Рост антицерковных выступлений последнего времени породил мнение православных иерархов о некоей спланированной враждебной кампании по дискредитации Русской православной церкви. Говорится о нависшей угрозе для нравственных устоев России. Защищая себя, церковь апеллирует к государству, и находит в его руководителях полное взаимопонимание.
Между тем в такой позиции много лукавства, если не сказать больше – сплошное лукавство.
Но прежде я позволю небольшой экскурс в историю. У нас ведь было самобытное прошлое. Мимо Святой Руси прошествовал век Просвещения с его вольтеровским: «Раздавите гадину!». Этот лозунг буржуазных революций Европы, призывавший к борьбе против церковного засилья, не затронул Россию, исключая отдельные эпизоды. Так Радищев называл церковь «стоглавой гидрой» с полными челюстями отравы и льстивой улыбкой на устах. Пушкин перевёл изречение Мелье:
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
Герцен с болью обращался к соотечественникам: «О, труженик и страдалец земли русской!.. Если б до тебя дошел мой голос, как я научил бы тебя презирать твоих духовных пастырей, поставленных над тобой петербургским синодом и немецким царем». Лев Толстой писал: «В христианстве весь обман построен на фантастическом понятии церкви, ни на чем не основанном и поражающем с начала изучения христианства своей неожиданной и бесполезной бессмыслицей. Из всех безбожных понятий и слов нет понятия и слова более безбожного, чем понятие церкви. Нет понятия, породившего больше зла, нет понятия более враждебного учению Христа, как понятие церкви».
Немыслимо, чтобы эти люди выступали против духовной основы народа, против милосердия, смирения, других норм религиозной этики. Так в чём же дело? Конечно, они выступали против церкви как важнейшего компонента в системе угнетения людей самодержавным государством. За 19-20 века цивилизованный мир прошёл непростой путь секуляризации человеческого сознания. В России волею судеб этот процесс не задался. Вера царской поры, замечательно охарактеризованная Салтыковым-Щедриным фразой горничной Аннушки в «Пошехонской старине»: «Слава богу, не оставил меня царь небесный своей милостью! Родилась рабой, жизнь прожила рабой у господ, а теперь, ежели сподобит всевышний батюшка умереть, — на веки-вечные останусь... божьей рабой!», после 1917 года со сбросом колоколов и сносом храмов была заменена на не менее фанатичную веру в коммунистический рай. Теперь же значительную часть твердолобой паствы РПЦ составляют те, кто ещё вчера в красном углу держал портрет Ленина.
Однако в наше время число религиозных людей в обществе всё-таки не слишком велико. По данным социологов таковыми можно считать лишь 6% россиян (из тех, что проживают в местностях, относимых к православным). Так с какой стати РПЦ и её последователям, чей грозный рык в отношении иного мировоззрения звучит всё громче и агрессивнее, присвоена роль хранителя моральных устоев более чем атеистам, агностикам или деистам? Ведь внешние атрибуты религиозности не имеют прямого влияния на нравственность, иначе лидеров ОПГ, до сих пор склонённых под грузом золотых нагрудных крестов, нужно было бы считать совестью нации.
С уважением относясь к верующим, сохраняющим разум, хочу подчеркнуть, что противники церкви ни от кого не требуют отказа от убеждений. Наоборот, они настаивают на реализации конституционной нормы свободы совести – праве каждого человека верить в любых богов или не верить в них, посещать любой храм или проходить мимо. Соответственно, они требуют отмены преференций какой-либо религии со стороны государства. Но приоритет, отдаваемый государством РПЦ, не может заметить лишь тот, кто «бревно в своём глазу не видит». Уже довольно давно 10 известных российских учёных, среди которых нобелевские лауреаты В.Гинзбург и Ж.Алфёров, обратились к президенту с протестом против действий Русской Православной Церкви, которая наращивает своё влияние и проникает во все сферы общественной жизни, чем мешает развитию науки: «Мы не ставим своей целью борьбу с религией, но мы не можем оставаться равнодушными, когда принимаются попытки подвергнуть сомнению научные знания или подменить их верой». К их словам остались глухи, что, в общем, не удивляет. Ничто не ново под луной. Когда в XIX веке вышла книга физиолога Сеченова «Рефлексы головного мозга», петербургский митрополит потребовал у правительства, чтобы «господина профессора Сеченова сослали для смирения и исправления» в Соловецкий монастырь за «предерзостное, душепагубное и вредоносное учение».
Что тогда говорить о сферах духовной жизни, гораздо более приземлённых, чем наука? В вопросах, как мыслить, поступать, за кого голосовать, церковь чувствует себя рыбой в воде. Она проводит цензуру произведений современного искусства и требует от правительства закрывать выставки, снимать с показа фильмы, запрещать концерты. И никто не бьёт в набат, что эти попытки навязать свободным гражданам правила чуждого мировоззрения тоже доставляют им душевную боль. Что в этом – тоже свержение определённых святынь – прав личной свободы, достоинства, творчества…
Возникновение триады: государственная бюрократия плюс олигархический капитал плюс верхушка РПЦ – отнюдь не бескорыстного союза - вот что возмущает вполне русскую общественность. После позорного приговора участницам отныне всемирно знаменитой отечественной группы о смычке церкви с государством упоминать излишне. Связь РПЦ с капиталом иллюстрирует, к примеру, сайт миллиардера Дерипаски, сообщающий, что с 2003 по 2011 год тот пожертвовал на благотворительность и социальные проекты более 6,8 млрд рублей - на 170 храмов, приютов, православных гимназий. Будучи в Дивеево и восхищаясь реконструкцией культурного памятника, я обратил внимание и на таблички в честь благодетеля, и на убого торчащую средь величия этой обители двухэтажную школу-интернат, которой не повезло быть православной, и монастырь ждал её отъезда в другое здание. Лишённые родителей дети оказались не нужны ни государству, ни олигархам, ни церкви.
Очевидно, что в этом союзе ключевая задача церкви – оправдание существующего экономического строя и политического режима. Проще говоря, патриарх и его штат должны убедить население России, что с Путиным и олигархами – сам Бог, и рыпаться нечего. Так должна свершиться приватизация Бога.
Конечно, это делается за определённые дивиденды – приняты решения по реституции, на бюджетные деньги проводятся крестные ходы и др. О достатке высших иерархов можно судить, наблюдая патриарха Кирилла в часах марки Breguet, разъезжающем на Cadillac Escalade или Mercedes S-класса. Протоиерей Чаплин пояснил, что изобличение духовенства в желании обладать дорогими вещами есть логика Иуды, который говорил, что не нужно тратить драгоценное миро на помазание Тела Господа Иисуса Христа, а продать и раздать нищим. Так Чаплин записал в Иуды тысячи борцов «за дешёвую церковь» от таборитов Яна Жижки и крестьян Томаса Мюнцера, приведших в конечном итоге к появлению протестантизма. Да и в нашей истории как-то были нестяжатели во главе с Нилом Сорским, правда, в достопамятные времена.
Обыкновенному человеку с его массой житейских проблем практически невозможно противостоять государству, тем более в его традиционном самодержавном варианте, и произволу сверхбогачей. А уж если сам Бог на их стороне, то… То это значит вечный плен, где «Рабство – это свобода!».
«И обман церкви идет до сих пор, обман, состоящий в том, что …принятие христианства без отречения от власти есть насмешка над христианством и извращение его. Освящение власти государственной есть кощунство, есть погибель христианства... И вот первое - догматы, в чем никто не согласен, что никому не нужно, что губит людей, это-то иерархия выдавала и выдает за веру; а второе, то, в чем все согласны, что всем нужно и что спасает людей, этого, хотя и не смела отрицать иерархия, но не смела и выставлять, как учение, ибо это учение отрицало ее самое» (Л.Н.Толстой).
Периоды реакции, сопровождавшиеся усилением клерикализма, происходили в истории не раз и не два. Однако в условиях НТР, всеобщего образования и доступности культурных достижений это выглядит, как верно заметил обозреватель «Новой» А.Колесников, словно Геша Козодоев из «Бриллиантовой руки», идущий под звон церковных колоколов с палкой с намотанными на нее семейными трусами.
|
|
