Сейчас столичная прокуратура обрушивалась с проверкой на десятки неправительственных организаций, включая представительства западных фондов. Инициатором этих проверок формально стала Генпрокуратура, а неформально (по досужим слухам) — управление внутренней политики администрации…
Прежде всего, необходимо отметить, что такие проверки незаконны.
Впрочем, когда такие соображения останавливали Генпрокуратуру и Администрация? Дело в том, что контроль над деятельностью НПО осуществляет регистрирующий орган, то есть Минюст и его региональные главки. Есть график плановых проверок. Для внеплановых проверок нужны очень веские основания. А вот прокуратура может вести проверки, только когда налицо существенные признаки нарушения закона, например экстремизм. Феноменальны требования проверяющих предъявить копии уставных документов (которые спокойно лежат в кейсах НПО в этих самых минюстовских главках и которые перед этим были официально зарегистрированы и проч.). Все сведения об НПО лежат в налоговых инспекциях и выложены на сайтах организаций.
Возможно, что прокурорская инициатива — ответ на фактический отказ Минюста выявлять "иностранных агентов". Так сказать, решили прищучить гражданское общество не мытьем, так катаньем, не в лоб — регистрацией агентом, так по лбу — выискивая огрехи в бумагах. Так в фирму, отказывающуюся платить дань, например, столичным зампрефектам, присылают налоговиков, пожарных и санэпиднадзор.
Но самое смешное, что вся эта возня уже не нужна и бессмысленна для власти. Речь не о том, что вовсе не получающие иностранные гранты НПО являются генераторами общественного возмущения, что после закона об агентах и статусные правозащитники, и западные спонсоры, как черт от ладана, шарахаются от любой тени политики. Проблема совсем в другом — все, что можно было сделать для моральной делегитимации путинизма, правозащитники уже сделали.
После выводов наблюдателей по итогам думских и президентских выборов уже никакие выборы в Российской Федерации, проходящие в рамках существующей политической системы, не будут признаны внесистемной оппозицией легитимными. Кстати, системная оппозиция тоже будет говорить об их незаконности. Другое дело, что не будет — пока — делать из своих заявлений далеко идущих выводов.
Декабрьский общественный взрыв 2011 года показал существование мощного социального пласта, отрицающего законность существующего режима. С другой стороны, значительное число людей дали понять, в том числе и публично, что они поддерживают режим вне зависимости от соблюдения им конституционно-демократических условностей. Такие честные авторитаристы.
Поэтому будет организован широкий контроль над последующими выборами или нет, они все равно не будут признаны ни честными, ни свободными. Уважение вернется к выборам и законодательным органам только в послереволюционную эпоху — после выборов Учредительного собрания или какого-нибудь Высшего всенародного совета.
В России уже существует слой революционной интеллигенции, целью которой является демонтаж режима. В наименьшей степени к этому слою принадлежат главные мишени нынешних проверок — правозащитный истеблишмент, как правило, по умолчанию исходящие из существования в нашей стране "просвещенного абсолютизма" и менее всего нацеленные на поддержку революционных направлений.
Правозащитные и примыкающие к ним экологические организации уже нанесли смертельную рану путинизму. Это было сделано в минувшее десятилетие, когда путинской мифологии авторитарной стабильности и меритократичности "партии власти" (то есть распространению на путинизм пушкинского мема "единственный европеец") был противопоставлен категорический императив "приоритета прав человека и гражданских свобод".
Правозащита из жупела всего антипатриотического и подрывного, как это подавалось пропагандой в раннепутинскую эпоху, превратилась в универсальный лозунг "низовой оппозиционности".
Появилась "патриотическая правозащита", "левая правозащита", даже "прокремлевская "правозащита". И каждый уважающий себя оппозиционер прежде всего упрекает власти в нарушении прав человека, и адепты путинизма упрекают Запад в нарушении прав человека. Словом, права человека стали такой же разменной монетой идеологических дискуссий, какой сто лет назад были права трудового народа. При этом случилось главное — сложилось общее признание первостепенной важности прав человека, что бы ни вкладывалось в это понятие.
Но поскольку все более-менее мыслящие люди представляют, какой набор гуманистических и демократических ценностей стоит за выражением "права человека и гражданина", то и дальше изображать путинизм их оплотом становится все проблематичнее для властей.
17 лет назад либерально настроенные люди могли себе и другим объяснить необходимость отхода от дистиллированной демократии — во имя противостояния коммунистическому реваншизму.
Сейчас каждый человек в России воспринимает нарушения демократических процедур как простое стремление сохранить политический монополизм "жуликов, воров и детоубийц".
Путинизм проиграл идеологическую битву на поле "русского европеизма", присягнувшему на верность правам человека.
Точно так же 40 лет назад Советский Союз проиграл идеологическую борьбу с Западом, начав выяснять, у кого больше прав человека. Пока коммунистические идеологи клеймили "права человека" мелкобуржуазными иллюзиями и доказывали безальтернативность диктатуры пролетариата, у них была не очень большая, но прочная база. Став на зыбкую почву выяснения, где лучше живется неграм и евреям, Суслов и его команда понеслись, как на салазках с горки, к признанию "общечеловеческих ценностей". Пока путинцы противопоставляли авторитарный порядок (прямо в духе бессмертного афоризма Муссолини "Фашизм — это ешь и молчи") "демократическому хаосу", у них была мощная поддержка. Когда начались выяснения, у кого больше сирот убивают, — это уже была интеллектуальная агония.
Но российские НПО, которые в "вонючие "нулевые", когда почти весь политический спектр присягал на верность Путину, гордо и одиноко несли факел демократической традиции, в позапрошлом году передали эстафету "белоленточному" движению и другим протестным течениям, а сами остались блюстителями стандартов правозащитных идеалов. Зажженный ими фитиль догорел до запала… А опомнившиеся власти в тупой мстительности топчут полоску пепла на месте бикфордова шнура.
Что же касается такой "подрывной" составляющей правозащитной деятельности, как отправка на Запад разоблачительных докладов, то теперь и США, и Европарламент в полной мере располагают представлениями и о практике нарушения гражданских прав и свобод в Российской Федерации, и о пакетах антиправовых законов, часть которых уже направлена на экспертизу в Венецианскую комиссию.
Проблема только в том, что хорошие отношения с Кремлем, как и 35 лет назад, оказываются для президентов и премьеров демократических государств куда ценнее абстрактной верности демократическим принципам. Отношение к соблюдению Москвой прав человека, как и в 70-е годы, будет определяться тем, насколько Москва геополитически или финансово "провинилась" или, напротив, "осознала и исправилась". Вот, например, обгадились в деле Максима Кузьмина-Шатто — искупили, поддержав Вашингтон в Совбезе по Корее…
Поддержка либеральными лидерами протестного движения антиазиатской ксенофобии националистов — это куда больший моральный удар по правозащитникам, чем все статьи о продаже родины или фильмы о "печеньках".
|
|
