Стили бывают разных Луёв…
Владимир Маяковский
Весь народ устремился на площадь в тот день...
Гийом Аполлинер
Все помнят фригийский колпак и гильотину, парижских коммунаров, более продвинутые – «Запретите запрещать!» парижского 1968 года. «Жёлтые жилеты», при любом исходе противостояния этого массового движения с очередным «старым порядком», теперь тоже вряд ли будут забыты.
Но были во французско-революционной истории и события, которые открывать не надо, секретом они тоже не являются – однако напомнить о них стоит: вспоминают их редко, а зря. Ведь, по историческим обстоятельствам, нынешняя Москва, нынешняя Россия более похожи на Париж и Францию времён императора Луи-Наполеона или короля Луи-Филиппа, нежели на Францию и её столицу 2019-го года. При том, что мсье Макрона и его «государевых людей» тоже добряками не назовёшь.
Истории большинства автократий довольно-таки однообразны…
Когда для них становятся опасны законы и конституции – недолго остаётся ждать времени, когда те же документы становятся практически бесполезны для остальных.
Тогда наступают периоды мнимого спокойствия. Ответ на вопрос: «Почему я должен делать то-то или не делать того-то? Ведь вот что сказано на сей счёт в законе, вот что сказано в Конституции…» – заранее известен всем: «Потому, что я так сказал!» С незначительными вариациями так ответит и «нацлидер», и подчинённый ему бюрократ, и рядовой полицейский чин.
Соответственно c этим, у властей растёт иллюзия, что причины несогласия и неодобрения – просто в чьей-то личной блажи, а не в каких-либо объективно существующих и усиливающихся противоречиях, выросших из не разрешённых своевременно вопросов. Способных, мол, создать ситуацию, когда страна жить так дальше не захочет, а правительство не сможет.
Тем более что открытое несогласие действительно проявляется всё реже: кто раньше начали – те уже «закрыты», кто готовы были продолжить – задумались как минимум об изменении тактики.
Революции начинаются не в умах (не дать им ходу – там и останутся), а на улицах и площадях? Так власти достаточно просто не дать возможности их начать: вышел на улицу или площадь с заявлениями о своём или не только своём недовольстве и несогласии – и ты уже в лучшем случае заключённый, в худшем – покойник.
Но, как говорится, и подо льдом река течёт, и течёт она всегда к неизбежности ледохода. Что особенно ощутимо в условиях глобального потепления…
Как это будет – гадать ещё рано. Поэтому вспомнить, как это бывало прежде – самое время.
Например, во Франции в годы, предшествовавшие революции 1848 года, возникло движение, посвящённое хорошо знакомой нам теме – избирательной реформе.
Правящий режим во Франции был не просто автократией, а полноценной монархией тех времён, когда и в просвещённой Европе монархи не только царствовали, но и правили вовсю. В Луи-Филиппе, последнем главе Франции, носившем титул короля (но не последнем монархе; впереди был ещё император Луи-Наполеон), Франция успела крепко разочароваться. Особенно в цензовом порядке избирательного права, оставляющего от принципа «все люди рождены свободными и равными», как говорится, фиг да ни фига: голоса взвешивались в зависимости от доходов голосующего. Так что в результате даже некрупной, но буржуазии – и той от пирога политических возможностей доставались лишь крошки.
Король же, как это частенько случалось и позже в самых разных странах, покровительствовал своим родственника и друзьям, закрывая глаза на их коррумпированность и аферизм. Да и вообще высшие чиновники и банкиры были (илиткой, бенефициарами – зачёркнуто) группой наибольшего благоприятствования.
На требования изменить избирательную систему – где бы они ни раздавались, на площади или в парламенте – властная система отвечала демонстрацией большого кукиша.
При этом с возможностью пикетов, митингов, шествий был бо-о-льшой напряг. Оно и понятно: монархия может себе позволить не играть в «тонкие» различия между запрещённой уличной акцией – и «просто» несанкционированной. Мы-то понимаем, что это две большие разницы, а королю – реальному богопомазаннику на троне и в короне – это на кой? При его власти на улице может быть лишь один хозяин: жандарм!
Однако то, что Франция вот так и проживёт XIX столетие, исключали две революции в прошлом. В 1789-м году – и в 1830-м, когда окончательно прогоняли пресловутых Бурбонов; Луи-Филипп, герцог Орлеанский, тогда и получил корону. Ветеран первой революции (а также американской войны за независимость) Жильбер Лафайет в самый подходящий для этого момент изрёк, что «Луи-Филипп – лучшая из республик». И Франция поверила-таки этому! Что ж, бывает: уж нам ли да не понять…
В общем, власть «не прогибалась» – но и движение за избирательную реформу не утёрлось.
И вариант Большого Начала был выбран остроумный до гениальности. Ладно, (жечь покрышки – зачёркнуто) декларировать свои права и требования на площадях низзя. Но за столом-то кто может запретить собраться добрым знакомым?! Особенно в странах, где живёт такой компанейский народ, как французы… ну, или русские, скажем?
Собраться за лёгкой выпивкой и закуской, ни от кого не скрываясь – и поднять пару-тройку-четвёрку тостов за всё хорошее против всего плохого? И передать эстафету дальше?
В общем, с июля 1847 по февраль 1848 года во Франции состоялось не менее полусотни банкетов, где в произносившихся речах озвучивали проекты реформ, а то и резко критиковали правительство. Наверняка перепадало и «самому».
21 февраля глава правительства Франсуа Гизо запретил очередной такой банкет, от которого можно было ожидать «продолжения банкета»(с), тем более что проводить его собирались непосредственно в Париже. Премьер напрямую предупредил организаторов, что участники будут, говоря знакомым нам языком, схвачены и отфигачены.
Соцсетей ещё не было, твиттер премьера никто не читал и т.д., поэтому на запланированный банкет явилось примерно 50 тысяч парижан. Тут-то их и настигло известие о запрете, возымевшее строго обратный эффект…
Дальнейшее можно не рассказывать в подробностях: и так, в общем, всё понятно. Так же как то, почему третья в истории Франции революция называется Февральской.
Но что обязательно необходимо добавить: банкеты французских реформистов стали – через полвека с небольшим – образцом для оппозиции другому монарху: Николаю II. Движение русских (пробежек – зачёркнуто) банкетов, проводимых в 1904-1905 годах, стало одной из причин русской революции 1905 года.
Так что строка из в меру шуточной советской песни: «Мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сём…» вполне может в будущем где-нибудь, да стать сигналом выступления в большую историческую путь-дорогу…
Пусть и с поправкой на то, что буквальных повторений история не знает.
|
|
