О люстрации

Наконец-то в среде независимой демократической оппозиции начались серьезные дискуссии, которые носят глубоко принципиальный, даже сущностный характер. Плохо только то, что они сугубо эфемерные, или, если угодно, имеют символический характер, поскольку годятся лишь в качестве маркеров для естественного политического размежевания по куда более важным моментам.

Прежде всего, это спор о люстрации. Вопрос, по которому Ходорковский явно провёл демонстративную черту между собой и Навальным.

Навальный завёл «Чёрный блокнот» для составления даже не люстрационного, но проскрипционного списка деятелей отечественной юстиции, виновных, по мнению составителей «блокнота», в политических и заказных расправах.

Это хорошо, что так обозначился еще один полюс в рядах оппозиции. Есть полюс отказа от выборов: Каспаров, Пионтковский, Илларионов… Есть полюс участия в выборах: Касьянов, Ходорковский, Навальный, Явлинский… Внутри последнего и произойдёт размежевание по поводу люстрации и создания «золотого моста» для Путина и компании (хотя, честно говоря, это гарантии для свергнувших Путина).

Но всё это – лишь предлог обозначить свою отдельную позицию и «послать сигнал».

Позиция Ходорковского и его сторонников в этом размежевании - надежда на самый щадящий способ «мирной революции» - дворцовый переворот. Заранее надо обещать прощение тем, кто переметнётся на сторону революции. Расчёт недурной: революция обещает быть буржуазно-демократической. Единственный имеющий харизму лидер просвещенной буржуазии - Ходорковский. Поэтому ему просто волею судеб предназначено место вождя мирной буржуазной революции, вождя, который твёрдой, но милостивой рукой приведёт страну к выборам в Учредительное собрание.

И при таком сценарии расчёт на ренегатов - единственно верный.

В отечественной истории тому есть масса примеров: Фёдор Басманов, посланный с армией на зачистку Лжедмитрия и перешедший на его сторону; Павел Грачёв, командующий ВДВ, получивший от Язова приказ на штурм Белого дома и перешедший на сторону Ельцина, маршал Жуков, дважды помогший Хрущеву - в разгроме госбезопасности в 1953 и в разгроме Политбюро в 1957; ультрамонархист Пуришкевич, трижды участвовавший в заговоре против монархии: в середине ноября 1916, когда он поддержал Милюкова (их выступления были частью согласованного Гучковым 31 октября в Ставке ползучего военного переворота), в конце декабря, когда он убивал Распутина, и в середине марта 1917 года, когда - в развитие военного переворота - он приехал к Николаю II вымогать отречение.

Посему такая «всепрощенческая» позиция — довольно хитрый политический манёвр.

Другое дело, что цена всем этим гарантиям — ломаный грош в базарный день... Временное правительство дало гарантии бывшему монарху и его семье. Но Ленин и Свердлов таких гарантий не давали. И никто не гарантирует, что в процессе углубления антипутинской революции, Ходорковский, давший Путину, Шойгу, Патрушеву, Сечину, Бастрыкину гарантии, не будет изгнан (сильно подвинут) куда более радикальными деятелями, которые назовут эти гарантии предательством народа и олигархическим заговором. Лафайет и Мирабо давали Людовику XVI железные гарантии, но Дантон, Робеспьер и Марат сочли бы изменой революции… Горбачеву гарантии дали, но он предпочёл большую часть времени проводить вне…

Обращу внимание на главное различие. Проскрипции (буквально «оглашение») и люстрация (буквально «прозрачность») - это не просто два красивых слова на латыни, это обозначение двух сущностно разных явлений. Проскрипции — это публичный список «врагов». Он может составляться властью и её адептами. Он может составляться радикальной оппозицией, ведущей реестр своих гонителей. В любом случае, это адресный, индивидуальный подход, при котором к каждому перечисленному прилагается список его провинностей (или такой список подразумевается).

Люстрация — это процесс, который совершенно не был знаком древним. Это групповое поражение в правах с целью защиты общества, государства от попадания на статусные позиции представителей потенциально угрожающей группы. Первой «люстрацией» был испанский закон 15 века о сертификате крови, когда испанскую элиту пытались защитить от инфильтрирования маранами - крещённым евреями, причем, часто во втором-третьем поколении. «Христианнейшим королям» [официальный титул — Е.И.] Кастилии и Леона и католикам-фундаменталистам нужно было резко изменить неслыханно толерантный характер испанского общества, придать ему необходимую для завоевания морей и заморских земель воинственность, которой не бывает без фанатизма и невежества.

Люстрацией был советский закон о «лишенцах», лишающий избирательных прав выходцев из бывших привилегированных слоёв общества или имеющих во время НЭПа наёмных работников, поскольку до завершения коллективизации над большевизмом всегда нависала угроза сдвига общества в сторону разрушенной в 1918 году «нормальности».

В отличие от проскрипций, люстрации — это не месть. Более того, в отличие от проводимой союзниками в Западной Германии денацификации, которая предусматривала для нацистских функционеров даже заключение в фильтрационных лагерях, люстрация не грозит никаким лишением свободы.

Только и исключительно запрет (постоянный или временный) на занятие определённых позиций в политике, администрации, медиа или в системе образования.

Именно поэтому сам я являюсь безусловным сторонником люстрации по чётким и прозрачным правилам.

Я призывал к ней с декабря 2011 года и был очень горд, что требования очистки власти вошли в декларацию оппозиции, принятую Координационным советом в декабре 2012 года, а также и в манифест Антикриминальной революции, принятый на марше оппозиции 12 июня 2012 года.

Интеллигентские рассуждения про «озлобленность/не озлобленность народа» не значат ничего. Либеральная интеллигенция хочет мановением волшебной палочки вернуться к демократии уровня лета 1999 года при уровне жизни лета 2011 года. Всё, что противоречит этой утопической схеме, с негодованием отбрасывается как опасный радикализм.

Если в стране сменится режим, значит народ очень и очень озлоблен. Он может начать мстить сам: например, сотни тысяч пропущенных через тюрьму и обобранных предпринимателей просто придут к «своим» судьям, следователям, прокурорам, а также отлично им известным «заказчикам» своих бед. И предотвратить расправы может только объяснение, что существует законная процедура наказания. Но ещё раз - это не люстрация. Пока это только адресное наказание виновных. Оно может быть мягким и милосердным, оно может сопровождаться амнистией. Но это только в отношении конкретных преступников в погонах и мантиях.

А ещё есть номенклатура - то самое страшное социальное явление, что пережило август 1991 года, потому что тогда, под крики «не надо охотиться на ведьм», находясь в эйфории от своего триумфа, от заискивания перед ними старого советского аппарата, так быстро и легко победившие «ельцинские демократы» от люстраций отказались.

Номенклатура сильно обновилась, она вобрала в себя социальные группы, с которыми раньше сражалась, например, статусную либеральную интеллигенцию или разбогатевший низовой частный бизнес.

Что же такое номенклатура, если отойти от классических определений Джиласа и Восленского, применимых исключительно для тоталитарного партократического государства?

В нормальном правящем слое (элите и субэлитах) современного общества существует чёткое разделение по функционалу: законодатели и министры, судьи, адвокаты и прокуроры, свободные профессии и чиновники… В отличие от этого в номенклатуре происходит разделение по социальным ролям: закон сочиняет министр и отдаёт его депутатам для литературной обработки, даже позволяя специально отобранным представителям общественности чуть-чуть шлифовать формулировки, которые получились бы без этого такими людоедскими, что даже зорькинскому Конституционному суду пришлось бы их корректировать; следователь приносит обвинение прокурору, тот правит грамматику и половину процессуальных несообразностей и относит к судье, который (которая) правит половину оставшихся процессуальных ляпов и пишет сверху «приговор», а адвокат следит, чтобы его клиент счёл бы за благо, что ему ни за что ни про что дали не 10, а 8 лет, и сулит, что на кассации ещё годик сбавят (сбавляют полгодика).

Люстрация – это единственный бескровный способ уничтожить номенклатуру как сословие, потому что она лишает права на политическую и административную карьеру тех, кто получал возможность для карьеры ценой соучастия в нарушении закона и прав других.

Вот примеры таких бенефициаров беззакония. Некто стал депутатом партии, в пользу которой сфальсифицировали выборы. Другой сделал административную карьеру в результате подавления оппозиции и свободы слова. Третий сделал медийную карьеру, став рупором пропаганды, клеветы и ксенофобии. Следующий - сделал карьеру в системе культуры и образования за счёт цензурных барьеров для своих соперников и оппонентов. А ещё один — просто сделал состояние за счёт разорения властями своих конкурентов.

Повторю: никто из перечисленных не нарушил лично закон, он просто является бенефициаром узурпации власти тем господствующим слоем, к которому сам примкнул.

И либо эти, скажем так, социальные элементы по-прежнему будут занимать главенствующие высоты в политической, административной, деловой, медийной и прочих сферах, и продолжат бесконечно воспроизводить созданную ещё Сталиным номенклатурную управленческую систему, либо их остановят и дадут стране шанс начать жизнь свободно.

И остановят их по простому формальному критерию – были ли они благоприобретателями от попрания закона.

Потому что неформальный механизм люстрации – это, извините, линчевание…