«Ты изволишь шутить над твоим преданнейшим учеником! Если бы Земля была шаром, воды стекли бы с нее вниз и люди умерли бы от жажды, а растения засохли. Земля, о достойнейший и благороднейший из преподавателей и наставников, имела и имеет форму плоского диска и омывается со всех сторон величественной рекой, называемой "Океан". Земля покоится на шести слонах, а те стоят на огромной черепахе. Вот как устроен мир, о учитель!»
Он плодовит, он чудовищно плодовит. И при этом бесплоден – поток слов все не кончается и не кончается и ждать, когда же наконец прозвучит главная мысль, которую он хочет донести до всех нас – сил уже никаких нет, это не кончится никогда. Это какая-то унылая птица-говорун. Он выбивает из рук оппонентов оружие этой бесконечностью! Как с ним можно бороться, если он еще не добрался до сути, а мы уже все состарились?
Я не хочу ничего говорить про Кургиняна как публициста, театрального деятеля, шоумена, политика. Я не хочу дискутировать с ним, опровергать или соглашаться. Я хочу сказать то, о чем он умалчивает. Я хочу проделать за него ту работу, которую он должен был сделать, но не сможет. И самое главное, я не хочу говорить на тему – Зачем? Почему.
Почему он не сможет. Это самое простое. Нет никакой разницы между воззрениями старика Хоттабыча на географию и идеологическим мировоззрением Кургиняна. Человек просто отбросил минимум сто последних лет развития истории планеты и заговорил на архаичном языке. Каждое слово, каждый образ, нарисованный Кургиняном – вопиет – я правый, я не приемлю коммунистическое мировоззрение и все, что с ним связано – в прошлом, настоящем и будущем! Я не хочу так думать, говорить, слышать! Нет этого для меня, нет!
Он идеалист в философском смысле слова - рафинированный, ортодоксальный, до самой последней запятой, старомодный и обреченный. Он добровольно хотел попасть в «Страну глухих» и он попал туда. Смиримся с этим. Это же не обижает читателя, что Кургинян антимарксист и следовательно, контрреволюционер, в том, старом и страшном смысле этого слова? Нет, не обижает? Вы же сами антимарксисты?
Ну вот, собственно и ответ на вопрос, почему Кургинян в главном бесплоден. Кургинян пытается сформулировать правый проект, обращаясь к левой аудитории, но находясь на ортодоксально правых позициях. А надо наоборот, озвучить правый, подчеркиваю, правый проект, опираясь на левую методологию. Диалектика.
Кургинян прав, что в истории нашей Родины наступает переломный момент и он так же прав, что точно такой же момент наступает и для всего человечества. Он прав, что не только России, но и всему Западу, как воздух нужен новый проект будущего. Точнее, будущее это наступит и без проекта, но его контуры, вырисовывающиеся со всей очевидностью – неприемлемы и есть надежда, что умственным вывертом мы обманем время и проскочим.
В нашей истории уже был такой Кургинян – по фамилии Пуришкевич. Хорошим инстинктом самосохранения обладал человек – идти на опасность, что бы избежать опасности. Но разве дело было в Распутине? Дело же было в монархии, в царизме!
Собственно, на этом разговоры о Кургиняне можно и закончить – для тех, кто понимает, конечно. Но я же хотел не о том, что он говорит, а том, что он должен сказать! Как представитель своего класса или точнее – прослойки, как выразитель интересов дворни в промотанном барином имении. Фирса-то забыли! Этого верного пса – забыли…
Я могу говорить на языке Кургиняна, но буду говорить на другом, без перевода и доказательств чьей либо правоты. Я буду говорить на языке марксизма, на универсальном языке науки, латыни современного миропонимания.
Социальные революции, настоящие социальные революции, когда набравшие достаточную экономическую силу, численность, самосознание и прочее и прочее, новые классы предъявляют свои права в политической сфере и свергают власть старых и сами становятся во главе общественного развития – они не одномоментные, они продолжительны во времени и длятся до тех пор, пока окончательно не решится вопрос о политической власти уже внутри самого победившего класса.
Во Франции, этот процесс занял время от Великой Французской революции до Парижской коммуны, т.е. без малого сто лет. При этом, форма политического выражения власти может быть самой разнообразной – от конституционной монархии Англии и императора Луи-Бонапарта до Республики в самых разных проявлениях – но власть буржуазии при этом остается главным, определяющим фактором. Другой вопрос, каких отрядов буржуазии, на каком этапе этого пути, в каких пропорциях – со своими монархическими реставрациями и атаками пролетарских революций.
В феврале 1917 года главный вопрос любой социальной революции – вопрос о власти - тоже был поставлен в повестку дня и он был успешно решен в пользу буржуазии. Но последовавшая затем пролетарская революция шагнула еще дальше и поставила следующий вопрос – вопрос о политической власти другого класса – пролетариата. Не о создании аппарата политического господства – государства, действовавшего от имени пролетариата, эта задача была решена, а именно вопрос о политической власти всего класса в той или иной форме. И не решила его. В этом суть времени, в этом причина гибели Советского союза!
Начавшись, революция идет до конца, до решения этого вопроса – кто кого, время не имеет в данном случае значения. Для Франции – это продолжалось с 1798 по 1871 год. Для Советского союза – с 1917 по 1985. Если хотите – до 1991 года. Но вопрос о роли КПСС в стране – был главным вопросом, был вопросом о политической власти.
Кто в стране хозяин? По экономической роли, по численности, по самосознанию? Рабочие? Интеллигенция? Бюрократический аппарат? Партийный аппарат? Де- факто и де- юре?
Вопрос, поставленный в октябре 1917 года и не решенный тогда, в силу объективных или субъективных причин, не важно, но не решенный тогда – он не может быть снят с повестки дня за давностью лет, как сейчас стало ясно. Он был снова актуализирован в дни экономического и политического кризиса восьмидесятых годов, как всегда это и бывает – и решился в конечном счете в пользу… буржуазии. Парижская коммуна снова проиграла. Февраль 1917 взял реванш в 1991.
Российская буржуазия еще не выполнила свою историческую миссию в полном объеме, работа еще не окончена, занавес опускать рано! Но ведь были, были же объективные причины, по которым стал возможным тот, и тогда казавшийся нереальным пролетарский рывок в будущее? Были. Русский капитализм, родившейся с большим опозданием, родился сразу стариком, готовым умереть. Монополизм и сверхконцентрация, почти полная зависимость от иностранного капитала – вот имя этой смертельной болезни.
Для более развитых стран, прошедших длинный исторический путь развития, следующий этап – редукция национальной промышленности и уход в финансовую сферу, проигранная глобальная конкуренция и война, как интегральное следствие первых двух причин. Неизбежно. И проигрыш всего класса капиталистов или буржуазии, если хотите, в целом. Крупная и сверхкрупная буржуазия тянет другие отряды этого класса и все население страны или всей планеты, не важно – в пропасть. Или в социалистическую революцию.
Русский капитализм второго призыва родился на основе советского народно-хозяйственного комплекса, в котором болезненная особенность Российского капитализма имперского, феодального генезиса была доведена до предела – логического и физического предела. Один завод, одно предприятие, один производитель на всю страну – вот принцип Советской плановой экономики, нарушаемый только уж совсем непреодолимыми препятствиями в виде природно-климатических особенностей или технологических ограничений или уж совсем на крайний случай, соображениями мобилизационного плана. И более того, если тот, имперский – был просто болен и стар, то наш сегодняшний, родился уже в стадии агонии! По объективным законам развития капитализма, он уничтожил или уничтожит в ближайшее время, все крупное товарное производство, не конкурентное в глобальном мире, в том числе и такое специфическое, но тем не менее, экономически обоснованное и востребованное или не востребованное, но товарное производство – производство рабочей силы во всем его разнообразии. И даже не уничтожит - просто бросит, так будет точнее. Переварит и сбросит в виде навоза.
Ничего личного, как говорится в таких случаях. И вы бы сделали то же самое в такой ситуации, поверьте. Единственно, что он не может сделать – это уйти в чистом виде в финансовую сферу, тоже, разумеется, в глобальном плане. Почему – это другой вопрос. Хочет – но не может.
Про сращивание с госаппаратом и про отчуждение в большом, философском смысле, я просто не говорю, это очевидное общее место, делающее саму возможность того или иного исхода переворота или контррпереворота – зависимым от деятельности или бездеятельности ничтожных по своему количественному составу социальных групп. Кроме того, будем реалистами - концентрация экономической и политической власти в руках немногих неизбежно ставит в повестку дня вопрос о роли личности в истории и индивидуальном терроре или «дворцовых переворотах», как средстве достижения классовых интересов.
Теперь о неприятном. Как это не покажется странным, но достижение всеобщего блага – противоречит всем фундаментальным законам мироздания. Природа не знает такого понятия – равномерное распределение материи, энергии, времени, пространства. Такое распределение – это смерть, это конец движения, как формы существования материи, в том числе социальной. Нормальное, в статистическом смысле слова распределение – это лучшее, на что мы можем рассчитывать, но это не всеобщее благо. Классу буржуазии необходимо в собственном сознании избавиться от этой ложной цели – достижения всеобщего блага. Сохранения большинства именно этого класса – вот единственные возможные истинные мотивы его деятельности.
Еще одна особенность постсоветского капитализма – отсутствие крестьянства, как мелкого, единоличного производителя товарной продукции. Хорошо поработал товарищ Сталин в свое время. Никого не оставил на развод. Так что сейчас у нас все рабочие – что в деревне, что на фабрике и заводе. Нет у них ничего, кроме своих цепей, как говаривали классики. Поэтому говоря – рабочие, будем иметь в виду и жителей сельской местности, только по инерции называемых крестьянами, а фактически – рабочих крупных и средних аграрных капиталистических товарных хозяйств или просто батраков, выражаясь языком прошлого века.
Рабочие выходят на рынок с одним единственным товаром – способностью к труду, основное потребление которого происходит в сфере материального производства, аграрного или промышленного. Товара уникального – и единственного в своем роде – непосредственное потребление которого приводит к увеличению капитала. Первичного, исходного увеличения капитала. Все остальные формы – торговый капитал, финансовый, капитал, вращающийся в сфере услуг – прирастают в процессе оборота, всего лишь перераспределяющего прирост промышленного капитала и человеческого труда в более широком смысле слова. Именно рабочая сила является самым «общественноемким» товаром и требует для своего употребления и воспроизводства максимального количества дополнительных условий и может быть только общественным по своей сути, и самое главное – своим процессом возобновления полностью и в определенной степени процессом потребления – привязанным к конкретным государственным образованиям.
Абсолютная иллюзия, что миром можно править, находясь вне национальных рамок и интересов. Кто контролирует первичный прирост капитала, кто контролирует потребление рабочей силы в реальном секторе экономики – тот контролирует жизнь. И если не сейчас – то в конечном итоге и в ближайшем будущем. Рабочий может работать где угодно или почти где угодно – но родиться, расти, получать образование, просто становиться человеком он может и должен только в рамках национального государства.
Как любой товар – труд интернационален, но как товар уникальный, в том числе требующий для своего воспроизводства усилий всего общества – он как никакой другой - национален. Диалектика. Но рабочий – это не просто человек, способный к труду в принципе – это человек, ВОСТРЕБОВАННЫЙ на производстве, нужный здесь и сейчас. Должны быть заводы, поля, рудники, фермы и т.д. и т.п., которые ежедневно и ежечасно нуждались бы в этих рабочих руках.
Главный, фундаментальный интерес рабочего и вообще, условие его существования – это производство, еще раз подчеркну – в том числе и аграрное во всем его многообразии. Не условия труда, размер заработной платы, качество изготовленной продукции, прибыльность предприятия, а именно просто сам факт его употребления. Только растрачиваясь, труд воспроизводится. Не имея приложения, не имеет смысла и способность к труду. Сам человек перестает иметь смысл.
Отсюда неизбежный вывод – в условиях объективной невозможности конкурировать на глобальном рынке труда как непосредственный товар и сокращении национального рынка труда, где он востребован – единственный путь для самого физического сохранения этого общественного класса в России – это развитие национального производства любыми путями и в любых формах.
Работы! Работы! Вот главный лозунг сегодняшнего дня для пролетария.
Вернемся к буржуазии, в очередной раз взявшей политическую власть с перерывом без малого в сто лет - промышленной, аграрной, сырьевой, торговой, финансовой, сферы услуг и т.д.
Промышленная буржуазия, приватизировавшая сложное машиностроение, не способно в целом выдержать мировую конкуренцию без поддержки и защиты государства. Перспектива ее существования – станки на металлолом, земельные участки и здания под торговлю, активы – за рубеж. Не потому, что они не патриоты – в стране гибнущей промышленности, деньги, высвободившиеся в результате этой гибели – не нужны, они лишние, их некуда вкладывать. Потому, что в остальных отраслях – тоже идет гибель и там тоже высвобождаются свои лишние деньги.
Буржуазия, приватизировавшая добывающую промышленность. И здесь ситуация в российском капитализме – уникальная. При нормальном течении дел, сырьевая промышленность в своем развитии подминает сложное машиностроение и сращивается с банковским капиталом и уж потом, или в результате, или в процессе этого развития – не важно, выходит на международную арену, перерастая рамки национальных границ, бряцая щитом и мечом и как на фундамент, опираясь на мощь всего государства.
Российская буржуазия, в лице нескольких человек, получив в свое распоряжение конкурентных монстров сырьевой индустрии мирового масштаба – не прошла этой исторической школы и лишена не только клыков и копыт, но и, увы, мозгов. Это не просто медленно бредущий по болоту бронтозавр, это освежёванная туша, готовая к употреблению. Может ли жить в таких условиях такая промышленность, вышедшая на международную арену? Нет, не может, это очевидно. Она может жить, если финансовым щитом и последним аргументом в хозяйственных спорах с конкурентами будет все Российское государство, по своим масштабам и возможностям все еще отвечающее масштабам «Чейз Манхэттэн бэнк» или ВР. Но тогда, единственный способом удержать эту нажитую непосильным трудом собственность, единственным выходом, будет и есть на самом деле только одно - приватизация государства как такового, как необходимого элемента удержания этой собственности.
И второй совершенно необходимый элемент – контроль над финансовым капиталом – и именно поэтому иностранные банки и прочие финансовые институты не пускают в Россию.
Ничего личного, никаких патриотических или компрадорских мотивов. Вам надо наше сельское хозяйство? Вам надо наше машиностроение? Что вам еще надо? Все, кроме трех вещей – финансовой сферы, сырья и государственного аппарата. Отдать любой из этих элементов – это подписать себе смертный приговор, как в экономическом плане, так и с большой долей вероятности, в юридическом.
И, тем не менее, именно сырьевики, являясь в своих мечтах «людьми мира», подпираемые глобальными капиталами, вырастающими за их спиной как зубы дракона из нефтяных вышек, пускающиеся во все тяжкие, что бы прирастить к своему сырью заводы и банки, но естественно, приличные, большие, перспективные заводы и банки – там, за пределами России, там, где их бизнес - именно они повязаны смертными путами с этой страной, постылой, нелюбимой, но единственной их защитой в этом совсем не ждущем их мире.
Три поросенка в некогда каменном, а теперь уже в хворостяном домике, а снаружи – яростно скребущийся и воющий от голода волк. И при этом, совершенно естественном «компрадорстве», а на самом деле, вынужденном махровом экономическом национализме, именно они не дали голодранцам-интеллигентам первой демократической волны погубить страну. Погубить из самых благих побуждений, исключительно в интересах свободы и демократии. Но поросят в домике всего трое, как же быть остальным? Или двое? Или вообще один??!!!
Аграрная буржуазия. Вечная падчерица на этом празднике жизни, на которой все и держится, в конечном итоге. Вот уж она, как никто другой, на долгие десятилетия, если не навсегда, нуждается и заинтересована в защите государства. В заградительных пошлинах и перекрестном субсидировании.
Для аграрной буржуазии политика государственного аппарата, контролируемого сырьевиками – медленная, мучительная смерть. И главное, их много, и они привязаны к этой земле! Пусть весь мир провалится в преисподнюю – а они будут жить и кормиться с этого народа, с этой территории. Люди и земля – вот их капитал. Самодостаточный и самовоспроизводящийся. Эпоха аграрной жизни человечества – гораздо, гораздо длиннее, чем эпоха промышленная.
А как они любят торговать в своих деревнях! Может быть, даже больше, чем продавать пшеницу ниже себестоимости. Торговый капитал. Купил – продал, продал – купил. Одно слово, замаскированные жулики, чистые, без подмесу, как доказал это товарищ Карл Маркс в третьей главе первого тома «Капитала».
Но торговые капиталы прирастают быстро и рано или поздно выталкивают их владельцев в сферу производств, переработки, аграрную, да хоть и банковскую – торговому капиталу очень подходит небольшая, местная промышленность – чем больше ее, тем лучше. Так что скорее да, чем нет, хотя с другой стороны …
Одним словом, двойственная позиция. Но в целом – идущая семимильными шагами монополизации средней и крупной торговли и повседневный гнет чиновничества, перекрытие возможности организации новых, небольших бизнесов, ведет к деградации мелкого и среднего купечества, порождает ту саму реакцию взбесившегося лавочника. Нехорошую реакцию.
Финансовый капитал. «замковый камень» любой промышленности и государственности. Выдерни его – и любая постройка, хоть и пирамида Хеопса, рассыплется, как карточный домик. Опоздал российский финансовый капитал со своим рождением, навсегда опоздал. Так и будет вечно выглядывать из деревенского окошка, подвязанный бабьим платком, на проносящиеся мимо барские коляски. Но в масштабах страны – сила страшная, почти решающая, вторая после государственного аппарата. По жизни, по логике – им бы вырваться на простор, но не судьба, на той стороне тоже не первый год в бизнесе, конкуренты никому не нужны.
Но, один шанс есть – если государство поддержит экспансию на рынки стран СНГ и дальше, чего уж там, теми самыми «стабфондами» и прочими авуарами, переданными прямым конкурентам наших банкиров – экая нелепица! – и всерьез поддержит это «политикой канонерок» в роли судебных приставов – да, тогда в эту сферу может прийти дух роста и развития и будет нашим финансистам новая, интересная жизнь. Да и всем остальным тоже…
Сфера обслуживания, как сфера приложения капитала. Вторична, а может быть и третична, не она заказывает музыку. Дворня, одним словом. В том, русском, помещичьем смысле со всеми вытекающими последствиями.
А при чем здесь Кургинян, спросит пытливый читатель? А при том, что он, как человек дворовый, должен понимать, что жизнь его в конечном итоге, зависит не от барина, не от брадобрея-искусника или там повара-француза, или от того, что дед-песенник по старости лет сказки забывать стал, а от тягловых крестьян, толкового управляющего, да от злых объездчиков, которые поля господские от потравы охраняют. Метафора, это конечно, красивости, на самом деле речь идет о том, что нет никакой всеобщей общности интересов «народов, населяющих Россию», нет никакого такого варианта, который бы устроил всех, а есть внутренние и внешние причины, которые ставят в повестку дня вопрос о самом существовании этого самого народонаселения - в биологическом смысле – в нынешних масштабах и существовании тех или иных классов и прослоек и групп в социальном плане и тоже в нынешних масштабах.
Вот и выходит, что вместо того, что бы искать философский камень в советском прошлом и пытаться с его помощью дерьмо превратить в золото, Кургинян, как человек правого дискурса, преданный душой и телом капитализму, должен честно сказать – Боливар не вынесет двоих. Для спасения классов, которые дают жизнь дворне, необходимо отбросить идею равноправного вхождения в мировую семью народов и возвращения в лоно цивилизации. Нет там равноправия, а для возвращения на путь естественного и гармоничного капиталистического развития, для гальванизации его российского трупа - необходим и возможен только один способ – замкнутый внутренний рынок, беспощадная трудовая эксплуатация собственного народа и освоение природных богатств именно внутренним рынком и при этом - тотальная поддержка любых имперских усилий, направленных во вне, на завоевание внешнего рынка сбыта, территорий, ресурсов и податного населения.
Как при этом будет выглядеть государственный аппарат, какие отрасли промышленности надо буден национализировать – под этот новый госаппарат, отвечающий интересам двух групп буржуазии – промышленной и аграрной – это уж вы сами додумайте, не сложно и очевидно. Как когда-то буржуазия в целом, как класс, уничтожала свои оковы – феодальную аристократию, так и теперь, наиболее прогрессивная, еще не исчерпавшая своего экономического потенциала производственная буржуазия, с примкнувшими к ней и зависимыми от нее классами и прослойками, из инстинкта самосохранения и накапливаемой силы, должна сбросить с себя оковы олигархической, сырьевой буржуазии – разрушительной и губительной в экономическом смысле и реакционной в политическом плане, склонной к возрождению симулякров феодализма с неравенством, псевдосамодержавием, социальной косностью и т.д. и т.п. Подавить сопротивление экономически несамостоятельных, но политически активных и реакционных по своему общественному положению групп населения или погибнуть в большей своей части вместе с союзниками, попутчиками и диалектическими антагонистами.
Когда продают вишневый сад и барыни уезжают в Париж, Фирс больше не нужен. Единственное хочу сказать, что никакими всеобщими выборами это делаться не может и не будет. Никаких всеобщих и равных, никакого волеизъявления народа. Поверьте, ограничение избирательных прав – это единственный способ спасения капитализма в России. Не манипуляция голосами, а твердое и сознательное ограничение. Сознательное и твердое. Иначе никак.
Национализм. Ну как без него? Без здорового, а самое главное, направленного во вне национализма не обойтись. Причем он все равно будет – но только или все будут резать всех или экспансия во вне и «бремя белого человека», как об этом здорово говорит товарищ Кургинян. На крайний случай, можно было бы башни «Близнецы» взорвать, если бы они у нас были.
Да разве теперь это возможно, опять же спросит пытливый читатель! А как же - отвечу я. Во-первых, это также возможно, как и Октябрьская революция и ровно по тем же самым основаниям, а во-вторых, Кургинян правильно понимает, что такие вещи происходят не потому, что кто-то так хочет, а потому, что когда наступает катастрофа, есть люди – пускай немного, но главное, что бы они были, которые ТАК думают и так могут. Вот о чем должен был говорить господин Кургинян, если он хочет, что бы его внуки, а может быть, уже и дети – жили в достатке и довольствии на своей горячо любимой капиталистической Родине. При этом, как и в 1917 году, Россия не главный субъект мировой драмы, скорее несчастная жертва тяжкого похмелья в чужом пиру.
Кончается на наших глазах эпоха глобализации и ощущения всеобщего братства и радостного ожидания завтрашнего дня. Слышите, хлопают двери и ставни? Кажется, сейчас что-то будет… Это я вам как марксист говорю, вместо Кургиняна, естественно. Ничего личного, только диалектика.
|
|
