25 февраля 1956 года, 60 лет назад, завершился XX съезд КПСС. Пожалуй, ни один из партийных съездов РСДРП-РКП(б)-ВКП(б)-КПСС за всю дореволюционную и советскую историю не вызвал и не продолжает вызывать до сегодняшнего дня столько острых споров, как XX съезд партии. И прежде всего, конечно, это связано с осуждением им "культа личности" Сталина. Свой знаменитый "секретный доклад" "О культе личности и его последствиях" Первый секретарь ЦК партии Н. С. Хрущёв произнёс на закрытом заседании в последний день работы съезда, 25 февраля. Доклад не был опубликован в печати, но спустя некоторое время с ним ознакомили на партийных собраниях практически всех советских людей. Появился его текст и на Западе.
Почему вообще в руководстве возникло столь сильное желание осудить Сталина? Причина этого проста, и, в общем, не сильно отличается от причин, приведших к 9 термидора во французской революции. Как и в 1794 году, руководящий слой общества страстно желал получить право на личную неприкосновенность — гарантию от ареста и тем паче казни. То же самое стремление некогда заставило термидорианцев отправить на эшафот Робеспьера и его друзей, и положило начало закату французской революции.
Как ни странно, но даже Лазарь Каганович, ушедший в 1957 году из Кремля с репутацией "сталиниста", считал, что так или иначе следовало осудить предшествующий период.
Феликс Чуев в книге своих бесед с Лазарем Моисеевичем приводил такой свой диалог с ним, имевший место уже на рубеже 80-х и 90-х годов:
"— Кто начал разваливать наше государство, как вы считаете? — я всё же хочу получить ответ Лазаря Моисеевича.
— Трудно сказать, — говорит Каганович.
— Я считаю, что Хрущёв.
— Он случайный человек, что именно он начал. Конечно, я думаю, что к этому времени что-то наступило. Чёрт его знает… После смерти Сталина надо было раскритиковать то, что было."
"Случайный человек Хрущёв", как чуткий флюгер, просто почувствовал разлитые в атмосфере настроения и первый сумел дать им политическое выражение. Это и подарило ему власть над страной на целое десятилетие.
Ну, а можно ли было те же настроения выразить как-то иначе? Мы знаем, что в Китае к той же продиктованной неумолимой историей необходимости "раскритиковать то, что было", подошли более осторожно: осудили "банду четырёх" во главе с женой председателя Мао Цзян Цин, но самого Мао полностью развенчивать не стали, указав лишь на "30% ошибок" в его деятельности. Кстати, эту оценку, вернее, самооценку, дал себе сам Мао, сказавший в 1961 году: «Как оценить сделанное мной? Если бы положительного оказалось семьдесят процентов, а дурного тридцать процентов, то я был бы весьма удовлетворен. Я не скрываю своих недостатков, я не святой». А полное осуждение Сталина Мао считал ошибочным, и говорил советскому послу в Пекине: "Вы совсем отказались от такого меча, как Сталин, выбросили этот меч. В результате враги подхватили его, чтобы им убивать нас...».
Характерно и то, что надежды, питавшиеся некоторыми участниками бывшей "левой оппозиции" 20-х и 30-х годов, что развенчание Сталина повлечёт реабилитацию Троцкого, оказались совершенно беспочвенными. Вдова Троцкого Наталья Седова напрасно после XX съезда обращалась из Мексики, где она проживала, в ЦК КПСС с просьбой о реабилитации мужа. (Кстати, это её намерение одобрял и сочувствовал ему Варлам Шаламов, другой бывший участник левой оппозиции 20-х годов). В том-то и дело, что Хрущёв осудил Сталина не "слева" (как мечталось бы Льву Давидовичу и его соратникам), а справа. А последующие руководители Кремля продолжали эту эволюцию вправо, пока она не привела к крушению социализма и распаду СССР...
Вообще же следует отметить, что доклад Хрущёва имел очень многообразные и глубокие последствия, в том числе и на уровне мировоззрения, жизненной философии тех, кто пережил эту идейную ломку 1956-1961 годов.
Если говорить коротко, то слово "мы" в качестве определяющего для решений и поступков коммунистов уступило место слову "я". Об этом довольно любопытно написал известный чехословацкий коммунист-реформатор Зденек Млынарж, который сравнивал последствия доклада с протестантской Реформацией:
"Обычно до сих пор коммунисты-реформаторы упрекают Хрущёва в том, что его критика была критикой личности Сталина, а надо было, мол, развенчать систему сталинизма. Всё, однако, гораздо сложнее. Критика системы, конечно, более радикальна и глубока, но она обращена к рациональному мышлению... Напротив, казалось бы, поверхностная критика Хрущёва главный акцент переносит на вопрос вины и ответственности отдельного человека. Каков на него ответ - дело другое. Исключительно важна сама постановка этого вопроса".
"Была поколеблена прежняя внутренняя безмятежность, основывавшаяся до тех пор на убеждении, что, поступая, как велит партия, я действую в "интересах рабочего класса" и никакой ответственности за возможные ошибки не несу, поскольку отвечает перед историей партия. Теперь эта партия призвала к ответу лично Сталина. А как же тогда я? Со мной что, должно быть по-другому?.. Из хрущёвской позиции следовало, что даже за Сталина партия не берёт на себя ответственность - отвечать будет он сам. Кто же тогда возьмёт ответственность за мои действия? Оставалось одно - вести себя так, чтобы быть готовым самому нести ответственность за свои поступки".
"На вершине пирамиды стоял Сталин, так что его точка зрения была и для меня зачастую высшей инстанцией, освящающей истинность взглядов и поступков. Сталин, Готвальд, политбюро, партия, однако, были для меня не тем же, чем Бог является для верующих христиан, а скорее тем, что для правоверных католиков представляют папа, кардиналы, церковь... Если, однако, продолжить эту аналогию, становится ясно, что верующие христиане, потеряв доверие к папе и кардиналам, запятнавшим себя ересью, стали бы скорее всего обращаться к Богу самостоятельно, без посредничества церковников, в чём, собственно, и заключается сущность протестантского реформаторства. Другими словами, верующие ставили бы и по-новому отвечали на вопрос о личной ответственности перед Богом за свою веру и свои поступки, понимая, что, оказывается, рассчитывать на папу, кардиналов и католическую церковь в духовной связи с Богом теперь не приходится".
Подводя итог, можно констатировать, что хотя со дня "секретного доклада" Хрущёва миновало уже 60 лет, мы - и население бывшего СССР, и отдельно постсоветские левые, и мировое коммунистическое движение - ещё не выбрались из порождённого им круговорота долговременных последствий. Это нам всем ещё только предстоит...
|
|
