Это - моё обращение к тем, кто разделяет модное в радикальной демократической оппозиции представление что без создания на месте нынешней России набора суверенных русских государств никакого реального демократического процесса не будет, а столичные либерльные интеллектуалы выступают против такого разделения поскольку защищают своё привилегированое положение в нынешней имперской псевдофедерации,
1. Представим очень высокую пирамиду или марсианскую гору Олимп. Тут главное, чтобы вершина почти выходила за пределы атмосферы.
Так вот, плотность атмосферы, туманы у подножия и густая облачность выше - у нас будет символизировать погруженность в традиционализм. Можно также говорить: в архаику или средневековье. В данном случае - это синонимы. А разряженность и уже совершенно ночное небо - это современность, или, говоря по иному, «модернити», то, что в советских учебниках именовали «Новое» и «Новейшее» время.
Так получилось, что «столичная» - московско-питерская субкультура оказывается на этой горе выше всего, у неё самая значимая степень вестернизации.
Ещё правильнее сказать, что Москва, Санкт-Петербург, в некоторой степени Екатеринбург, Новосибирск, Омск, Смоленск... являются «лимитрофами» (буферными культурными зонами между двумя культурными мирами) - между Русской субэкуменой и Европейской.
Понятие «лимитроф» возникло 98 лет назад - как обозначение бывших частей Российской империи, ставших независимыми странами - Финляндии, Польши, Балтийских государств. Имелось в виду именно их цивилизационная промежуточность.
По сути, за сорок лет до этого такими же лимитрофами стали балканские государства - буфер между Османской и Дунайской империями.
Затем, по мере вестернизации, по мере высвобождения от воздействия имперско-русской культуры, «лимитрофность» двигалась на восток. Четверть века назад «лимитрофами» стали Украина, Беларусь, Молдова.
Одновременно, то что считалось «Восточной Европой» стало «Европой Центрально-Восточной», а западная часть бывшего СССР - стала «Европой Восточно-Восточной». Зато Германия и Австрия, всегда считавшиеся «Европой Центральной», стали в полном смысле слова «Западом». То же самое произошло с Италией и Испанией.
И тут произошло очень интересное. Внутри Русской субэкумены быстро возник точечный - «двустоличный лимитроф». Точно также, как античные мегаполисы - Александрия и Антиохия стали очагами и индукторами эллино-римской цивилизации.
Так исторически получилось, что в Русской субэкумене наиболее вестернизированными слоями («русскими европейцами» по формуле Достоевского-Ходорковского) стали те, кого в советское время называли «интеллигенция» и «аппарат».
«Интеллигенцию» от «аппарата» отличает приверженность (пусть и исключительно теоретическая) западным правовым и демократическим ценностям.
Строго говоря, вестернизированность можно представить как взрослость, как рационализм и индивидуальность, в то время как архаичность очень напоминает подростковое и детское сознание.
Опять же так получилось, что наиболее «взрослое сознание» в Русской субэкумене у тех, кого принято называть «либералами». Это не значит ни большую честность (разве что перед собой), ни большую порядочность, доброту, справедливость и иные добродетели.
Только социально-ментальную взрослость. Ещё хуже: высвобождение от традиционализма несёт разрыв с ценностями патриархального общества, что внешне выглядит как запредельный цинизм и даже расизм, поскольку сознание «русевропейцев» механически градуирует людей по степени их вестернизированности, подобно колонизаторам, сразу сортирующих туземцев по степени их европеизированности.
Поэтому «московские либералы» в Русской субэкумене - самая рациональная, самая «взрослая» часть социума. В нашем примере, они - «горцы». Поэтому чувствуют свою ответственность за остальных, которых воспринимают как чад неразумных.
«Горцев» можно отстранить от власти и влияния на социум. Именно так случилось в ноябре 1917 и в ноябре 2007 года, когда Путин объявил на предвыборном митинге в Лужниках либералов главными виновниками всех бед страны.
Последствия обоих этих событий мы хорошо знаем.
«Московских либералов» можно ненавидеть, презирать, можно накручивать себе очки популярности на нападках на них, но в качестве носителя современного рационализма и демократическо-правовых ценностей в России не существует социокультурной альтернативы «двустоличной субкультуре».
2. Для этой части рассуждений нам потребуется представить схематический рисунок земного шара в разрезе.
Говорящие об империи часто подменяют империю как историческую форму существования культуры и империализм как политику подчинения и экспансии.
Также путают империю как систему господства европейской державы над неевропейскими и европейскими, но стадиально отсталыми территориями (Балканы для Габсбургов, северовосточные пространства для Рюрикидов, Шотландия и Ирландия - для Англии, Сицилия и Неаполь - для Арагона-Каталонского королевства), и империю как организацию государства в рамках субэйкумены.
В последнем случае надо понимать, что империю характеризует не многонациональность, но именно неподконтрольность имперского центра населению и целенаправленная политика культурной унификации.
Обычно империей считают державу, «проглотившую» несколько стран.
Страной в данном случае я называю историческую область, связанную с конкретным этносом, имевшем в данной области свою государственные или протогосударственные образования, т.е. ведущие политическую жизнь.
Для определения критерия имперскости очень важна степень культурной разнородности державы.
Например, Франция и Германия последней четверти 19 века были весьма разнообразны с точки зрения разнообразия диалектов и менталитетов. Причём, Второй рейх обеспечивал куда больший культурный плюрализм, нежели Третья республика, где на диалекте Иль-де-Франса (эталонный французский) говорило чуть больше половины населения.
С этой точки зрения Североамериканские Соединённые Штаты так же были бы империей. Если бы ими не руководили сенаторы, делегированные от штатов. То же самое развивалось в Веймарской Германии.
Империю характеризует не то, что она состоит из нескольких «стран», лишённых политической самостности, но наличие правящего слоя, представляющего не население (или элиты) поглощённых областей, а отдельный «номенклатурный» слой, пополняющий себя сам.
Империя-эйкумена может стать федерацией и развиться в гражданскую нацию, как это произошло с США или Индией. Российской империи, СССР и Российской Федерации в этом смысле не повезло. Но это не значит, что этнокультурное ядро России такой путь не сможет пройти.
Дело в том, что любая гражданская нация в любом смысле имеет в качестве ценностного ядра некую конкретную этно-историческую традицию. Например, американский «плавильный тигль» основан на британо-голлано-северогерманской «коалиционной традиции». И все остальные этнические и расовые группы США могут добиться топовых результатов только принимая ценности этой традиции.
Проблема СССР была такая как у мадридских и венских Габсбургов. Пражские чехи и краковские поляки не считали австрийцев «цивилизационными олимпийцами», гардианами врат Kultur, а голландцы и каталонцы не признавали этого статуса за кастильскими романтическими дикарями.
Теперь о русской нации. Год назад разразился некий терминологический кризис, связанный с обсуждением закона о российской нации. Оказалось, что русское национальное сознание идеи универсальной концепции «россиянства» (аналог - «американства») категорически не принимает. Это означает, что третья попытка формирования русского национального сознания близка в успеху.
Первая попытка случилась в Серебряном веке, но была абортирована квазимессианской идеей большевизма. Оказалось, что субэкумена может быть либо источником мировой религии, либо маткой для эмбриона нации.
Вторая - взорвала СССР. Август 1991 года был не только буржуазной (незавершённой) революцией, но и национально-антиимперской, подобно революции, развалившей Дунайскую империю. Тогда ведь тоже родились мини-империи - Чешская, Польская и Сербская.
Совершенно правы те (и я в том числе), кто утверждает что нет ещё русской нации. Однако, нация - очень сложная структура. (И тут мы смотрим на схему планеты).
Прежде всего, нация не распадается. Её делят фронты гражданской войны, но такая война ведётся за выбор общей национальной судьбы. И именно поэтому конфликт на востоке Украины не гражданский.
Как уже было сказано, стержнем (арматурой, ядром) нации является определённая этнокультурная традиция, со своим набором ценностей и приоритетов. Но нация - принципиально открытая система, и потому, в отличие от этноплеменной общности, способна интегрировать другие этнокультурные группы (меньшинства, хотя американское minority мне кажется точнее - это по смыслу не «маленькие», но «младшие»).
Этнокультурная (стержневая) нация - это не набор модных гаплогрупп, или принадлежность к языковой группе, но сумма коллективного опыта при реагировании на экзистенциальные вызовы. У кого то это опыт сопротивления «универсальной монархии», у кого то - постоянный выбор между сакральной монархией и народным суверенитетом (республикой).
И тут мы видим противоречие между представлениями о нации как личном выборе идентичности («ежедневный референдум» по Э.Ренану) и об исторической обусловленности национальной принадлежности.
Полагаю, что это противоречие касается взаимоотношений ядра и периферии. Психологическое самоопределение касается границ нации. Ядро же сформировано традицией. В Эрефии как минимум 110 миллионов имеют идентичность русской нации. И никакие агитационные усилия не могут объявить это иллюзией.
Когда я говорю об отсутствии русского национального сознания, то речь идёт об отсутствии солидарности, об имперско-деспотическом менталитете, который причисляет жертвы государственной политики к строительным кирпичам державы, а не к утратам «большой семьи». Но это - преходящий фактор. Русское национальное сознание стремительно кристаллизуется, и Навальный-ксенофоб - пророк его.
Можно сколько угодно пытаться внушить русским, что их - нет, и сочинять субэтнические идентичности, апеллируя к векам феодальной раздробленности. Это - путь в никуда. Пример с игрушечными донецкой и луганской «народами» - лучшее тому доказательствами. Враги Киева заявляют о себе как о русских (которых не берёт к себе Россия) и никакой особой «новороссийской» идентичности создать не удалось.
Разумеется, национальное самосознание этноменьшинств развивается опережающими темпами, но русское его довольно скоро догонит. И будет как в Ирландии, когда требования автономии (гомруля - самоуправления) натолкнулось на рост самосознание протестантов - потомков шотландских переселенцев на Зелёный остров, и его пришлось делить. С большой кровью в итоге. Напомню, что 30 лет назад не было никакого «исламистского» террора, но был весьма угрожающий ирландский.
Рассказывать из-за границы нынешним русским, что их -нет, что они - не нация, также комично как советские рассказы евреям, что - по Марксу и Ленину - еврейской нации нет.
Русская нация уже сформировалась по базовым представлениям, миновав ту фазу, когда она могла структурироваться в виде набора русских государств, как это произошло в арабском мире или Латинской Америке.
Угасание «Русских маршей» это как раз подтверждает это, поскольку показывает, что русскость больше не переживается как идеология, перейдя в разряд психологии.
И ещё - специально любителям проводить границы.
Каждая искусственная граница, основанная на культивировании некоей мифологии, будет укрепляться за счёт эскалации враждебности, обрастёт траншеями с обоих сторон.
Поскольку, если вернуться к первому рисунку, то российский социум ещё во многом погружён в феодализм и знает лишь одну форму государственности - сословное, и две формы политической организации эйкумены - империя или феодальная раздробленность с сопровождающими её баронскими войнами.
|
|
|
Рейтинг: 1.47, Голосов: 17
|
|
|
