Пишу очень небесспорные заметки, которые могут вызвать и непонимание, и несогласие, и отторжение. Что ж - дело привычное. Поспорим, как говорится.
Я не адвокат, но по долгу журналисткой работы не раз сталкивался с этим своеобразным племенем.
В ноябре 1987 года я опубликовал в «Правде» фельетон «Коммерсант разбушевался». О том, как в подмосковном Серпухове за нарушение устава был закрыт пчеловодческий кооператив «Русский рой». Был там сюжет еще про один лжекооператив…
Его герой тут же подал на меня судебный иск о защите чести и достоинства, требуя опровержения и компенсации «моральное вреда». Но не это удивило. А то, что я услышал от редакционного юриста (работал по договору), приставленного меня защищать.
- Все, парень, ты прокололся. Два года колонии тебе обеспечены.
Это был недвусмысленный намек на то, что я должен ему хорошо заплатить, и тогда он спасет меня…
С тех пор я и почувствовал: адвокаты - это особое племя, для которого главное - деньги. Нет, официально и для СМИ говорится, что для них главное - защита своего доверителя. Но в подстрочнике, в подкорке всегда сидят деньги.
Каждый бедолага, обратившийся к ним за помощью - это источник их личного благополучия. И инстинктивно они всегда будут стремиться выжимать открывшийся денежный ручеек до его истощения.
Объективно адвокат заинтересован, чтобы его подзащитный был сразу арестован. Тогда на него можно нагнать больше страха и заломить несусветный гонорар. И чтобы следствие длилось максимально долго.
Это журналисты получают гонорар за статью, а адвокат получает помесячную плату, независимо от того, каких он успехов добился для развала дела и освобождения из-под стражи своего подзащитного.
«Дело Тамары Рохлиной», которую прессовали в СИЗО полтора года, требуя «признательных показаний», лишний раз утвердило меня в наблюдениях.
И самая моя первая газетная заметка называлась: «Так ли надо защищать Тамару Рохлину?» Мне казалось странным, что ее адвокаты требовали скорейшего суда над ней и не заикались о том, что эту больную женщину, надо прежде всего отпустить на свободу под подписку о невыезде - к больному сыну Игорьку, пожизненному инвалиду 1-й группы.
Это же ежу понятно: согласно неписанному закону, если человека по подозрению хоть в переходе улицы на красный свет сразу упрятали в СИЗО, значит, ему будут «шить дело», чтобы посадить.
Мне уже тогда было ясно: поскольку в фабрикуемом генпрокуратурой деле нет никаких доказательств причастности Тамары Павловны к убийству мужа, то требование адвокатов суда на ней - пустое сотрясение воздуха. Передавать в суд просто было нечего. А вот добиться до начала процесса освобождения своей доверительницы - было делом чести адвокатов. Но им это оказалось не под силу. Ее отпустили до суда на свободу, когда закончились отпущенные законом 18 месяцев, и держать ее в СИЗО дальше было попросту нельзя.
Когда за 40-секнудную пляску на амвоне Храма Христа Спасителя с панк-молебном «Богородица, Путина прогони!» быстро арестовали трех участниц группы Pussy Riot из четырех или пяти, стало ясно: им светит реальный срок. Тут уже шутки в сторону.
Значит, тактика защиты должна быть направлена на то, чтобы максимально осложнить работу следователя и всеми способами добиваться освобождения подзащитных из-под стражи.
На мой непрофессиональный взгляд, надо разделять две вещи: панк-молебн, как политическая акция против «любовного экстаза» Патриарха Кирилла с г-ном Путиным и тактика защиты в суде.
А что любит наш самый гуманный суд в мире? Раскаяния и признания вины. Хотя бы косвенного. Хотя бы полупокаяния. Это у них называется «началом исправления преступника».
Если статья «хулиганская», да еще с примесью религиозной вражды, то уже никакой политики в показаниях и речах арестанток не должно было быть, мне думается.
А «Пусcи» словно специально дразнили гусей. Настаивали на политической подоплеке своей акции, говорили, что никогда не будут просить г-на Путина о помиловании. И наотмашь лупили Патриарха за его сращивание со светской властью.
Братцы, мои! Это все, наверное, могло «иметь место», если бы мы жили в правовом демократическом государстве с независимым правосудием и мощным гражданским обществом. А у нас авторитаризм, абсолютная несменяемая наследуемая монархия, где суд призван исполнять волю царя-батюшки.
И так - сверху донизу по вертикали: областной суд выполняет волю губернатора, городской - мэра, главы городской администрации и т.д.
По всем независимым соц.опросам, судам не доверяет более половины граждан. Настолько они продажны. Иначе и не может быть в одном из самых коррумпированных государств мира, каким стала Россия за последние 10-12 лет.
Часто за оправдательный приговор надо платить деньги, и немалые. Как и за условный срок, за переквалификацию статьи с «тяжелой» на менее тяжкую и т.д. Это аксиома.
Очень часто передатчиком денег и служит адвокат, который полученную от подзащитного сумму по-братски делит между судьей, прокурором и следователем и собой. Учитываются при этом, очевидно, интересы и других заинтересованных лиц.
С тех пор, как защитой Тамары Рохлиной занялся адвокат Анатолий Кучерена, я прочел он нем немало газетных статей и интервью с ним. Запал в душу ответ на один каверзный вопрос. Передаю по памяти.
- Вас называют известным адвокатом, но ведь вы не выиграли ни одного громкого процесса. Сплошные проигрыши.
- Может, и не выиграл. Но ни один из моих доверителей не сел в тюрьму.
Комментарии нужны?
Почему Наро-Фоминский суд дал восемь лет Т.Рохлиной за убийство, которого она не совершала? Причин немало: тут и заказ «семьи», и стремление покрыть настоящих убийц и спрятать заказчиков, и ее резко политизированное «последнее слово».
Она не могла и не должна была признаваться в убийстве, которого не совершала. Это бесспорно. Но ее выступление, которое напечатал ряд СМИ, суд просто перепугало. Оно показалось ему бунтарским и едва ли не призывающим к свержению существующего режима.
После отказа Е. Самуцевич от своих политизированных адвокатов и вступление в дело И.Хруновой последовал блестящий финиш: освобождение ее прямо в зале суда и условный срок. А что изменилось? А то, что последнее слово этой девушки было сбалансировано. В нем присутствовало и покаяние перед верующими и не было «большой политики», нападок на Патриарха и президента Путина. И главное - упор на то, что она была выведена из помещения Храма еще до исполнения панк-молебна. То есть никакого действия не совершала, хотя и была готова к нему. А их всех судили оптом, без определения конкретной вины каждой. Но так не бывает...
Помню, в первых репортажах после арестов М.Алехиной, Е.Самуцевич и Н.Толоконникой утверждалось, что они отрицали свое участие в панк-молебне, и идентифицировать их было очень трудно.
Все трое в масках-балаклавах, в бесформенных сарафанах и колготках. Голоса тонули в общем гуле, и чего-то там за 40 секунд они успели спеть - непонятно. Независимые эксперты установили - только первый куплет.
Кто надоумил девиц признаться, что это были они? Для меня загадка…
Вот Екатерина Самуцевич сейчас на свободе, и может делать любые политические заявления...
|
|
