Во время перестройки, я, оказался, как бы связным среди рабочих активистов, тогда их называли неформальными рабочими лидерами. Я много публиковался в центральных газетах и журналах, писал о психологическом климате в трудовых коллективах, рассказывал, о чем думают люди в цехах, что их раздражает. На этом человеческом материале, бесконечно продолжающихся стихийных собраниях в курилках, в раздевалках, спорах друг с другом, я вырос, здесь была моя настоящая родина. Такой багаж и сделал меня журналистом.
О перестройке Горбачев объявил, но государственные стратеги не знали с чего начинать, все застыло на месте. Пока не пришли новые правила игры, старые потеряли значения, местные князьки стали перестраивать жизнь на свой лад, творился беспредел, люди не хотели терпеть этого.
На свои размышления в «Литературной газете», под названием «Кто говорит от имени рабочих» пришли мешки откликов. В городе Ейске на центральной площади электрик Владимир Осипов два часа читал статью через мегафон, появлялись новые прохожие и просили повторить сначала.
Потом в газете «Известия» появилась следующая моя публикация «Почему я не знаю в лицо своего депутата». Я размышлял о демократической избирательной системе, вносил свои предложения. Утром газета вышла, а уже к обеду на мой рабочий адрес пришло около десятка телеграмм. Сравнивая с нынешним упадническим настроением в нашем обществе, я не могу даже представить себе, чтобы кто-то, прочитав сейчас злободневную статью, посчитал её призывом к действию, побежал на почту, заплатил деньги и отправил автору телеграмму поддержки. У меня появлялись все новые и новые друзья, единомышленники, моя папка адресов разрасталась.
К тому же я был тогда председателем Всесоюзного совета рабкоров, это племя бунтарей. Вот один из них, Александр Царев из города Кимры. Он опубликовал в районной газете злую статью «Перестройка, но…». Без прикрас рассказал о порядках на его обувной фабрике, о порядках в городе. Газета вышла в субботу, а в понедельник утром в цех, где работал Царев, буквально влетели директор фабрики, начальники цехов, председатель профкома, ещё какие-то деятели и прямо к рабкору.
Потащили его в кабинет и там сразу предложили уволиться по собственному желанию, но Царев отказался. Товарищи по работе уже читали статью, каждый готов был подписаться под ней, а тут у всех на виду была устроена силовая разборка с автором. Мигом остановили станки, ринулись за начальниками. Те услышали нарастающий шум, закрыли дверь на ключ. Толпа не стала церемониться, дверь вылетела вместе с коробкой, рабочие ворвались в кабинет, взяли под свою защиту рабкора.
После этого штурма директор фабрики сбежал из города, в этот же день ушла в отпуск начальник цеха, исчез куда-то старший мастер. Больше месяца коллектив работал без администрации, формируя, пусть и самые примитивные, но справедливые методы управления.
Застывшее безвременье толкало людей на баррикады. Взрывалось именно снизу. После окончания ночной смены 77 горняков шахты им. Шевякова в Междуреченске в Кузбассе отказались переодеваться. К ним присоединилась утренняя смена, избрали стачечный комитет, и все вместе пошли на городскую площадь.
Заискрило по всей стране. Рабочие не хотели низвергать власть, они пытались только подсказать ей, поторопить реформы. В кузбасском городе Белове председатель городского рабочего комитета спросил: «Берем власть в городе?» - «Нет. Мы работать. На шахту». Ответили члены комитета. Все осознавали, что управлять должны компетентные люди.
Я тогда работал в журнале «Советские профсоюзы», большая удача, что в моих руках оказались адреса и связи с проявившимися рабочими лидерами. По этим спискам инициативная группа и подбирала делегатов на первый съезд рабочих в Новокузнецке. С этим адресами и знакомствами и пригласили меня в только что отделившиеся от ВЦСПС российские профсоюзы ФНПР. Тогдашний председатель Игорь Клочков пытался создать на базе старых, новые профсоюзы. Я стал его помощником, советником в этом деле. Ездил по российским регионам, вел разведку. Запомнилась поездка в Йошкар-Олу. Меня отвезли на крупный машиностроительный завод, по мнению местных профсоюзных деятелей, здесь была одна из лучших профсоюзных организаций. В профкоме мне долго рассказывали о своих победах, удачах. Потом мы вышли с председателем профкома в цех, был обеденный перерыв. Я подошел к группе отдыхающих работников и задал провокационный вопрос: «Есть ли на заводе профсоюз?». Рабочие замахали руками: «Какой профсоюз, мы его не знаем и не слышим».
Работники оказались в эти дикие времена круглыми сиротами, раньше их защитой в основном занимались парткомы, а их, в связи с новой государственной идеологией, вывели с предприятий. Профсоюзам нужно было ещё научиться защищать работников, а они умели пока только подчиняться директорам.
Мы собрали с Клочковым в московском Доме Союзов на большой совет рабочих лидеров со всей стране. Наметили цели. Подготовили активистов к пленуму ФНПР. Пленум начался, стали выходить наши представители на трибуну и рассказывали командному составу официальных профсоюзов, как председатели профкомов ложатся под новых хозяев на предприятиях. Произошла страшная вещь, зал, переполненный штатными профдеятелями, большинство которых были седоволосые головы, начал топать ногами, свистеть, не давали говорить гостям. Не принимал официальный профсоюз в этом составе перемен, не хотел слушать рабочих. Мои друзья демонстративно покинули зал, ушел и я с этого вертепа.
После этого я предложил Клочкову, официально закрыть старую контору, создать совершенно новую, с новым уставом, во главе с новыми людьми. Это был бы дерзкий революционный шаг, и в какой-то мере невыполнимый, потому что руководящий орган был коллективный, именно те, кто освистывал в зале выступления рабочих. Не удивительно, что председатель на такой подвиг не отважился. Почувствовав себя неуютно среди этих людей, я уволился. Реформатора Клочкова тоже, через некоторое время переизбрали. Пришел более податливый, Шмаков. ФНПР стало похоже на наше РПЦ. Одни взывают к богу, вторые тоже не ведут никакой конкретной борьбы за лучшую жизнь работника на местах, а обращаются, как в церкви, с просьбами к верховной власти, к президенту, чтобы он наладил справедливость на каком-то предприятии. Помоги владыка!
Не приняли рабочих лидеров с программами перестройки в официальные профсоюзы, но бойцы остались в строю, не поддавались на уговоры, на подачки. Вот станочник Сергей Мухаркин из Челябинска имел уже два ордена Трудовой славы, чтобы стать полным кавалером, директор завода предлагал ему только одно, отказаться от рабочего движения. Сергей не согласился оплачивать такой ценой свое звание героя. Мухаркин, после того, как прочитал в литературном журнале мою документальную повесть «Завод», нашел меня. С тех пор мы дружим семьями.
В результате, рабочие активисты стали создавать совершенно новые, свободные профсоюзы. Опять оттолкнусь от своих публикаций, в «Новой газете» появилась моя статья об этих независимых рабочих организациях. Прочитала её учительница Надежда Теплякова из города Троицка Челябинской области. Она с подругами стала размножать статью, клеить на заборах, рассылать по знакомым. В результате в городе было создано 12 организаций свободных профсоюзов, в том числе и на Троицкой ГРЭС. Такие организации множились, набирались сил и опыта. Но тут пришел к власти Путин. Зная, какая сила таится в рабочем движение, именно оно совершило революцию вначале 90-х, способно повторить подобное. Он сразу решил подстраховаться, подрубить этому движению корни.
В апреле 2001 новый президент выступил с посланием к Федеральному собранию, дальше по стенограмме:
«Очень рассчитываю на то, что парламент ускорит доработку и принятие Трудового кодекса на базе правительственного проекта».
В зале возник сильный шум, свист, возмущенные выкрики.
Путин угрожающим голосом: «Я сказал на базе».
У правительства не было никаких сомнений, что Трудовой кодекс будет принят. Пропутинская партия «Единство» и примкнувшие к ним голоса либералов из Яблока и СПС давали нужное большинство при голосовании. Оппозиция 5 июля 2001 года провела против принятия этого закона многотысячный пикет у Госдумы. Перекрыли Охотный ряд, фактически были готовы взять штурмом Думу. В протестных акциях против нового Трудового кодекса приняло участие около 300 тысяч человек по всей стране.
Несмотря ни на что, кодекс приняли. Из- за мудреной разрешительной процедуры, почти невозможны стало объявить забастовку. Вести переговоры с работодателем разрешалось только профсоюзам, в которых входило больше половины трудового коллектива. В этом большинстве в обязательном порядке находились члены администрации предприятия, управленцы, да и сам директор. Остальные рабочие организации, свободные профсоюзы, которые набирали только силы, оказались, как бы вне закона. Их не допускали к переговорам с работодателем. Так фактически уничтожали ростки этих организаций, которые появлялись на предприятиях. Только немногие свободные профсоюзы закрепились в нашем производственном пространстве, они объединились в Конфедерацию труда. Она теперь полноправный член международной организации МОТ, но на фоне дворцов ФНПР, ютится в подвале. Это и есть настоящее отношение в нашей стране к свободе, к защите прав работника. Против профсоюзов, которые входят в КТР, все время идут репрессии, увольняют председателей, членов профсоюза, производят незаконную выемку документов, Как бы, держат этот непримиримый народ под прицелом снайперов, киллеров. Все это делается на государственном уровне.
Один из моих друзей, Леонид Афанасьев, создал на Ярославском моторном заводе свободный профсоюз «Солидарность». Ещё недавно численность его была около двух тысяч человек. Сейчас осталось около трех сот. Вот заявление работницы Ярославского моторного завода: «Я Новожилова М.Л. , прошу исключить меня из членов профсоюза, так как я могу быть уволена, если не выйду из этой организации». К этому и добавить нечего.
В 2004 году в честь 15-летия забастовки шахтеров, спонсоры помогли собрать рабочих лидеров, которые подняли страну в конце 80-х на дыбы. Можно сказать, собрали на прощальный съезд. Разыскали Александра Садырина, ремонтника станков из города Шарья, который в перестроечные годы в поддержку шахтеров организовал забастовку на огромном деревообрабатывающем комбинате. Талантливый организатор перебивался случайными заработками. Всем миром в городе собирали для него деньги на поездку в Москву. На съезде он признался, что ему стыдно перед людьми, стыдно за прошлые речи на митингах, выходит он обманул земляков, увлек в пучину, в бедность.
Валерий Рейнер, классный специалист с высшем образованием, в конце восьмидесятых остановил Барнаульский моторный завод, от лица забастовочного комитета он требовал социальных, демократических перемен в стране, теперь Валерий торгует на оживленных перекрестках города газетами, так он зарабатывает себе на хлеб.
Стал бродягой Александр Царев с кимрской обувной фабрики, тот самый, который поднял рабочих на бунт против начальства. Он ездит по стране, ищет работу, изредка позванивает мне.
Рабочие думали, что создают новую историю своей страны, на самом деле, их перехитрили, умные головы из демократического обоза пустили эти штрафные батальоны на минное поле, сзади шли либералы, обиралы, просто мошенники, они захватывать власть, заводы, фабрики. Для них рабочие были обыкновенным быдлом, людьми второго сорта. Что их жалеть?
Ни кто-нибудь, а СПС, лидером которого был Немцов, проталкивало в Госдуме закон о плоской шкале налогов, устраивали рай для олигархов. В этот рай даже попросился жадный Депардье, которого сейчас судят в Париже за езду за рулем в пьяном виде. Может быть, вообще отменить у нас налог с богатых, пускай, государство содержат уборщицы и прочий нищий люд.
СПС и Яблоко к тому же добавили голосов к путинскому «Единству» во время принятия зловредного Трудового кодекса, который работает только на пользу ФНПР, дает неограниченную власть над работником нашим владельцам заводов и фабрик.
В Нижнем Новгороде в 90-ые годы, где губернатором был Немцов, на заводе «Красное Сормово» был создан свободный профсоюз, председателем его стал Семен Булаткин. Этот лидер тоже был родом из перестройки. Сначала Немцов на волне демократических чувств помог Булаткину с помещением для профсоюза, потом у Семена вырвалось не то слово, покритиковал немного губернатора. Немцова было за что критиковать, когда он был во власти. После этого у профсоюза Булаткина отобрали помещение, а руководителям предприятия дали, очевидно, негласное добро, для наступления на рабочую организацию. Сейчас этого профсоюза больше нет.
Теперь многие деятели из бывшего СПС и «Яблока», которые голосовали за драконовский Трудовой кодекс, оказались в глубокой оппозиции. Водят протестные хороводы в Москве, других городах. Требуют честных выборов, соблюдение прав человека. Многие из этой обоймы уже побывали у власти, приложили руки к строительству уникальной страны свободного рабства. Не хочешь работать за копейки, иди куда хочешь. А куда пойдешь, везде беспредел и полное бесправие? Сейчас Путин только охраняет достигнутое за многие годы трудами этих либералов.
Адам Михник, редактор одной из центральных газет в Польше, член национального Комитета защиты рабочих, присмотрелся к нашей оппозиции и заявил: «Хочу сказать теперешним лидерам вашего нового протестного движения: хорошо вам вместе ненавидеть Путина. А дальше – что? Вы уже сегодня друг на друга нападаете. Во-первых, нужно научиться понимать социальные протесты. Если где-то что-то случается, каких-то людей обижают, а у них в одиночку не получается добиться справедливости, надо туда делегировать интеллектуалов. Помогать, к примеру, беззащитным рабочим делать свои структуры, будь-то профсоюзы или что-то другое».
Представляете, если к работникам, которые с помощью голодовки добиваются выплаты зарплаты, а это в коллективах, где нет настоящих профсоюзов, происходит довольно часто, присоединился бы Немцов. Сказав , что неприятности протестующих и его заботы, и печаль. Уверен, что на второй день зарплату люди получили бы. А какая классная реклама для самого Немцова! Он сразу стал бы народным любимцем. К сожалению, подобный номер пока не возможен, о таком гражданском обществе, с взаимной помощью друг другу разных слоев населения, можно только мечтать. И его наши либералы не собираются пока строить. Неприязненные отношения белой кости, к черной, только укрепляются.
Да и сам президент Путин не слишком благосклонен к этому униженному классу. Ему, очевидно, гораздо большее удовольствие предоставляет общаться с журавлями, тиграми. От создания такого образа нашего правителя в СМИ, потускневшая французская кинозвезда Бриджит Бордо, решила, что Путин управляет не большой страной, а обыкновенным зоопарком и хочет теперь вслед за Депардье проситься в Россию с двумя заболевшими слонами.
Альберт Сперанский, председатель Совета общероссийской общественной организации «Рабочие инициативы»
|
|
