказанного. Дважды меня ознакомили с квитками с номерами исходящих № 30-33-22-13-892 от 3.03.2016г. Но на деле меня тупо просто дурачили.
В адвокатуру ничего от меня в этот период не отправляли. Я потихоньку съезжаю с катушек, жду скорого суда и нового срока. Это все в Казахстане, по сути, норма. Вспомните мою судимость от 26.09.2006г. за абсолютно правдивую статью в газете, за которую мне отмерили 3 года и 10 месяцев пыток в наших лагерях. Или хоть историю с обманом изъятой рукописи моей будущей книги «Поколение, обрезанное цензурой – Исповедь политзаключенного». Ее изъяли тогда с постановлением на возбуждение уголовного дела по статье «Дача на разрешения на публикацию материалов, пропагандирующих религиозный экстремизм» — официально! Отправили в ДВД СКО!
Это было не меньшим безумием, чем и эта история с моими пометками. Но когда об этом узнал Айнур Курманов, он развернул целую кампанию по всему сетевому миру, и многие журналисты не остались в стороне. Рукопись вернули. Но дело «о пометках» на воле ведь никто не знал! На нервной почве тогда у меня открылось кровотечение, а радикулит совсем согнул. Сон и так совсем потерял, а тут еще холод и крысы.
Лежу, уставился в одну точку, и думаю, что все-таки припаяют и куда увезут? И вдруг на крысу, что не спеша проходила вдоль моей нары вдруг нападает другая. Вылезла из норы и сразу хватает ту, что возле моей нары и давай ее грызть. Крысиный визг поднялся по бараку такой силы, что переполошил контролера с другого конца помещения. Это стало последней каплей терпения.
Утром, призвав ночного контролера в очевидцы, я потребовал перевода в любую пустующую камеру. И снова «сюрприз». Меня не перевели, а залили вонючим ядом всю камеру. К часу ночи, я, не взирая на мороз, полез в форточку. Где и просидел до утра. Одни крысы сдохли, но уже на следующую ночь пришли другие. Когда трупная вонь сдохших наложилась на буйства новых – я снова потребовал перевести. Все в точности повторилось. Снова я сидел в форточке, снова дохли под полом одни, и «мигрировали» ко мне в камеру другие. Больше я не требовал перевода. Потому как это означало лишь одно. Снова будут травить меня, и я снова буду сидеть в форточке.
Так и ночевал в этом «крысином содоме», а вонь от разлагающихся крысиных туш из камеры стала разноситься уже по всему бараку. Забегая вперед скажу. В крысиной камере я оставался еще несколько месяцев. 13 июня я, докричавшись до членов НПМ, обратился к ним с призывом вмешаться в эту крысиную западню. Из НПМ любезно откликнулись. Они посетили ночную мою «крысиную нору», где установили (дословно): «Специфический запах и дыры от крысиных ходов в полу». Я получил на прощанье категорические заверения, что меня сегодня же переведут в другую камеру.
Но… в ночь с 20 на 21 июня, не в силах терпеть трупную вонь, под утро меня вырвало, и психика дала сбой. Днем я обратил внимание на происходящее начальника оперотдела - заявив, что больше не в силах это терпеть. К обеду началось какое-то движение. Меня вывели из дневной камеры, вокруг стоят контролеры с видеорегистраторами. Показали на вырванную доску на самом пороге у входа и дохлую здоровенную крысу. Сообщили, что в дальнейшем будут запирать на ночь в другую камеру. Сколько в этой крысиной камере осталось разлагаться трупов под остальными досками – так никто интереса и не проявлял. Больше доски не вскрывали. По такому принципу в нашей стране функционирует само государство с несменяемым 25 лет президентом.
Страшно представить, что будет в его 30-ти летие? Так вот «дело шить» в связи с моими пометками прекратили где-то в середине марта. Замечу, никаких постановлений на следственные действия мне не вручали. Все происходило в полном соответствии с традициям 30-ых годов прошлого века. Только угомонились с одним, как вдруг - очумелая выходка. Слышу на продоле ажиотаж: кто-то быстрым шагом вошел в барак и - прямиком ко мне в камеру. Дверь с грохотом открылась, в камеру входят двое: начальник отряда лейтенант Иванов Е.Л. и контролер. Оба младше моего старшего сына. Я, как положено, встал и представился. Отрядник принял маршальский вид и - давай требовать каких-то надуманных словосочетаний от меня, а контролер трансформировался в образ то ли папараци, то ли шпиона, и сует мне в лицо свою видеокамеру.
Куда от них денешься, сказал. Иначе ведь и утащить могут с вывернутыми руками или снова что-то «пришить». А я ведь тогда еще надеялся, что смогу отсюда в августе выйти и встретиться с семьей на свидании. Когда оба направились на выход, я остановил отрядника и спрашиваю: «Что это было сейчас?». Чуть позже он объяснил в своем кабинете. Приезжало руководство Департамента из области и хотели испытать меня. А кто именно в руководстве - думаю, читателю нужно пояснить.
1 ноября 2012 года меня, без санкции на арест выбив дверь квартиры, избив на глазах домочадцев, доставили в тюрьму Петропавловска и закинули в пресс-хату к ублюдкам. Где пришлось резать себе вены, чтобы избежать насилия. Начальник тюрьмы и оперотдела, бывшие там на момент тех жутких событий, сейчас оба у руля - рулят уже Областным Департаментом.
Визитеры уехали. Спустя пару недель, в то время, как все дороги к зоне залило, я обратился с просьбой к начальнику оперотдела колонии позвонить жене. Имеется масса исключительных причин на то. Тяжелое заболевание супруги, матери уже две операции сделали, у самого острый приступ гастрита, а лекарств нет, закажу у жены. Он все это лучше меня знает. В бараке все звонят по вторникам, не реже раза в месяц. Лишь я один за все время не звонил ни разу. Обращался, но в ответ услышал угрозы снова всем запретить звонки, если буду требовать. Оперативник отказал, но договорились, что я могу попросить любого, кто звонит из нашего отряда узнатьо здоровье жены. Но 20 апреля 2016 года у жены сотка оказалась отключена.
В тот момент, как выходила следующая партия, я в присутствии контролера передал через отверстие двери листочек на котором был написан городской номер. Ни слова больше. Стал ждать что ответит жена. Но через час меня при выводе на прогулку завели к отряднику в кабинет. Без выяснения обстоятельств беседы, сразу заявили: «На вас составлены материалы. Будете наказаны за межкамерную связь.» 22 апреля эти слова об «автоматическом режиме» повторил начальник зоны Байтасов В.О. Ему объясняю, мол начальник оперотдела разрешил, все это знают! Он улыбается в ответ и «Я не в курсе». Что ему стоило снять трубку местного телефона и выяснить?
Но в этом действительно не было смысла. Они просто так забавляются, а позвонить больной матери после операции или жене которую на скорой госпитализировали – моё законное право. Но они даже на этих святых для любого нормального человека вершат свою расправу. Зачем они это сделали?
Все просто. То нарушение, которое они так тупо состряпали, втащив ту тумбочку 29.12.2015 года, уже в июле бы погасилось временем, и соответственно в августе истек год моего содержания в этом БУРе. Это влекло обязательный мой вывод в зону, что подразумевает получение двух суток свидания с женой. Мы этого свидания и в 2015 году так и не смогли дождаться. За месяц до наступления сюда «упаковали». И здесь на исходе этого года все в точности повторяется. Эти субъекты в офицерских погонах таким образом попросту «живьем закапывают» наш брак.
Еще одна деталь. За весь этот год не имело место ни одного случая что бы кому-то продлили БУР! С 2015 года по сегодняшний день из этого БУРа в зону вышло более 60-ти человек. Основная часть из них люди, занимающие в прошлом особое место в криминальном мире. А на демонстративном стенде у входа в «номинации» Нарушители - одиноко висит лишь фамилия Курамшин. Что теперь? Это все паскудство литературным языком сложно коментировать. Теперь мы с женой лишаемся уже и на третий год возможности обнять друг друга, пожить вместе пусть и в «чулане» с крысами, но побыть рядом два счастливых дня.
При Сталине и то политическим давали раз в год свидания с семьями. Уголовникам - раз в месяц. Нурсултан Абишевич «мразь политическую» и их семьи давит и таким иезуитским способом. Это ведь касается и Владимира Козлова, которого только недавно выпустили на свободу по УДО. Ему в прошлом году, в то самое время как меня снова «наказали», подкинули сим-карту в матрас. Затем привели смотрящего, и он доходчиво объяснил, что если политический будет поднимать волну, то пострадают все (тонкости той беседы воздержусь воспроизводить). Кстати, только полный даун разве что не заметит закономерность и сходство в трагических событиях в наших судьбах с Владимиром.
В один день 23 января 2012 года в разных городах, по разным обвинениям одинаково бредовым – нас арестовали. В одни дни изолировали в БУР. В одно и то же время грубо фальсифицируют уже в БУРЕ эти взыскания. Аналогичная ситуация и вокруг дисседента Арона Атабека. Между нами разница лишь в одном. Их прессуют, «механически», исполняя ЦУ Президентской администрации, без эмоций, как та мясорубка.
А к расправе со мной добавляется энтузиазм, азарт, зачастую усиливающийся действием алкоголя. Это все есть месть пьяных извергов, о зверствах которых я столько раз вещал на весь мир. Если я преувеличиваю, назовите, кто еще подобной деятельностью в стране настолько системно и эффективно занимался кроме нас с А. Курмановым?
Не проходили, к счастью, через подобные издевательства и другие. А самое страшное во всем этом то, что на все это совершенно спокойно смотрит наше гражданское общество. Более того в этой среде появляются теневые агенты Казахстанского Гестапо. Предлагают помощь под видом помощи политзекам, даже находят спонсоров, а на деле привносят еще большие страдания. В итоге, сгинув с поля видимости, так и не выполнив ничего, что обещали и за что получали деньги. Я сейчас имею ввиду гражданскую активистку Бахытжан Торегожину. По ее милости я год назад чуть не умер, голодая в морозильной камере ШИЗО ожидая обещанного адвоката 19 суток. А когда адвокат все же нарисовалась не направив никаких предварительных запросов в колонию. Соответственно и уехав с пустыми руками. Я уже месяц как был в БУРе. Приехала, наобещала всего, но главное что до 01 января 2016 года составит и отправит сообщение в Комитет против пыток ООН в мою защиту.
И… все, ни слуху, ни духу. При том, что составить это сообщение - вопрос максимум трех-пяти вечеров дома у монитора. Я с первого дня ареста вел колосальную работу по разоблачению всех преступных действий государства по методичному уничтожению человека, личности и её прав на своем собственном примере. На эту деятельность я затрачивал не только свои силы, здоровье, но и большие деньги. В итоге что?
Проведена титаническая работа, интернет пестрит сотнями доказательных примеров действительного положения дел в стране, - в том числе, в вопросах обращения с политзаключенным. А никому из тех, кто важно рассуждает о правах человека на круглых столах, «пилит» гранты на правозащитную деятельность это оказалось не нужным! А моя супруга не имеет возможности уже и просто приехать ко мне, не то что отправить адвоката.
Не менее удручает деградация молодого поколения. За все эти долгие годы власти одного человека, культивирования культа личности, молодежь, сменяющая старые кадры, стала еще более бесчеловечна, лишена каких–либо собственных взглядов, совести. Как это на примере с моим отрядником происходит. Каждый, кто при портфеле здесь обязан постоянно придумывать новые способы, как добить меня или мою семью. Такова установка, никуда не денешься. Отрядники - не исключение. Но ни один из всех предыдущих не «совал своего носа» в мои письма с женой. Зачем? Когда их и так весь оперотдел под лупой изучает.
Но вот полгода назад появился совсем молоденький Евгений Леонидович двадцати с небольшим лет отроду. Читать чужие письма это всегда низость, но у цензора служба такая, обязан их читать. А мой молоденький отрядник повадился их читать по собственной воле. А ведь в них боль, отчаяние, сведения о болезни моей жены. Такую смену себе готовит нынешний режим. А кто с подобным положением не согласен - должен либо умереть, либо быть изгнан из страны, как к нашим правозащитникам.
Хочу выделить главное. Извините за нескромность, но то, что мне удалось сделать за эти мучительные годы - никто делать на моем месте и не пытался. Дело не в том, что кто-то слабее или глупее. Тот же Айдос Садыков стоически сносил все испытания в тюрьме.
Просто именно мне выпала такая доля - полжизни (сознательной) подвергаться истязаниям государства. И когда снова взошел на эту плаху, иначе поступить не мог. Так вот, этот мой своеобразный мониторинг изнутри, в случае если бы его кто-то поддержал и продвинул в Комитет ООН с документальными всеми подтверждениями в виде целого «архива», имеющегося на руках у жены, - по итогам рассмотрения без преувеличения был бы способен качественно изменить диалог между ООН и Казахстаном. Но… подобного власть не допустит.
Во всяком случае, не через наших правозащитников. Подобное решение, будь оно в природе, могло служить и действенным аргументом в диалоге соискателей на политическое убежище за рубежом. Это не преувеличение!
К примеру, взять все того же Мухтара Аблязова. На его интересы работает целая армия адвокатов там, и правозащитников здесь. Звезды мировой величины в лице Гари Каспарова спешат засвидетельствовать своими словами отсутствие правосудия в РФ и РК. Но это всего лишь слова, пусть и от самого Гарри Каспарова. А представим, что в Комитет ООН поступает соответствующим образом составленное индивидуальное сообщение о том, что творит государство в своих застенках с человеком, признанным Европейским Парламентом политзаключенным.
По итогам изучения выносится обстоятельное решение с обязательными для исполнения рекомендациями. И в этом случае, согласитесь, доводы стороны защиты беглеца приобрели куда более убедительные основания. Это я еще не говорю о самой моей уголовной инквизиции.
Теперь и о ней пару слов. Ни истязания тюремщиков, ни подлые поступки наших правозащитников, ни этот холод с крысами и действием крысиного яда, не разрушают с такой силой нервную систему, как эти жестокие, необоснованные «автоматические» раз за разом отказы из Комитета ООН по правам человека в принятии к рассмотрению жалобы на мое незаконное осуждение. Всего этих отказов на сегодняшний день было четыре.
При этом у адвокатов, авторов этих обращений, по всем другим делам тот же Комитет ООН принимает и без проволочек регистрирует обращения с жалобами на нарушенные интересы других осужденных в Казахстане. На мои нарушенные интересы жалобы - уже четыре раза отказали даже принять. О том, что все эти обращения неправильно составлены - говорить, по меньшей мере, несерьезно. Всеобщие условия были соблюдены, оперировали нарушениями норм Пакта о гражданских и политических правах, которые были дико нарушены казахстанской инквизицией. В моем деле все лежит на поверхности.
Повторюсь, главное в нем отличие - это отсутствие самого преступления. И придумать его попросту невозможно. Кроме того, отмена моего оправдательного вердикта с последующим похищением из квартиры силами спецназа 31 октября 2012 года – всё это процессуально, то есть по закону, было невозможно! У силовиков не было и быть не могло санкции на мой арест. И если областной суд Жамбылской области, грубо нарушая нормы УПК, даже и отменил вердикт присяжных от 28.08.2012 года, то следуя формально букве Закона мое дело могло вернуться снова в суд первой инстанции только по статье «Самоуправство», за которое даже не предусмотрено лишение свободы как таковое.
Этот эпизод в моей казни невозможно скрыть, заболтать, закамуфлировать никаким садистам казахстанской инквизиции ХХI века. Интересный пример: когда 2 ноября 2012 года меня под смешанным конвоем в составе представителя КНБ доставили из тюрьмы Петропавловска на вокзал для этапирования в Тараз, у них вышла заминка. Меня отказывались принимать, поскольку не имелось санкции «арест». А когда я уже сидел в клетке, на меня приходили поглазеть, словно на диковину, конвоиры, признаваясь, что впервые везут человека по устному приказу, без санкции.
Понимаете, что это значит? Конвой вынужденно соучаствовал в похищении человека. И прибавьте к этому, сколько всего в этом преступлении приняло участие лиц, состоящих на службе государства. Как человек, с которым государство так обошлось, держа весь этот ужас в голове, может вообще жить?!
Отвечу: с трудом!
Я за все эти годы ни разу не смог поспать за сутки больше 3-х часов. Мозг независимо от моей воли каждую ночь возвращает снова и снова в клетку подвала суда Тараза. Где меня во время второй судебной казни по тому же делу, что был уже оправдан, неделю продержали, лишив доступа к правосудию, а затем подняли лишь на оглашение этого "людского" приговора в 12 лет. Ведь второй раз даже суда не было, ни свидетелей, ни адвоката, не изучались даже и материалы дела.
Пресс-хаты в тюрьме, затем здесь уже в колонии прессинг наркоманов, находящихся на службе администрации колонии. Пьяные нападки сотрудников. Бесчисленные провокации и эти грубые фальсификации придуманных или спровоцированных взысканий.
Но держать удар помогало три вещи: 1) Поддержка жены, 2) Понимание своей невиновности, 3) Надежда на оправдание. Последним мы и жили все эти годы истязаний.
И вот Комитет ООН, в то время как это все безумие дошло до пика, а меня уже стали открыто сводить в могилу, отравляя крысиным ядом – нас лишили главного, НАДЕЖДЫ. Почему все-таки нам в ООН так тупо отказывают в принятии моего дела? Разгадка на поверхности.
Здесь у меня один источник информации – правительственный телеканал. Так вот, каждый раз, когда выходит картинка с какой-либо международной тусовки с участием нынешнего Спикера Сената Косым–Жомарт Токаева, в прошлом замгенсека ООН, господина Токаева представляют как влиятельное лицо в ООН.
Моя мысль, думаю понятна. На меня, убежден, там расставлены красные флажки. Быть может, кто-то скажет: «Да у него паранойя». На что отвечу: все может быть, но сговор сотрудников КПЧ ООН с правительством РК в моем случае подтверждается, правда косвенно, можно сказать, документально. Самим ответом оттуда, в котором нам сообщается, что КПЧ ООН не уполномочен давать оценки решениям должностных лиц государства.
Это откровенная издевка, противоречащая самой сути компетенции КПЧ ООН, изложенной в факультативном протоколе к пакту о гражданских и политических правах, принятой резолюцией 2200А (ХХ1) на Генеральной Ассамблее от 16.12.1966 года, вступившей в силу 23 марта 1976 года.
И вот, после последней такой издевки, когда узнал, что снова пришел отказ, 4 апреля - перенес на ногах сердечный приступ.
Каков выход из этой западни?
Решения есть, их два.
1) В соответствии со ст. 41 Пакта любое другое государство-участник этого пакта может самостоятельно запросить объяснения у другого государства в связи с предполагаемым нарушением прав человека, предусмотренных пактом. Проще говоря, к примеру, депутаты Сейма Польши (если Польша участник Пакта) могут инициировать подобное от своего государства в мою защиту. А если в течение 6 месяцев после получения Казахстаном сообщения о нарушении моих прав вопрос не решен к удовлетворению обоих государств–участников, государство (допустим, Польша) имеет право передать этот вопрос в Комитет.
2) Добиться внутреннего расследования причин этих необоснованных отказов в Комитете ООН.
Но… реализовывать именно первое направление хотелось бы всей душой. Для чего нужна помощь наших соотечественников за рубежом. К примеру, в 2013 году, когда моя жена вылетала в Варшаву для участия в конференции ОБСЕ, ей помогли там организовывать ряд встреч с депутатами Сейма. Её внимательно выслушали, посочувствовали, но на этом все. О существовании подобного механизма мы в тот момент и не знали. Пусть потеряно столько времени, но и сейчас не поздно это сделать. Вот только помогут нам в этом или нет, я не знаю. В моих возможностях - лишь просить.
Продолжение следует
|
|
