В плену у штампов
Давайте-ка, читатель, закроем глаза и представим себе русского царя. Представили? А теперь опишите, как он выглядит. Небольшого роста, изящный, со вздернутым носом и короткой бородкой?
Наверняка из пяти читателей четверо представили именно Николая II, хотя царей в нашей истории было множество. Ну а теперь, коль скоро речь идет о революции представьте и ее.
Тоже знакомая картина: солдаты лезут на решетку, революционный матрос рявкает: «Которые тут временный? Слазь! Кончилось ваше время!».
К чему я это говорю? Дело в том, что множество левых публицистов, говоря о предстоящей революции, сознательно или бессознательно привязывают ее к событиям начала прошлого века. Звучат имена Ленина, Керенского, явно проводятся аналогии с событиями 1905 года, Февралем, Октябрем – последнее чаще всего. Вот где корень нашей слабости – мы мыслим штампами. Если царь, то Николай, если вождь, то Ленин, если революция, то Октябрьская. Мы похожи на тех генералов, что всегда готовятся к прошедшей войне.
Между тем, если разобраться, новая революция никак не может быть похожа на прежнюю. Ну не бывает так! Страна другая, положение другое, другая власть, другие революционеры. Другая проблема – и решения она тоже требует другого. Сходства, конечно, можно найти, но различий будет гораздо больше. Если не избавиться от аналогий, они нас свяжут по рукам и ногам.
В самом деле, на какой успех мы можем рассчитывать, если врагу наперед известны все наши ходы? Но тем не менее в определенном смысле аналогия может быть и полезна. Все, говорят, познается в сравнении. Ну что ж, давайте сравнивать…
Бромлей и Гужон
Россия начала ХХ века. Страна по большей части аграрная, хотя и переживающая бурную – и очень болезненную – индустриализацию. Налицо все прелести эпохи первоначального ограбления. При этом основной экспортный товар – хлеб. В стране укрепляет свои позиции иностранный капитал, и та же индустриализация в значительной мере ведется его силами. Все больше становится заводов (какая разница, где живут их хозяева?), все больше и рабочих на них. Пролетариат становится все более заметной силой, хотя по численности во много раз уступает крестьянству.
Что здесь общего с Россией нынешней? Сколько у нас крестьян – людей, которые кормят и себя, и всю страну? Сельское хозяйство развалено, а крестьянство давно уже почти никакой силы не представляет. Зато ударными темпами идет ДЕиндустриализация страны.
Иностранный капитал так же силен, но все российские филиалы зарубежных производителей работают почти исключительно на внутрироссийский рынок. Для Запада мы не производим ничего – хотя бы потому, что ему от нас ничего и не нужно, кроме природных ресурсов.
Пролетариат, да еще с классовым сознанием? А где он? Нет, рабочие у нас конечно, есть – но где рабочий класс как политическая сила? Где его организованная борьба против хозяев? Зато в результате ельцинских реформ в стране образовалась огромная прослойка деклассированных личностей, занятых чем угодно, только не производительным трудом. При составлении сколько-нибудь серьезных планов этого нельзя не учитывать. Да и те же самые хозяева…
Нет, засилье иностранного капитала в России имеется – что тогда, что сейчас. Но если в начале ХХ века его целью была долговременная эксплуатация нашей страны, то в наши дни он намерен поскорее высосать Россию досуха – и отбросить за ненадобностью.
Николая нет и не будет
А теперь давайте задерем головы повыше и попробуем сравнить тогдашних и нынешних властителей России. Любая монархия держится на традиции – или, если она молода, спешит поскорее эту традицию основать. А для русского самодержавия, помимо традиции, всегда был важен еще и нравственный авторитет – «царь – отец народа». 9 января 1905 года этот принцип рухнул – и престол был обречен.
Другое важное отличие заключается в том, что русские цари, включая Николая, рассматривали свою власть как долговременную, и уж во всяком случае не считали себя временщиками. Напротив, любой царь рассчитывал править до самой смерти, а затем передать власть сыну.
Сравним с сегодняшним днем. Власть, начиная, по крайней мере, с 1993 года, не имеет никакого авторитета и не стремится его иметь. Разоблачения своих преступлений режим не боится. Более того, он практически не скрывает, что его цель – не обустраивать и развивать Россию, а урвать от нее как можно больше.
«Мы вовремя подсуетились и взяли эту страну» – эти слова Абрамовича как нельзя более точно характеризуют отношение власти к нам всем. Отсюда и психология временщиков – в будущее режим заглядывает не дальше ближайших выборов.
Где здесь можно найти хотя бы малейшее сходство с ситуацией столетней давности?
Другое время, другие люди
Но, что важнее всего, сейчас совершенно иная ситуация в умах людей. В начале прошлого века (по крайней мере, после 1905 года) большинство народа разуверилось в существовавшем порядке и – хотя бы подсознательно – искало новый, «настоящий». Теперь все иначе.
Наш «1905 год» наступал дважды, с коротким промежутком: с начала году этак в 1989, а затем в 1993. Однако после этого в умах начался не поиск «правды», а какое-то отупение. Вот в чем главная проблема. Даже если мы и дадим людям новый проект – будут ли они готовы его принять? То есть пассивно-то они его, конечно, примут – но для его реализации этого будет явно недостаточно.
Подведем итоги. Из всего вышесказанного следует, что сейчас нельзя действовать так, как сто лет назад. Опыт большевиков нам если и пригодится, то лишь в малой степени – в основном все придется нарабатывать самим.
Прежде всего нужно понять, что нельзя делать основную ставку на рабочих. Собственно, так не делал и Ленин – без поддержки крестьянства и у него бы ничего не вышло. Но у нас ситуация иная: крестьянство сейчас значительной роли не играет. Зато если нам удастся увлечь за собой деклассированных – тех, что сейчас по рынкам торгуют да перебиваются всевозможной халтурой… Да, тогда наши шансы на успех значительно возрастут.
Что же касается нынешней власти, то свергнуть ее будет одновременно и проще, и сложнее, чем тогдашнюю. Проще – потому что и сами временщики не станут сопротивляться так сильно, как это делал бы настоящий правитель. Да и умирать за них мало кто пожелает. Ну а сложнее – потому что эти временщики все-таки умнее Николая и его советников, и кое-какие козыри у них в рукавах наверняка еще есть.
Нужно постоянно помнить: мы не большевики, и враг наш – не самодержавие. В конце концов, побеждает не тот кто сильнее или умнее – а тот, кто имеет более верное представление о ситуации.
|
|
