- В 90-е годы России было не до стратегий. Тогда горизонт планирования колебался от трёх месяцев до трёх лет. Тем не менее, некоторые стратегические планы существовали и тогда. Можно говорить о стратегии Е.Гайдара, которая так не называлась, но была реализована практически полностью. Была стратегия Е.Примакова, которая была оформлена в октябре 1998 года и воплощалась до начала мая 1999 года. Была стратегия «создания олигархов», предложенная в апреле 1995 году Потаниным, взятая на вооружение в том же году и реализуемая до сих пор как, став частью стратегии Г.Грефа. Именно по последней, созданной Центром стратегических разработок, на протяжении последних лет и жила Россия. Эта стратегия была рассчитана до 2010 года, и хотя в 2008 году её воплощению помешал кризис, тем не менее, в общем ив целом она была реализована. Хотя и с определёнными допусками, связанными с тем, что разработкой её занимался только «либеральный клан». А помимо него в России есть ещё «силовой клан», который внёс в воплощение либеральных планов значительные коррективы и создал довольно мощный государственный сектор, в котором он и «пасётся». Но по в части ликвидации социальных прав и разрушения отечественного производства всё было выполнено.
- А с чем связано нынешняя активизация сочинительства различных долгосрочных планов?
- Во-первых, страна несколько пришла в себя после обострения кризиса, осенью случившегося в 2008 годау. Кроме того, во-вторых, стратегия - неотъемлемая часть предвыборной рекламы. Кандидату на высокий пост надо показать, что он не временщик, что пришели надолго, - и для этого, среди прочего, нарисовать какую-нибудь красивую стратегию. Причём, поскольку в стране сейчас всё зависит от правящей бюрократии и зарубежного капитала, предвыборными лозунгами будут: «Всё для инвесторов!», «Даёшь ВТО!» и «Укрепление государства!». А рабочие и крестьяне тем временем получают обсуждение 60-часовой рабочей недели, ликвидациию Трудового кодекса как такового, и повышение обязательных страховых платежей, которые начисляются на оплату труда бедных и среднего класса, с 26 до 34, а в качестве «пряника» - может быть, до 30 процентов, и так далее. Таким образом «сувенирная демократия» и впрямь является демократией, просто число людей, на которых она распространяется, - ограничено.
- Нет ли противоречия между двумя названными вами лозунгами - привлечением инвестиций и укреплением государства?
- «Укрепление государства» в данном случае следует понимать в бюрократическом смысле слова. То есть как снятие ответственности с чиновников за участие в различных не совсем корректных деяниях. Классический пример - либерализация Уголовного кодекса, в рамках которой контрабанда перестаёт считатьсяуголовным преступлением и становится административным правонарушением вроде перехода улицы на красный свет, а причинение тяжких телесных повреждений, повлекших по неосторожности смерть потерпевшего, может караться двумя месяцами лишения свободы. А чего стоит существенное ограничение возможностей уголовного преследования людей, награждённых орденами РФ! Понятно, что в значительной мере речь идёт о чиновниках, поскольку на ветеранов боевых действий в Чечне, как мы видимели на примере Аракчеева, Буданова и многих других и прочих, эта норма не распространяется.
- А как насчёт участия государства в промышленности?
- Это как раз пункт разногласий между силовой олигархией и либеральными фундаменталистами. Вторые считают, что государство должно уйти из этого сектора, отдав его глобальным инвесторам, которые сделают то же, что они сделали в Восточной Европе, то есть, всё, что им нужно - скупят, а что не нужно - закроют. Противостоящая же им силовая олигархия воспринимает считает, что государственный сектор является прекрасным объектом для освоения финансовых потоков. Надо сказать, что огромный бюджетный сектора, то есть третий по объему всектор российской экономики после экспортного и работающего на внутренний рынок - это бизнес, занимающийся разворо... простите, освоением в той или иной форме бюджетных средств. Его представители полностью солидарны в этом вопросе с представителями силовой олигархии, поэтому я думаю, что уход государства из промышленности будет постепенным.С другой стороны, надо понимать, что наша правящая бюрократия, похоже, находится в том же состоянии, что и советская партхозноменклатура в конце 80-х годов: они очень хотят владеть тем, чем сейчас распоряжаются. Я не удивлюсь, например, что если «Банк Москвы» в процессе его переваривания « ВТБ» вдруг окажется частным банком, принадлежащим через какую-нибудь хитрую схему неким топ-менеджерам того же «ВТБ». Так что, думаю, по вопросу приватизации в целом существует консенсус, разногласия же касаются только конкретных сроков и выгодоприобретателей: государственные чиновники хотят купить для себя, а либеральные фундаменталисты, даже будучи чиновниками, в основном хотят продать Западу.
- К чему в связи с этим следует готовиться бизнесу?
- Наш бизнес вполне адекватен: он чудесно занимается освоением бюджетных средств, умно злоупотребляет монопольным положением и в целом замечательно себя чувствует. Так что ничего в его положении в общем-то не изменится, - но есть болезненные частности. При наличии сразу двух кандидатова в президенты крупному бизнесу поневоле приходится на кого-то из них ориентироваться. И тот, кто ориентировался на проигравшего, понесёт довольно болезненные потери. В результате численность населения «Лондонграда», учитывая топ-менеджмент и интеллектуальную обслугу, может подрасти. Если победят либералы - тысяч на двадцать, а если силовики - тысяч на пять-десять. С другой стороны, коррупция растет очень быстроу нас происходит очень быстрый рост коррупции. И то, что мы видим в качестве борьбы с коррупционерами, означает, что коррупционные аппетиты растут быстрее финансовых потоков, из-за чего начинается зачистка уже внутри самих коррупционеров: «неправильных» людей выкидывают и заменяют «правильными». И поскольку цена на нефть, видимо, не будет расти прежними темпами, и мы, скорее всего, не увидим 300 долларов за баррель...
- Кстати, каков ваш прогноз этого судьбоносного показателя?
- За двухтысячные годы никому не удавалось дважды правильно спрогнозировать цену на нефть. Но, думаю, до июля следующего года она будет колебаться выше стодолларовой отметки. Это касается смеси Brent, являющейся сейчас абсолютно спекулятивным товаром, зависящим от объема накачки американцами своей экономики, а американцы её до своих президентских выборов рушить не будут. Они могут её обрушить разве что перед самыми выборами в рамках борьбы за власть, благо республиканцы имеют для этого все возможности.
Взлёт выше 150 долларов тоже маловероятен. Скорее всего, спекулятивный капитал поищет что-нибудь новенькое.
- Что это означает для российской экономики в свете разговоров о том, что даже высокая цена нефти перестала стимулировать рост?
- Ну, давайте посмотрим. Первый квартал этого года - рост ВВП 4,1% при 120 долларах за баррель, падение уровня жизни, инвестиционный спад, который был окончательно преодолён лишь в мае за счёт слияний и поглощений... Выходит, наша экономика уже отвязалась от цены на нефть. И произошло это потому, что весь прирост средств от увеличения этих цен забирает себе коррупционный сегмент, а через некоторое время он начнёт отъедать уже и от себестоимости. В тут вспоминается, как в 1994 году нам с коллегами пришлось решать довольно интересную экономическую задачу. Мы вдруг увидели, что вполне благополучные предприятия в России начали банкротиться, причём такие, которые не слишком страдали от ужесточения финансовой политики и имели гарантированные рынки сбыта. Спрашивается: почему? Оказалось, что предприятия эти были «под бандитами», а аппетиты бандитов растут безотносительно конъюнктуры: ведь если бандит ориентируется на конъюнктуру рынка, он уже начинает превращаеться в бизнесмена. Так вот, эти предприятия, которые были вполне жизнеспособными сами по себе, уничтожал рост рэкетирской нагрузки. Сейчас происходит ровно то же самое, только в масштабах страны и с поправкой на коррупционную, а не прямо бандитскую составляющуюН А ведь нынешняя экономическая модель обеспечивает социально-политическую стабильность при росте не ниже 5,5%. Это доказано лучшими российскими макроэкономистами по поручению нашего же правительства.
- А если эта планка недостижима - что будет?
- Будет социально-политическая дестабилизация.
- Русский бунт бессмысленный и беспощадный?
- Это зависит от конкретного сценария дестабилизации. Есть четыре фактора, которые могут выступить здесь в качестве «спускового крючка». Они могут действовать по очереди, могут запускать один другой. Как будет происходить взаимодействие между ними, пока не до конца понятно. Но произойдёт это не сейчас: некоторая дестабилизация в стране наступит осенью 2012 года, но в основном всё начнётся, скорее всего, в 2014 году. Первый из этих факторов - экспортные доходы за вычетом коррупционной ренты: то, что остается экономике. Но поименовать эти факторы можно уже сейчас. Цены на нефть и экспортное сырьё в целом - это раз. Естественно, в привязке к коррупционным аппетитам, от чего зависит, сколько останется на экономику. Второй - разрушение советского технологического наследия - это два. Этот показатель тоже нельзя просчитать, поскольку, во-первых, физический износ - вещь совершенно условная, и трофейные немецкие станки, к примеру, отлично работали, будучи формально изношенными на 100% и более, а главное - с износом в 150% совершенно замечательно ещё в конце 70-х годов прошлого века, а во-вторых, потому, что у нас разрушение происходит не из-за физического износа, а из-за воровства при ремонте. Третий фактор системного кризиса - «обострение дружбы народов». Внутри страны оно идёт очень быстро, и речь здесь не только о стремительно вздымающейся, насколько можно судить, волне лежащем на поверхности кавказскогом терроре, но и о том, что происходит в Башкирии, Татарии, Якутии. Ещё один пример - Тыва, которая хотя и не имеет стратегического масштабного экономического значения, зато является очень важной маркерной территорией, которая обычно первой раньше всех показывает перспективу. И там избиения русских начались, помнится, еще в 1987 году.
- За что Тыве такая честь?
- Очень консолидированное, с высоким самосознанием этническое население, недавний и при том успешный опыт собственной государственности ( территория присоединена к России только в 1944 году), плюс общее наследие высочайшейкой буддистской культуры, - все эти факторы и дают такой результат. А сейчас серьезные проблемы начались уже и в Якутии. Рост настроений, направленных на отделение, наблюдается и в Сибири с Дальним Востоком: люди перестали воспринимать Китай как угрозу, и начали - как будущее. Естественно, не все, но идет быстрая смена вектора общественных настроений.
- А каков четвёртый фактор?
- Борьба властных кланов. В ходе схватки «бульдогов под ковром», они запросто могут разнести всю комнату, в котором дерутся. Причём - не вылезая из-под ковра.
- А почему в ваших прогнозах фигурирует именно 2014 год?
- У страны - очень большой, просто неимоверный запас прочности. Это не только финансовый, это еще и культурный запас. У нас пошло заново воссоздание общественной солидарности: тенденция проявилась. Началось это во время прошлогодних пожаров, породивших массовое общественное движение добровольцев. Движение - абсолютно не политическое, его участники ничего не ждали от государства, и даже не удивлялись, когда чиновники не только им не помогали, но и прямо мешали. Явление это для пореформенной России совершенно новое, но к нему следует прибавить ещё и особенности русской культуры. Никакой системы идентичности, кроме советской, у нас нет, за последние 20 лет её так и не создано. В основе же советской системы лежит русская культура, одной из важных особенностей которой является односторонний симбиоз человека с государством. То есть, если, скажем, французы живут во Франции, то носители русской культуры живут в государстве. И для них формально разные слова «государство» и «страна» являются синонимами. С одной стороны, это обеспечивает им фантастическую терпеливость и не менее фантастическую неспособность к самоорганизации, поскольку организация происходит прежде всего через государство. С другой стороны, это ведёт к абсолютной разрушительности любого восстания. Ведь для носителя западной культуры государство это слуга, поэтому любая западная революция, это по сути, - всего лишь бунт против продавца неких услуг. Для носителя же русской культуры государство - это мироздание, и революция неминуемо становится восстанием против мироздания, против любого порядка как такового, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нас очень трудно вывести из равновесия, но если вывели - берегись: всё, тормозов нет, и мы ездим быстро!
- Как именно достижение этой критической черты проявится в социальной сфере?
- Да ничем оригинальным - «обострением нужды и другими проявлениями ухудшения материального положения масс», причём главным в этом ухудшении будут не абсолютные показатели, а интенсивность падения. Плюс - разочарование в происходящем, что очень важно: потому, что хотя в 90-х годах темпы падения уровня жизни и были ужасающими, но тогда люди радостно шли к краю пропасти, видя впереди «воздушные замки»...
- То есть, по-вашему, сейчас какая-то «очарованность» в людях ещё осталась?
- Вот сейчас она как раз и кончилась. Надежды существовали ещё до начала 2011 года. Их основательно порушил период кризиса, когда люди увидели, что государство помогает не им, а олигархам. Главный же удар по этим надеждам нанесло то, что население вышло из «парадигмы выживания». Когда все ваши мысли заняты поиском еды и одежды, тем, что съесть и что надеть, у вас нет сил отвлекаться на глупости и сопоставлять слова из телевизора с реальностью, анализировать то, что говорит телевизор. Но стоит удовлетворить эти основные потребности, как человек сразу начинает задумываться над несправедливостью и способами ее устранения. И это уже - состояние среднего класса, технологии управления которым качественно отличаются от технологий управления люмпенами. Государство этими технологиями не владеет, и значит, не отвечает на запросы общества. Решить проблему оно инстинктивно пытается снижением уровня жизни. Социальная структура нашего общества по состоянию на конец 2010 года была такова. 50% испытывает нехватку средств на покупку простой бытовой техники. То есть, если сломался холодильник, текущих расходов на покупку нового не хватает: надо или занимать, или залезать в «кубышку». При этом на еду и одежду этим людям хватает. Это, конечно, бедность, но бедность, скажем так, спокойная. Ещё 17% населения - это люди с уровнем потребления среднего класса. Им хватает денег на покупку простой бытовой техники, но не хватает на машину. С точки зрения маркетологов, эти люди и есть средний класс, но это - неверный подход. Правильней было бы охарактеризовать эту категорию населения как людей с уровнем потребления среднего класса, но не более того. Но всё же люди эти в стране появились, и управлять ими сложнее, чем теми, у которых нет совсем или почти ничего, поскольку, когда человек перестает выживать и начинает жить, у него меняется взгляд на мир.
- То есть, вы хотите сказать, что власть нарочно снижает уровень жизни россиян, чтобы повысить их «управляемость»?
- Неосознанно: еще гитлеровский фашизм показал, что осознанное людоедство нерентабельно. Скорей, это - инстинктивная реакция, котора накладывается на рост алчности в условиях ограниченности ресурсов. Ведь воруют, будто в последний день! А всё потому, что многие чувствуют, что этот год для них - действительно последний. С другой стороны, любую управленческую систему можно представить как некий живой организм, обладающий подобием коллективного разума. При этом совсем не факт, что отдельные люди, входящие в эту систему, отдают себе отчёт в происходящем, в решениях этого самого «коллективного разума». Поэтому если вы спросите, ну, скажем, министра Т.Голикову: зачем вы понижаете уровень жизни населения? - очень может быть, что она искренне обидится, и обидится вполне искренне, поскольку на рациональном уровне она, как умеет, пытается этот самый уровень жизни россиян повысить. Но как элемент действующей управленческой системы она должна решать и фактически решает совершенно другие задачи. Потому что только отбрасывание населения на уровень выживания сохраняет существующую систему управления страной, действующую по принципу «дают - бери, бьют - беги». Во всех остальных случаях встаёт вопрос о необходимости изменения самой системы.
- Как эти изменения будут зависеть от наличия в стране, во всяком случае - гипотетического, двух кандидатов в президенты?
- Люди, стоящие за Д.Медведевым, инстинктивно хотят вернуться в 90-е годы, где им было хорошо, а люди из окружения В.Путина хотят вернуться в 2000-е годы. Обе попытки вернуться в прошлое чреваты доля страны катастрофами, но организованы эти катастрофы будут по-разному. В случае либерального реванша это будет быстрый возврат, и тогда серьезные проблемы в стране при прочих равных условиях начнутся в 2014 году или раньше, с большими репрессиями и более интенсивной социальной деградацией. Если победу одержат «силовики», то проблемы начнутся позже, с меньшими репрессиями, и протекать процесс будет более плавно.
- А чтобы избежать всех этих проблем, выходит, всего-то и нужно - поменьше воровать?
- «Воровать» - не совсем правильное слово. Оно подразумевает, что у кого-то есть собственность, а вы ее изымаете в свою пользу. С точки же зрения представителей нынешней государственной машины об акте кражи, насколько можно понять, речь идти в принципе не может, поскольку такой акт подразумевает признание чужой собственности, а им всё вокруг представляется своим. Эту позицию, насколько можно судить, гениально выразил либеральный гуру Е.Г.Ясин, заявивший по поводу 90-х годов и приватизации: «У вас ничего не украли - у вас ничего не было». Интонации производят впечатление вполне бандитских, но, действительно: при таком подходе акт кражи существует только для Уголовного кодекса, и то пока его не переписали в соответствии с коррупционными нуждами. Таким образом, пока государство представляет собой этакую машинку по переработке территории страны и её населения в некоторые материальные ценности. Условие нашего выживания - превращение его в инструмент развития страны и общества.
- А как это сделать?
- Ничего особенно оригинального я не скажу: просто концентрированно изложу то, что говорят россияне. Более того, мысли эти я в немалой степени почерпнул «из народа». Мне уже много лет приходится довольно много ездить по стране, и я стараюсь в каждом городе общаться не только с руководством, учеными и бизнесменами, но и с нормальными самыми разными людьми, прежде всего - с таксистами. Ведь таксисты, надо вам заметить, в силу особенностей их профессии являются почти идеальными коллекторами информации. Так вот, в переводе с живого русского языка на литературный «народный таксистский план» нормализации жизни страны выглядит примерно так. Первое: гарантированный прожиточный минимум. И это означает, что огромная часть населения страны, у которой доход ниже прожиточного минимума, должна сейчас получать от государства пособие. Выльется это, кстати, по масштабам страны в не такие уж большие расходы - до 500 млрд рублей в год, в то время как сейчас в федеральном бюджете валяются без движения 4,9 триллиона. При этом следует иметь в виду, что в сочетании с разумноым, европейском протекционизмеом значительная часть потраченных денег, благодаря покупке населением продукции отечественных производителей, вернётся государству. С другой стороны, эта мера поможет нужным образом изменить региональную бюджетную политику. Ведь с 2000 года финансовая поддержка регионов в России осуществляется по принципу средней температуры по больнице. В случае же, если государство гарантирует обеспечить всё население доходами не ниже прожиточныйого минимума - помощь региону будет выделяться на основе этого объективного критерия. Всё станет гораздо чётче и прозрачней. Естественно, правда, чтобы ограничить аппетиты губернаторов, придется принять поправку, в соответствии с которой регион, в бюджете у которого более 50% занимаеют помощь федерального центра, автоматически переходит под внешнее управление. Вторая необходимая мера - ограничение произвола монополий. Необходима полная прозрачность структуры цены и в целом финансовой деятельности компаний, подозревающихся в злоупотреблении монопольным положением. Никаких проблем с этим возникнуть не может именно в силу монопольности их положения, ибо когда компания одна - очень чётко видно, почему она подняла тариф: потому, что такова конъюнктура, или потому, что кто-то себе захотел дачку построить. В этом отношении России был бы полезен опыт Германии, где антимонопольщики, если у них возникают подозрения относительно резкого колебания завышения той или иной компанией цен, имеют право сначала вернуть их на прежний уровень, а уж потом проводить антимонопольное расследование. В результате, если рост тарифов и впрямь обусловлен рыночными факторами, компания сама как никто заинтересована побыстрее оправдаться и вернуть цены туда, откуда их принудительно скинули антимонопольщики. Третье направление - ограничение коррупции. Поскольку она производит впечатление основы государственного строя РФ, то никакой лояльный чиновник с ней бороться, конечно, в принципе, не может. Максимум, что он будет делать - бороться не с коррупцией, а с конкретными коррупционерами, заменаяя «плохих» на «хороших», то есть «чужих» на «своих». Что делать? Предлагаемые средства не новы. Стоит, например, взять на вооружение опыт США. Там у членов организованной преступностий группировки, - а любая коррупция во власти невозможна без оргпреступности, ибо в одиночку вымогать взятки может разве что нянечка в детском саду, - если они не сотрудничают со следствием, конфискуются все активы, с помощью которых они могут влиять на общество, включая добросовестно приобретённые. Небольшой счёт в банке и крошечная жилплощадь - вот всё, что останется у их семей. В результате эти люди даже с риском для жизни сотрудничают со следствием: рассказывают следствию всё, как на духу, поскольку понимают, что даже если их за это убьют, - имущество всё-таки останется семье, а вот если его конфискуют, то жить им и их близким придётся почти нищенствуя. Полезен опыт Италии. Там, если взяткодатель сотрудничает со следствием, - он освобождается от ответственности. Не помешает сделать в рамках борьбы с коррупцией и то, что в разное время сделали в Молдавии, Белоруссии и Грузии, из которых выслали всех «воров в законе». Им просто предложили в 24 часа покинуть страну, в противном случае пообещав придумать, за что их можно привлечь. Еще одним действенным средством борьбы с коррупцией может стать перевод государства на создание так называемой электронной системы принятия решений. Подход этот уже практикуется в некоторых российских корпорациях, но - не в государственных органах. Ее достоинство - мгновенность принятия решений: нет спорной ситуации, которая не разрешается за трое суток. Но для борьбы с коррупцией важнее другое достоинство: возможность скрытого контроля, при котором контролёр имеет возможность негласно посмотреть все источники информации, с которыми работал чиновник или иной человек, принявший решение, и понять, насколько оно было обоснованным этими вводными. Четвертой мерой должен стать умеренный, европейский протекционизм, защита российского производителя. Он нужен просто потому, что всё, что делают руками, китайцы делают дешевле нас, а примерно половину из этого они делают ещё и лучше. В таких условиях мы должны отгораживаться от китайских товаров хотя бы так же, как Евросоюз, а поскольку мы слабее Евросоюза, то на первом этапе отгораживаться следует и поактивней. Того же требуют и условия мирового кризиса: из-за него все страны «Большой двадцатки» кроме России ужесточили свои требования к импортируемым товарам.
- А как же не сходящая у всех с уст модернизация?
- А вот только после всего перечисленного уже можно заниматься модернизацией технологической инфраструктуры. Почему именно инфраструктуры? Да потому, что это единственный сектор, где государство гарантированно не будет вступать в недобросовестную конкуренцию с бизнесом. С другой стороны, именно работа в инфраструктурном секторе резко меняет деловой климат во всей стране. Качественно меняет! И при этом снижает для всех издержки. Наконец, это скажется и на благосостоянии населения, и не только в силу создания рабочих мест, но и потому, что сделать хорошие дороги, на которых машина будет разваливаться в два раза медленнее, помимо прочего означает - дать человеку лишнюю машину. Делать же хорошие дороги без вышеперечисленных мер - преждевременно. Во-первых, потому, что всё украдут, во-вторых, потому, что деньги уйдут иностранным подрядчикам, и в третьих, потому, что ездить по новым дорогам будет некому, ибо люди в стране - нищие.
К этому всему я бы добавил ещё две меры. Одна, предложенная, по-моему, В.Жириновским, состоит в том, чтобы на пять лет освободить от всех налогов любой не спекулятивный малый бизнес. А вторая - в разрешении россиянам захвата необрабатываемой земли сельскохозяйственного назначения при условии её обработки. Если же перевести разговор в чисто этическую плоскость, то надо отметить, что при слабости законов, и институтов и традиций российское общество берёт пример с государства. И только тогда, когда государство начнёт вести себя вменяемо, у общества появится образец для подражания - в том числе, и в вопросах противостояния коррупции, да и в остальных - тоже.
- Вот вы сейчас нарисовали своеобразную «таксистсткую стратегию развития России». Так этот самый таксист может поспособствовать её воплощению?
- Нет. Потому что для этого необходимо оздоровление государства. И даже если наш собирательный таксист повесит на фонарях полсотни наиболее крупных и бессовестных воров, общей системы это никоим образом не изменит. Пока эта система окончательно не сгнила и не развалилась, все меры по её косметическому реформированию будут просто продлять агонию: сифилис губной помадой не лечится. Государство наше исторически не приспособлено к переменам «снизу», а перемены «сверху» обычно происходят в нём следующим образом: начальство просто доводит ситуацию до системного кризиса, который, кстати, может развиваться очень по-разному, от революции и разрушения всего и вся до тихого дворцового переворота. Но здесь в любом случае действует правило: чем дольше кризис затягивается, тем больше будет разрушений. В этом отношении стоит присмотреться к Медведеву: стоящие за ним либеральные фундаменталисты быстрей доведут нас до распада системы.
|
|
