В великолепных «Втором пришествии марсиан» братьев Стругацких выведен ура-патриотический ветеран с большим недокомплектом, и главный герой удивляется: что ещё надо оторвать человеку, чтобы он стал пацифистом?
В свете событий вокруг попыток регистрации Демкоалиции на региональных выборах возникает тупой вопрос: что ещё надо сделать с демократами, чтобы отбить у них охоту участвовать в володинско-чуровских выборах? Избиения, провокации, аресты, уголовные дела, наглая фальсификация... И не надо думать, что цена вопроса — амбиции новых политиков, а причина препон — фашизоидных характер локальных режимов. Отечественное избирательное законодательство устроено так, что пропуск на думские выборам (а это означает возможность участия в дебатах на федеральных каналах и публикация в значимых СМИ) дают 3% на прошлых выборах или депутат в региональных или местных органах власти. Сейчас таких счастливцев 22 партии. Но Партия народной свободы висит на гвоздике места убитого Бориса Немцова. Небольшая коррекция закона о выборах и без новых избранников — дело швах. Досрочные региональные выборы давали коалиции Касьянов-Навальный уникальный шанс для участия в кампании 2016 года, т. е. когда Крым и Донбасс уже навязнут в зубах, инфляция будет доедать средний класс, а беспросветность финансово-экономического болота будет сравнима с тем, что охватила советское общество в конце 70-х.
Поэтому нынешние схватки в избиркомах сравнимы по судьбоносности со Смоленским оборонительным сражением в июле-августе 1941 года.
Проблема в том, что если бы не вовлеченность Демкоалиции в эти бои, кубы Навального могли бы покрыть Москву по вопросу о тарифах на капремонт, а Мособласть — на тему отмены льготного проезда пенсионеров в столицу. Но российская либеральная оппозиция с упорством, достойным лучшего, рассматривает период выборов как единственно подходящий для агитации.
Либеральная интеллигенция обычно довольно презрительно отмечает такое свойство широких масс как то, что можно назвать «политическая шизофрения»: обожание главы государства - при ненависти ко всем почти его подчинённым, обожание армии — при ужасе перед дедовщиной и возмущением коррумпированными генералами и так далее, и тому подобное. Дело в характерном для традиционалистских слоёв разделении на мир сущего (где существование зла и несправедливости охотно признаёться и даже гиперболизируется) и мир должного, где на облаках из лозунгов парят президент-монарх, патриарх, пара министров, не связанных с экономикой, а также тёплые воспоминания об иллюстрациях в детских книжках по истории.
Но оказывается, что и у европеизированных кругов есть подобное ментальное расслоение, недоступное для рефлексии. В одной половине мозга сидят не просто очень чёткое представление о характере режима, но о пути к демократии других социумов, начиная с Чили или Польши, и заканчивая Украиной. Но в другой полумозговине засели какие-то стереотипы из англосаксонских штудий по истории демократии о том, что местное самоуправление — суть «корни травы демократии», и о том, что участие в выборах — это «правильно», «принципиально», «что в выборы надо верить» (А.Навальный и Л.Волков). Циник был сказал, что красноречивое отстаивание идеи участие в выборах есть предъявление Кремлю (на самом деле - Старой площади) клятвенного заверения в неприемлемости «Майдана» и, тем более, «кровавой революции».
Самое важное в происходящем — это большой, очень большой процент сторонников демоппозиции (они же — интернет-аудитория радиостанции «Эхо Москвы»), которые считают, что участие вот в таких выборах — это трудный путь к демократии. Продолжая своё сравнение либеральной оппозиции с европейскими социалистами 80-90-х годов XIX века (с североамериканскими социалистами - 10-30 годов XX века, и с социалистами южноамериканских демократий — 40-70-х годов), можно сказать, что социалисты вот так двадцать-тридцать лет ползли к статусу превращения во влиятельную и респектабельную политическую силу (в США — путём инкорпорции в Демпартию «левым крылом»). Так что наберитесь терпения господа и — вперёд! Разница тут только в том, что социумы, где восходили к власти социалисты, были динамично растущими, экономически, культурно и технологически идущие от победе к победе. У нас ситуация несколько противоположная, и скорее всего, Россия движется к развилке между популистской революции национал-социалистического уклона и к разделу на почти независимые локальные и враждующие силовые фашистские диктатуры. Единственно, что радует — нынешний финансовый кризис в Китае подтверждает мой вывод, сделанный после национальных выступлений в Уйгурии в 2009 и Тибете в 2008 годах, о надломе имперского бытия Поднебесной, явно утратившей свой цивилизационный универсализм, ранее базировавшийся на левореволюционной идее. Поэтому кошмар поглощения Китаем России уже не угрожает.
Соображения о том, что участие в декоративных выборах — это тренировки перед настоящими («тяжело в учении — легко в бою») основаны на буквально детском непонимании разницы между нынешними выборами и выборами в демократическом мире и, соответственно, в будущей свободной России. Необычайно трудоёмкий опыт сбора подписей и их проверки можно будет забыть. Игру на общем подспудном недовольстве положением в стране — тоже. А главным станет презентация альтернативных программ развития данного локуса. Но ещё важнее — буквального вбивание в сознание населения понимания того, что ты — представитель альтернативного подхода к экономике и государству, морали и культуре. Причём, такого подхода, в котором каждый потенциальный сторонник должен найти себя. Именно так шли и побеждали демократы 1989-91 годов. А дальше пришло понимание, что главное наклепать хороших клипов и намелькать на телеэкране. В полуфеодальный (тогда — полу) мир вдруг пришли современные технологии и как всегда разрушили всё и вся. Но перед демократическими советскими выборами была четвертьвековая история диссидентов, своим мученичеством завоевавших первичный моральный капитал, который так лихо растратили «комсомольские» демократы.
Вся беда в том, что демократические энтузиасты, разбуженные декабрём 2011 года, воспринимают движение к демократии по западноевропейскому шаблону: вот возникло гражданское общество, оно развивалось и боролось, потом — при встрече с неодолимым препятствием в виде абсолютизма, олигархии, диктатуры... - сносило её путём массовых протестов и даже буржуазных революций. Но опыт Восточной Европы иной — сперва протестная вспышка: Восточный Берлин — июня 1953, Будапешт и Варшава — октября 1956, Прага-68, Польша периода «Солидарности» - август 1980 - декабрь 1981 года, и лишь потом появляется самосознание антисистемной интеллигенции, развиваются протогражданские движения, формируются партии (в начале — нелегальные) и профсоюзы и уже потом — на гребне революционных выступлений свободные выборы. Похоже события шли и в России, и в Южной Корее, и в Индонезии, и в Египте...
И никакого особого отличия между Западом и Востоком нет. Просто там свои «пятые», «пятьдесятшестые и шестьдесятвосьмые» были в XIII-XVI веках и назывались «коммунальные» (городские) революции, которые иногда сливались с крестьянскими войнами. Вот после них и появилась у третьего сословия собственная политическая идентичность.
Поэтому демократическая революция и демократические выборы в обществах феодального типа не альтернативы, но строго логическая последовательность.
|
|
