Есть простой ответ на этот вопрос, которым можно себя утешать: оппозиции не дают свободно обращаться к обществу, критиковать власть и предлагать эту самую альтернативу.
Но есть и реалии политической жизни, которые ясно показывают, что в России нет резонанса общественного настроения и чаяний демократической оппозиции, который только и может создать реальную движущую силу перемен.
Чего хочет оппозиция?
Итоговое заявление участников конференции "Другая Россия" которая прошла во время саммита в Петербурге дает ясную и самую свежую формулировку кредо демократической оппозиции. Она озабочена уничтожением гражданских свобод и намерена восстановить гражданский контроль над властью.
Для чего предлагает вернуться к реальному федерализму и разделению властей, восстановить местное самоуправление и независимость СМИ, обеспечить безопасность граждан (в том числе и от представителей власти) и их права на судебную защиту (в первую очередь - от произвола властей). Воплощение этой программы позволило бы в России применить принципы организации успешных наций, и мы могли бы получить благополучную жизненную среду, которая создается системами, основанными на свободной экономической и гражданской инициативе, где государство ориентировано, прежде всего, на обслуживание интересов общества.
А оно нам нужно?
Казалось бы (по крайней мере, в теории), чаяния срединного российского общества не менее понятны и они те же, к чему стремится любой нормальный человек: достаток, обеспечивающий нормальные условия жизни и сообразный личным производительным возможностям; безопасность; социальную защищенность; свободу реализации своих жизненных устремлений.
Однако есть два обстоятельства, которые собственно и предопределяют несбыточность этих чаяний применительно к нам в сложившейся системе отношений.
Во-первых, срединному российскому обществу совершенно невдомек, каким образом эти самые гражданский контроль над властью, федерализм, разделения властей, независимость СМИ и пр. способствуют общественному благополучию. Ибо прочно вдолблено нам, что оно может быть только продуктом неустанного попечительства властей.
А во-вторых, "по жизни" есть то, что принципиально отличает образ устремлений российского человека от образа устремлений более успешных наций и что не менее важно для нас, чем все вышеперечисленное - наша ментальность.
Российский народ смирился с тем, что его судьбу определяет государство и не склонен проявлять гражданскую инициативу, обеспечивающую подчиненность интересов государственной бюрократии общественному благу. Соответственно у нас не сформировалось чувство личной ответственности за свою судьбу и гражданская ответственность за судьбу нации.
У нас сложилась особая экономическая и рабочая этика, основанная на той же безответственности. Эта этика исторически была предопределена тем, что русский человек всегда был: а) отлучен по меткому выражению известного славянофила К.Аксакова от государствования; б) крепостным либо у барина, либо у государства; и его достоинство всегда попиралось во имя "высоких" целей, за которыми обычно скрывается своекорыстие государственной машины.
Отсюда в крови россиян держать "кукиш в кармане" как по отношению к власти, так и по отношению к работодателю. И обманывать их не только не зазорно, но даже приветствуется в народном обиходе.
Нам невдомек, что демократия - это реальное участие граждан в процессах и процедурах формирования и отправления власти и контроля над ней, а не ярлык, который можно приклеить на любой забор.
В итоге мы склонны променять благо на отстраненность от ответственности, и с готовностью перекладываем ее на государство, удовлетворяясь теми возможностями, которые нам даются.
При этом пример практической эффективности Запада (плодов которой с каждым днем сподабливаются вкусить все больше и больше и наших людей) производит странный эффект: даже наши записные патриоты не прочь учить своих детей, рожать, лечиться, отдыхать, иметь недвижимость там. Но использовать западный опыт общественной организации для того, чтобы иметь все эти блага у себя в стране, мы категорически не желаем. Более того, западная система объявлена несовместимой с российским укладом и потому враждебной нам.
Не имея реального опыта именно повседневного государствования и повседневной организованной гражданской активности, наше общество начинает действовать лишь тогда, когда произвол превышает предел терпения. Давно известная особенность же нашей терпеливости такова, что этот предел обычно наступает уже на стадии кипения и все идет вразнос. А потому россияне способны в основном на активность стихийную, на русский бунт, который по определению, данному еще А.С.Пушкиным, "бессмысленный и беспощадный".
А если нет воли общества к повседневному и организованному самоуправлению, программа оппозиции не может быть реализована в принципе, ибо она предполагает действующее и организованное общество как непременное условие позитивных перемен.
Проще говоря, народ не поддерживает оппозицию потому, что оппозиция предлагает народу самому заняться своей судьбой, а государство предлагает народу не беспокоиться по этому поводу.
Обстоятельство, в общем-то, известное давно, однако ж, проблема в том, что сделать его признанным фактом национального самосознания нам весьма стеснительно. Причем как для общества (ну как признаться, что ты не способен к самоуправлению!), так и для власть предержащих. Еще бы, ведь тогда с нашего короля, то бишь, с госбюрократического столбняка (пардон, вертикали власти) напрочь спадут все псевдодемократические одежды, которыми она так любит драпироваться.
Как действует власть?
В отличие от демократической оппозиции государственная бюрократия куда более точно схватывает особенности нашей ментальности.
Власть поощряет пассивную лояльность общества. Она знает, что общество готово спихнуть заботы о национальном развитии отцам Отечества, уповая на то, что окончательно ободрать народ не даст какой-нибудь сердобольный царь-батюшка, который нет-нет, но иногда случается в нашей истории.
Поэтому нашим политическим элитам легко реальные демократические процедуры подменять хорошо режиссированной имитацией, что позволяет не только обеспечивать самовоспроизводство власти, но и крепко удерживать в своих руках вожжи "управляемой демократии".
При этом власть научилась ловко выдавать интересы элит за национальные интересы, а неконкурентоспособную экономическую систему, поддерживаемую этими элитами, защищать всей мощью государственного протекционизма.
Она пренебрегает интересами и достоинством граждан и делает их полностью беззащитными перед произволом государственных и местных чиновников.
Она научилась подавлять малейшие проявления
В конечном счете, все это и обеспечивает не шатко не валкое движение российской национальной телеги, то бишь системы государствования.
А чтобы все издержки (то, что по уровню благополучия мы до сих пор находимся в конце списка и т.д.) народ воспринимал покорно и с "пониманием", власть всегда умела убедительно объяснять, что это результат не порока системы, а происков многочисленных врагов-супостатов (демократов, либералов, международного империализма, сионизма, терроризма и прочих …изьмов).
А хрен его знает!
|
|
