Иностранные слова, встречающиеся в данном тексте, автор принципиально не переводит, поскольку они уже органично вошли в русский язык, причём в значении, некоторыми нюансами отличающими от оригинала.
Небольшое отступление, только уточняющее основную мысль текста. 10 лет в результате лихой операции спецназа по личному указанию тогдашнего генпрокурора был схвачен Михаил Ходорковский. Либеральное меньшинство, включая автора этих строк, были этим событием шокированы. Согласно их предрассудкам, с людьми такого общественного положения (хотя уже были примеры арестов Владимира Гусинского и Платона Лебедева) ТАК не обращаются. И вообще, либеральная государственная власть должна «прислушиваться» к либеральному капиталу. Захват и последующий арест Ходорковского переводит путинский режим, писал тогда в «Независимой газете» автор, совершенно иное агрегатное состояние – в полицейскую деспотию, легитимирующую и консолидирующую свою власть именно чистками среди элиты. Понятие «путинская опричнина» тогда ещё не вошло в обиход, поскольку ещё не было известно, как «поднимутся» за счёт разграбления трофеев заказчики и вдохновители расправ над юкосовцами.
Но это либеральное меньшинство. А лево-право-патриотическое большинство ликовало – наконец-то Путин по-сталински начал карать олигархов. Миллионы идиотов возликовали – грозный царь выкорчевывает боярскую измену, чека добралось до хозяев жизни… В последующие несколько лет тысячи из этих ликующих миллионов лишись своего бизнеса по той же схеме юкосовского разгрома, или остались на свободе, отдав всё что имели, откупаясь от опричников.
Подведём итог. Для людей либерально-правового сознания выбор Ходорковского в качестве цели образцово-показательных репрессалий был нарушением общественного договора эпохи 90-х, когда, казалось, в России появляется некий вариант «Хабеас корпус акт». Для людей традиционного, совково-византийского сознания те же события означали строго обратное – заключение высшей власти с простыми людьми нового общественного договора, дающего правителю право карать и миловать, невзирая на статус. Исходя лишь из интересов власти.
Все сегодня пишущие и выступающие на бирюлёвские темы (кроме тех, кого этот погром заставляет корчиться от стыда и бессильной ярости), как один отмечают – лишь атака толпы заставило власти очнуться и действовать. Погром легитимирован как средство гражданского и национального пробуждения. А унтерменши первого («чурки») и второго («халаты») разрядов легимитизированы как таргеты такого пробуждения. Между прочим, если вместо витрин торгового центра, холодильников овощехранилища, полдюжины ларьков и дюжины старых автомобилей таргетом национально-гражданского пробуждения стал бы местный околоток – итог воздействия был бы не хуже. Но все поняли новые условия игры – погром в частном секторе и против унтерменшей – хулиганство. Конфликт с властью – это уже «массовые беспорядки». И срок наказания вдвое выше. Простая порядочность должна была заставить сторонников радикального протеста популяризировать в качестве легитимного таргета для народного гнева органы власти и её представителей. Выбитые окна в местном чиновничьем пристанище никак не меньше разбитых витрин прочищают мозги власть имущих. В крайнем случае, таргет протеста – это офисы и роскошное жильё тех, кто мучает и разоряет людей, их клубы и рестораны… Поэтому радующиеся сегодня бурному протесту должны были бы скорбеть о том, что отчаявшимся людям опять подсунули в качестве таргета таких же бесправных бедняков, только ещё более бедных и бесправных. Но не скорбят, а ликуют, почти уже напевают «Марсельезу»… Лишь некоторые эстеты критикуют погромщиков – перепутали по темноте своей таргеты – все беды от унтерменшей первого разряда, а они – дурашки – кинулись на второй разряд.
Теперь я раскрою небольшой секрет. Согласно современному международному праву, терроризм – это нападение на гражданских, на мирное безоружное население. Нападение повстанцев на военную базу, полицейский участок, на штаб терроризмом не является. Точно также в ответ армия имеет право разбомбить базу повстанцев, но не соседнюю деревню (что уже является военным преступлением). Вооруженное нападение на силовиков и органы власти – это тоже очень опасное преступление, но это – мятеж, а не теракт. Поэтому нападение протестующих на власть и хозяев жизни – это гражданский мятеж, а погром – это гражданский терроризм. Такой же точно по своему моральному смыслу, как волгоградский теракт.
Но в российском обществе с его государствоцентричностью, всё наоборот – страшнее всего воспринимается и наказывается атака на тех, кто профессионально подготовлен и специально обмундирован для конфликтов с толпой, атака на охраняемые объекты – символы власти. И почти безнаказаны оказываются те, кто атакует самых беззащитных. Так и государство, и гражданское общество специально отбирают легитимные таргеты для гражданского террора.
|
|
