Уберите спички
Когда 3 марта я думал, зачем в предвыборный день арестовывать Pussy Riot (тогда сообщили о спецоперации с задержанием пяти молодых женщин и Петра Верзилова), то первой же мыслью было: "Этой оглушительной пощечиной либералам власть провоцирует оппозицию, объявляет ей холодную гражданскую войну, делает сознательный упор на раскол между "образованщиной" и "темным людом". С очевидной целью — чтобы на волне гнева и ненависти демонстрантам вечером 5 марта легче было решиться броситься в атаку".
Новый пятилетний приговор Алексею Козлову. Засиленный мосгорштампом 50-суточный арест Алехиной и Толоконниковой. Арест третьей участницы группы Pussy Riot. 10-суточный арест Газаряна и адвоката Дутлова в Туапсе, 10-суточный арест Удальцова, массовые административные срока в Нижнем Новгороде.
Особо жестокие разгоны 5 марта в Москве и Питере и 10 марта в Нижнем Новгороде, продолжение на НТВ идиотской телевизионной войны с оппозицией…
Внепарламентскую либеральную оппозицию буквально выдавили из переговоров по поводу политической реформы, а ведь рабочая группа Володина могла бы стать моделью того самого круглого стола, о необходимости которого столько говорилось с начала года. Арестом Удальцова спровоцирован разрыв с тактикой согласования и фактическое возвращение протестного движения к "уведомительному" принципу проведения "Маршей несогласных".
Понять логику торжествующей власти, которую временное угасание протестной волны, казалось, должно склонять к снисхождению к оппонентам и полосе частичных уступок (ибо такая стратегия всегда приводит к фатальному расколу оппозиционеров), можно только исходя из предположения, что "новый" Кремль сознательно встал на путь фашизации режима. Именно так вел себя свергнутый 95 лет назад Николай II, когда в феврале 1906 года сознательно прогнал реформатора Витте и целиком оперся на черносотенцев, которых тогда называли "истиннорусские люди", убежденных, что источник смуты — жиды-грузины-скубенты (как в повести Федора Крюкова "Станичники").
Вдобавок у нашего "Николашки" нет Столыпина, загасившего революцию реформами и вновь объединившего праволиберальный лагерь вокруг монархии.
Для того чтобы понять отчаяние, которое сейчас охватило либеральную часть придворных экспертов, убедившихся в том, что Путин непреклонно ведет страну к революции, предлагаю мысленно вернуться в Россию 100 лет назад и представить себе осиротевших столыпинцев, с ужасом узнавших, что вместо продолжения реформ царизм раздувает дело Бейлиса и генпрокуратура поддерживает обвинение иудеев в ритуальных детоубийствах…
Путин сегодня оказался в положении Лукашенко. Этот легитимный правитель может позволить себе уступить часть власти, пустить в политику реальную оппозицию, сократить свои полномочия. Власть узурпатора, как воздушный шар, — один прокол, и все лопается или сдувается.
Фашизацией, в направлении которой движется путинизм, я в данном случае считаю соединение карательно-репрессивной практики с превращением новой — "Поклонной" — идеологии режима фактически в государственную, нападки на которую считаются уголовным преступлением.
Для разъяснения этой мысли я обращусь к двум темам, буквально истрепанным до дыр в интеллигентских дискуссиях последней четверти века: "о демократическом приходе Гитлера к власти" и "о фашистской угрозе".
Начну с последней темы. Наиболее точным определением фашизма (германский нацизм — его такое же радикальное крыло, каким маоизм стал в международном коммунизме) является все-таки советское (его принято называть "марксистским"). В переводе на язык отечественной политологической публицистики оно звучит так: репрессивная националистическая диктатура, опирающаяся на олигархию и наиболее консервативную часть истеблишмента, идеологически обращенная к традиционалистским слоям низшего среднего класса. При таком определении выпадает то, что было настолько самоочевидным современникам, что они это не особо выделяли — культурная апелляция к феодально-средневековой романтике и, главное, целеполагание фашизма — ликвидация институтов гражданского общества (демократические выборы, независимые суд и пресса, университетская автономия, антиистеблишментарные партии и профсоюзы, многопартийные выборы), а заодно и либерального правового государства вообще. Фашисты убеждены, что все это подлежит ликвидации, поскольку является препятствием на пути консолидации нации и создания мощного государства, эффективной и волевой элиты.
Итак, главная цель фашизма — уничтожение гражданского общества. Нет гражданского общества — с решением задач сохранения элитой ее власти и привилегией отлично справляется и обычное полицейское государство (как правило, милитаризованная монархия). Пока в России никакого реального гражданского общества не было, не было и угрозы фашизма. И все бесчинства политического сыска и путинской "опричнины", и путинюгенды всех мастей были только черновыми наработками. Сыск и репрессии, как оказалось, лишь разжигают оппозиционные настроения, плодят мучеников и дискредитируют власть, а наноштурмовики могут противостоять "оранжевой угрозе", будучи лишь заботливо окруженными многотысячными контингентами внутренних войск и полицейских спецчастей.
Сейчас гражданское общество появилось на глазах. Вопрос о падении путинизма (диалектическом снятии) поставлен историей на повестку дня. Легитимными политическими механизмами, например "партией власти", которая кротко сносит все поношения и готовится покорно разделиться на несколько маленьких, но зато необгаженных медвежат, а также манипулированием все более наглеющей "системной оппозицией" ликвидацию путинизма предотвратить оказалось невозможно.
Причитаниями о вредности демократии вообще, об особом, врожденном отвращении русского народа к демократии, а также угрозой "Русского фашизма" интеллигенцию от протестов тоже не удержали. Очевидно, что Путину придется проводить очень непопулярные социально-экономические реформы, прямо вытекающие из вступления в ВТО, фактического провала модернизации, пробуксовки экономики... И это на фоне быстро растущей международной изоляции России, ибо после легко предсказуемых событий — удара по Ирану и свержения Асада мнение Москвы с ее драгоценным правом вето вообще уже никого не будет интересовать.
Осталось одно — переход к такой форме режима, где быть инакомыслящим просто опасно, а попытки участвовать в не санкционированной властью общественной активности — прямая дорога в зону
(с возможностью избежать этого за счет публичного покаяния или эмиграции). Но просто так развязать террор — значит совершить политическое самоубийство. Нужен явный повод — злодейство, которое потрясет… Масштабный теракт не только не мобилизует общество, но вызывает вал критики властей, не способных защитить от экстремистов. Поэтому требуется варварский акт, однозначно приписываемый оппозиции. Нечто вроде пляски в ХХС, но в тысячу раз масштабней: чтобы кровь стыла в жилах и кулаки народа (и простого, и непростого) сами сжимались...
Здесь надо обратиться к теме "демократия и Гитлер". Гитлер, безусловно, пришел к власти "демократическим путем", но имеется в виду не поддержка большинством избирателей на свободных и честных выборах, но умелое использование демократических механизмов.
В январе 1933 года у НСДАП самая большая фракция, ее лидер Геринг — спикер. Но большинства нет, и после триумфа осенью 1932 идет быстрый спад электоральной поддержки и пожертвований. В этих условиях вечером 30 января президент фельдмаршал Гинденбург поручает Гитлеру формировать новый кабинет. Новое правительство коалиционное: единственный член НСДАП с министерским портфелем — сам новый рейхсканцлер. Остальные (в сегодняшних терминах) — сплошь "просвещенные патриоты" и "национал-либералы". Это называется аппаратное блокирование — пусть покрутится популист, повыводит страну из кризиса. А все бюрократические и финансовые рычаги — у солидных господ. Так идет эта обычная партийно-парламентская интрига. Поэтому никаких акций протеста со стороны левых сил (то есть смертельно ненавидящих друг друга коммунистов и социал-демократов), никаких всегерманских антифашистских фронтов… Но через четыре недели в ночи вспыхивает Рейхстаг. На месте преступления задержан слегка подкопченный и полуслепой молодой голландский левак Маринус ван дер Люббе. В кармане у него найдены коробка с серными шариками для разжигания камина — якобы ими и поджигал…
Через несколько часов под предлогом нейтрализации коммунистического мятежа в Германии уже вовсю действует чрезвычайное положение. Оно введено согласно той статье ультралиберальной Веймарской конституции, которую написал сам изобретатель харизматичности Макс Вебер по просьбе Фридриха Эберта.
Вот тут демократия и кончается: левая оппозиция (партии, профсоюзы, редакции) разгромлена штурмовиками, фракция КПГ лишена мандатов. Хотя какое отношение верные тельмановцы имели к голландцу, который относился к тамошней компартии приблизительно так же, как Лимонов к Немцову, германская юстиция не установила даже при нацистах.
Немедленно, уже в условиях настоящего террора, принимаются новые чрезвычайные законы, отменяющие Конституцию, и проходят выборы. Левые и центристские партии запрещаются или объявляют о самороспуске. К маю 1933-го Германия — практически тоталитарная диктатура. Вот только в этот момент НСДАП получает подавляющее парламентское большинство. И только потом Гитлер на референдумах одерживает грандиозные победы, а члены бывших оппозиционных партий миллионами вступают в нацистскую партию. Но к полноценной плюралистической демократии все это не имеет никакого отношения.
Возможно, через полвека левонастроенный историк-романтик напишет нечто вроде: "Если бы германские левые силы, узнав о поджоге символа продажного парламентаризма, дружно восстали и установили народную демократию, фашизм был бы уничтожен в зародыше!.."
Все вышесказанное означает — "новому коллективному Путину" срочно требуется поджог Рейхстага. Это становится вопросом политического выживания режима.
Понятно, что судьба таких архитектурных сооружений, как бывший Госплан, никого не волнует. Еще одно раскрытое покушение вызовет только гомерический смех. С точки зрения провокаторов соблазнительным может показаться как раз попытка штурма официальных резиденций (с обязательной гибелью известного числа молоденьких полицейских курсантов) или расправа лютых "оранжевых" демонстрантов с "детьми господина президента"*. Поэтому сейчас критически важно отобрать у любых ван дер Люббе спички.
* "Гадкие лебеди", "Хромая судьба" (А. и Б. Стругацкие)
|
|
