На самом деле августовская российская криптоинтервенция на Донбассе – это оккупация «Новороссии» в той же степени, как и Украины. Если задачами кремлёвского проекта «Новороссия» были, как я убеждён и о чём писал многократно, не только создания ещё одного столь необходимого элемента возрождённой империи, как преданный вассал, но и перемалывание в боях потенциальных участников «Русской (Национальной) революции» (без малого 140 лет назад аналогичную задачу выполняла массовая волонтёрская помощь России сербскому антитурецкому восстанию), при – что очень важно – предотвращении появления в Донбассе автономной территории такой революции, появление там нового ФАТХА-ленда*.
Ведь ввод регулярных воинских частей неотвратимо означает развёртывание комендатур, патрулирование местности военными патрулями, деятельность органов военной контрразведки. Все помнят, как назначенный в командармом-14 в Приднестровье генерал Александр Лебедь поэтапно лишил этот «Пиратский берег» возможности быть плацдармом антидемократической революции, что столь зловеще проявилось в Москве в апреле-октябре 1993. Поэтому, узнав о вводе «ограниченного контингента отпускников», я даже решил было написать открытое письмо пламенному стороннику украинской анархо-социалистической революции Шевченко. Так, мол, и так, Максим Леонардович, говорили, что имеете украинские этнические корни, так защищайте свою родину от вторжения. Ведь войска пришли не спасать Донбасс, но придавить народную революционную стихию. Как может воспеваемая донбасская народная революция перекинутся на украинские правительственные части, если героические волонтёры в мгновение ока (как это уже происходило в начале марта в Крыму) из «интербригадовцев» превратились во вспомогательные части при оккупационной армии**, а значит, лишись в глазах украинцев какого-либо уважения. И лишь беззаветная храбрость, проявленная М.Л.Шевченко при защите его украинского отечества, постепенно дала бы ему тот авторитет, с высоты которого только и можно призывать своих однополчан уже превратить наконец-то войну империалистическую в войну гражданскую. Ведь и генерал Власов мог обращаться к красноармейцам, только имея в своей биографии эталонную победу над немцами под Москвой (сражение на реке Ламе). Его сподвижники из числа сталинских генералов, сдавшихся уже в 1941, ни с чем к красноармейцам обращаться не могли.
Ещё о нравственных последствиях криптоинтервенции. До её начала у украинского общества был шанс морально отстраниться от крайностей национального и военного воодушевления - за счёт сочувствия к мирным жителям Донбасса, ставшим жертвами украинского оружия. Так массово сочувствовала Россия простым чеченцам в годы Первой войны. Российская же оккупация сыграла ту же роль, как и появление в чеченских рядах арабских террористов во время Второй войны – она убила все надежды на сочувствие и понимание. Можно и должно относится по-рыцарски к отважным мятежникам, но нельзя - к коллаборантам.
Теперь немного о юридических последствиях интервенции. С учётом практики Европейского суда по правам человека по жалобам на Приднестровские власти, РФ, отныне, как фактически оккупирующая держава, становится ответственной за все нарушения прав человека в «Новороссии», особенно за пытки, похищения, политические убийства и интернирование. Поскольку в «Новороссии» парализована судебная система, Страсбург автоматически становится первой инстанцией. Поскольку нет и точной даты интервенции, её начало вообще съезжает на апрель. Именно Страсбург становится и первой инстанцией для родных пассажиров малайского «Боинга». При всех жалобах нужно только привлекать к ним ещё и Киев – как сторону, не обеспечившую безопасность и правосудие в своей стране. После этого украинскому представителю нужно будет лишь доказать судьям, что его страна не имела власти над оккупированной территорией, и новые десятки и сотни тысяч евро рекой потекут из российского бюджета.
Сами же жители Донбасса, перед обращением в Страсбург на действия украинских властей и войск, обречены сперва вступить в переписку с украинской генпрокуратурой, и пройти украинские суды, исчерпав тем самым «свою» национальную систему правосудия.
Мне немного жалко Сергея Лаврова. До марта он усиленно изображал какого-нибудь царского министра иностранных дел. С марта он стал – «маленьким Громыко». После криптоинтервенции – он стал министром иностранных дел Саддама Хусейна. Запад постоянно вёл переговоры с Хусейном, Кадаффи и Милошевичем, с Арафатом, с фюрерами ХАМАС и Хезболлы – о перемириях, об отводах войск, Но причём здесь их дипломаты - эти кремовые розочки на пулемётах?! О перемирии договорились Порошенко и Путин напрямую (как в 1969 – Косыгин и Мао). Детали шлифовали бывшие акулы бизнеса и ассы бюрократических многоходовок Зурабов и Кучма. Но поскольку Россия перестала быть фактором международной политики, то в эту дыру вся Смоленская площадь и канула. А для торжищ по поставкам нефти и газа в Китай за глаза хватит и профессионализма «настоящего Игоря Ивановича» (Сечина), как и для организации безвозмездных оружейных поставок Венесуэле с избытком достаточно и деловых навыков «настоящего Димы» (Рогозина).
Но совсем не жалко Рината Ахметова. Он столько лет держал донбасскую «самостийность» в подогретом виде, блокируя тем самым любое выстраивание общеукраинской гражданской нации, что не должен бы удивиться тому, что варево внезапно вскипело и тут же опрокинуло котёл. Ещё в начале апреля он «рабочими дружинами» мог мгновенно задавить мятеж и вышвырнуть с Донбасса всех заигравшихся в деникинцев «крымских» казачков*** (сейчас мы поняли, что исторические бандеровцы тех деникинцев бы победили).
Тогда бы Ахметов стал играть в украинской политике роль Кадырова в политике российской, и Коломойский, фигурально выражаясь, был бы счастлив подставлять ему свою спину, чтобы удобнее было вступать в стремена. Но после начала эпической обороны Славянска и трагедии в Одессе, давшей принципиально иной смысл донбасскому мятежу (до Одессы – это было только неприкрытое желание получать путинскую пенсию и не учить «глубоко непонятный» украинский язык) все шансы для Ахметова были потеряны.
О разводах братских народов. Шотландцы – для англичан не менее «братский народ», чем украинцы для русских. И «воссоединены» они были одновременно, и одновременно потерпели поражения их последние попытки сохранить самостоятельность. Ведь на российском гербе не переплетены русская и украинская национальные символики (объединены символики московская и византийская), в российской гвардии нет частей, в парадной форме стилизованной под запорожцев (её заменяет стилизация кремлёвского гарнизона под гусаров), а шотландские «юбочные» гвардейцы – символ британской монархии. Англия опоздала со своей федерализацией лет на двадцать, когда о силе затаенного шотландского сепаратизма во всю громыхнуло «Храброе сердце» Мэла Гибсона. Между прочим, англичане перед этим очень честно сражались за шотландцев. Речь о десанте на Фольклендах. Но сперва вспомним завязку сюжета жюльверновских «Детей капитана Гранта»: цель пропавшей экспедиции – найти для «порабощённых шотландцев» свободный архипелаг, куда они могли бы переселиться из-под британского ига****. В реальности таким местом поселения вольных и гордых шотландских овцеводов стали Фолькленды у берегов Патагонии. После аргентинского десанта 1 апреля 1982 года, когда местный гарнизон повёл себя куда менее доблестно, чем украинские части в Крыму, многие просвещённые люди стали предлагать вместо дорогостоящей войны просто перевезти несколько тысяч британскоподданных с холодных каменистых островов в добрую старую Англию, купив каждой семье по хорошему дому в живописной местности. Но Тэтчер поняла, что такой вариант уничтожает британцев как нацию и означает низкое предательство доверившихся – дескать, раз мы простые пастухи, так нас уже и не защищают, отрывают крест святого Андрея от креста святого Георга!
Согласись в апреле Киев обменять признание донбасского суверенитета на долгосрочные кредиты и дешёвый газ, и украинцы исчезли бы как нация. Как «исчезает» зэк, в страхе перед побоями согласившийся сесть на парашу.
Кровавый кризис (точнее, межобщинная война) в восточной Украине, еле сдерживаемые расколы Британии и Бельгии, и возможный откол Каталонии (тоже братский испанцам народ, испанцами – лионцами, кастильцами, арагонцами веками героических сражений отбитый у мавров) – это проявление одного и того же кризиса европейской национальной модели, когда нация строится вокруг этнического ядра. А этническое ядро консолидируется Великим Прошлым (в котором все воевали со всеми). И только американцы, канадцы, да, пожалуй, некоторые латиноамериканцы (особенно - бразильцы), заявили, что – нация и религия - дела сугубо частные, и ни общества, ни государства они не касаются.
Отмечу, что классическим примером «братских народов» (необычайно тесно связанных культурно и исторически в течение свыше тысячелетия, с общим языком) являются немцы и европейские евреи и испанцы и евреи-сефарды*****.
Очень выразительно, что как всегда в трудный для родины час моспатриархия выкатывает очередной проект сквозной православной катехизации школьников. Когда это произошло 12 лет назад, люди мало-мальски дальновидные (включая и автора этих строк, попавшего за это в почётных список архиврагов) предсказывали, что такая политика лет за десять безнадёжно расколет подростков по этническому и религиозному признаку. Жизнь обогнала самые смелые фантазии и уже в 2010 году мы получили и массовое участие школьников в Русском марше, и клокочущую Манежку 11 декабря, а через несколько дней и всемосковскую «детскую» стрелку на Европейской площади у Киевского вокзала. С этого момента любое массовое народное выступление русских превращается в погром.
Симптоматично, что рассуждая об уже неизбежной катехизации, мудрые интеллигентные люди вздыхают, что пусть уж – лишь бы религия по настоящему несла доброту и нравственность (столь необходимую нынешней молодежи). Но – это самая вопиющая неправда. Многие века и тысячелетия, наполненные самыми жуткими гнусностями и жестокостями, их совершали люди верующие, укоренённые в традиции и послушным авторитетам. Полностью светское образование начинается только во Франции в 1905 и в Советской России в 1918. Все чекистские зверства творили молодые люди, сплошь воспитанные попами, раввинами и ксендзами. Единственный «аморализм», которые пришёл в современный западный мир после окончательного краха клерикализма – это подростковый онанизм, наркотизация богемы (при клерикализме уделом рабоче-крестьянской молодёжи было раннее пьянство, которое было вытеснено наркотизацией юной поросли среднего класса), быстрые разводы, внебрачные связи и гомосексуализм.
Весьма забавляют меня традиционные для радикальных либеральных публицистов мантры про неизбежный новый «Мюнхен». Спешу успокоить – Запад никогда больше не рисковал «Мюнхеном», потому что тот был опытом страшного разгрома и унижения, потому что новые западные элиты имели образцом победителей Чёрчилля, Рузвельта и де Голля. Мюнхен-38 был компромиссом с целью остановить нарастающую после Испании идеологизацию противостояния между Западной Европой и Германией. Мы видим совершенно обратный вариант – старательную и взаимную идеологизацию конфликта между Западом и Путиным. Это тот вариант Мюнхена, когда бы чехам разрешили отстреливаться из Судетских укрепрайонов, под Прагой и Варшавой разместили бы базы английских бомбардировщиков.
Неужели не видно, как старательно Обама пародирует Кеннеди. У них обоих очень плохо шли внутренние реформы. Очень нервировали быстро растущие расовые конфликты (самые жестокие полицейские разгоны маршей за равноправие на Юге – при добрых и просвещенных братьях Кеннеди). Унизительные провалы спецслужб (Куба и Сноуден). Кеннеди стал терять Вьетнам. Обама – Ирак (говорили ему умные люди, включая Елену Боннэр, не уходи из Ирака совсем, отведи некоторые базы в дружественный Курдистан – мгновенно бы накрыли возникший в июне Халифат). И вдруг Кеннеди получает дар Господень – Берлинский кризис. Да, он не двинул американские танки, неся свободу восточным берлинцам (на что имел право по Потсдамским соглашениям о четырёхстороннем контроле над городом).
Сейчас бы все блогеры написали про «слив» Берлина (и вообще – всей Западной Германии) и про Мюнхен.
Но Кеннеди получил уникальную возможность стать в глазах немцев их защитником, показать миру варварское лицо коммунизма (город разрезали по живому). Подозрительная Западная Германия с её сильным влиянием ещё гитлеровского истеблишмента (автор Нюрнбергских расовых законов Глобке, при уже повешенном Эйхмане был юридическим советником канцлера Штрауса) была превращена в авангард западной демократии. Потерпело поражение антизападное «почвенническое» направление немецкого национализма, вытесненное твердыми «атлантистами». Через 20 лет западные немцы немыслимо отблагодарили Америку за твёрдость Кеннеди, согласившись стать главным полем ядерной битвы с Советами – но дав возможность нацелить сверхбыстрые и сверхточные ракеты прямо на окна Кремля (что Кремль и сломало в итоге).
Это Москва ученически копирует удачные ходы ленинско-сталинской дипломатии. Брест-1918 («обмен пространства на время» - ценой предательства поверивших Ленину красных украинцев и красных финнов). Раппалло-1922 («союз отверженных – Москвы и Берлина, так красиво повторенный союзом Брежнева и де Голля, когда в ответ на антиамериканскую и антианглийскую политику Парижа, на бойкот коллективного отпора Запада оккупации Чехословакии, французскую компартию не только удержали от поддержки студенческой революции мая-июня 1968 года, но и направили против неё). И венец – пакт Молотова-Риббентропа. И вот уже века четверти наши молотовы бегают по всему свету в поисках сговорчивых риббентропов.
Что собственно сделал Путин в этом августе – он спародировал Саддама Хусейна 24 года назад. О чём по сути непрерывно твердил Путин вплоть до открытия памятника участникам Первой мировой – не загоняйте меня в угол. Иначе я начну войну. Как Николай II. Я, как и он также предпочту войну признанию вины за малазийский «Боинг» и фиксации любовно выращенной мною «Новороссии» как международных террористов, как царь – признанию причастности своих спецслужб и верного ему сербского режима – к теракту в Сараево. Обратим внимание – в обоих случаях загадочное злодейство (ракетная шрапнель в небе и «семь пулек в Сараево») и последний шаг к войне (объявление мобилизации против Германии и криптоинтервенция в Донбасс) разделяют ровно месяц.
Путин почти кричит: я понимаю, что падение Донецка – мой Седан. Но я не всем опостылевший Наполеон III – я не уйду. Потому что за мною придёт Коммуна, и никакие прохоровы, касьяновы и ходорковские не смогут стать тьерами, которые эту Коммуну остановят.
Точно так фактически кричал в 1990 Саддам Хусейн: я 8 лет останавливал аятолл на границе Аравии. Моя казна пуста, а страна обескровлена и трещит по швам (шииты и курды!), дайте мне хоть маленькую победу!... Кувейт – это утраченная провинция…
Но Путин повёл себя как «плюшевый Саддам». Представьте: иракские части вошли в Кувейт. США выступили с ультиматумом. Вторжение остановлено. Ирак не дошёл до границ Аравии, не занял нефтяных полей Кувейта, не занял эмирского дворца – вся зона оккупации – это рабочие посёлки палестинских и пакистанских гастарбайтеров. Никому никакого ущерба. Зато ранее довольно антиамериканский эмир обегал весь арабский мир, завывая, что нет большего друга для общеарабского дела, чем Вашингтон. Аравийские монархии наперегонки закупают американское оружие и размещают базы. А сами монархи – подбивают клинья к Тель-Авиву. Саддам же тонко намекает: ну зачем вам этот кусок Кувейта, конечно, меня можно победить, но вам это надо – восстанут шииты и присоединяться к аятоллам; восстанут курды – и посыпится весь Средний Восток вместе с Турцией.
Ещё раз подчеркну - Обама повторяет в Эстонии не лондонскую речь Чемберлена, но берлинскую речь Кеннеди, но великое выступление Чёрчилля в Фултоне. Кажется, что немного Обама повторяет и лорда Генри Пальмерстона, возглавившего великую битву европейского либерализма с царским деспотизмом 160 лет назад.
Это не Мюнхен – это новый Берлинский кризис. Не сбылась мечта «старого русофоба» Бжезинского о том, как 140-миллионная демократическая Россия станет младшим союзником США при распространении универсальной либеральной идеи. Но зато вернейшим паладином Америки становится 40-миллионная Украина. И выяснилось, что истинным содержанием 68 лет европейской политики становится передвижение железного занавеса от Эльбы и Шпрее в междуречье Днепра и Дона. Евразию от Европы отныне отделит шрам окопов и колючей проволоки. Кажется, ещё немного и размежевание цивилизаций завершится. Из России уедет последний миллион европейцев. Из «Новороссии» выселится последний миллион украинцев (направо) и последний миллион евразийцев (налево).
Оппозиционные российские правые либералы твердят на все лады – швырните Москве Донбасс, объявите его Газой, поставьте железную стену до небес. И в этих их советах – главный секрет их недавнего сокрушительного поражения. Они бояться и не любят народные массы. Они хотят, чтобы их разделила колючая проволока. Не Путина, так Порошенко. И если принять их позицию, то это значит, что героические защитники Мариуполя, три дня сдерживающие бросок на Азов, в том случае, если бы они проиграли – тоже сегодня считались бы «быдлом», «по жизни обреченном» быть рабами криптооккупантов и их романтических марионеток (говоря высоким стилем вековой давности – сатрапов и их клевретов).
Запад победил в Холодной войне потому, что твердил, что сражается за души каждого, порабощенного коммунистами. Ведь полвека назад, будь советники Кеннеди единомышленниками нынешних политологов, они бы успокоили бы его – Восточная Германия – пруссаки, привыкшие к абсолютизму. Их надо оставить в привычном и удобном для них рабстве, нам же сосредоточиться на просвещенных жителях Рейнланда – лишь они – «настоящие европейцы». Восторжествуй такой подход – и никакого прозападного национального восстания в ГДР четверть века назад бы не было. При любом варианте урегулирования, Киев должен получить возможность политического выхода к населению оккупированных территорий. Не удивлюсь, если довольно скоро начнутся протесты против донецкого «православного ХАМАСа». Концепция «Великой стены» в Донбассе означает ведь и то, что Запад оставляет на милость Путина и тот миллион «русских европейцев», которые сегодня остались единственным ферментом нашего цивилизационного развития.
И опять о нашем главном лирическом герое. Я предполагаю, что выражение «неблагодарные скоты» - это самое сдержанное, которое он адресует кривящим нос элитам и ворчащим субэлитам.
«Я - злобится он - погубил все свои 15-летние старания, всю свою репутацию, я пустил прахом всю свою внешнюю и внутреннюю политику… Я один стою между Русским Майданом (Квачкова и Лимонова) и Рублёвкой… Я один остановил новую русскую революцию. Но удержать я могу ситуацию только пока я победитель – то есть пока хоть над одним квадратным километром донецкой степи реет флаг «Новороссии».
Возможно он вспоминает как сравнивал себя с трагическим «миротворцем» Николаем II, и думает: «войны на его месте мог бы избежать… Сдать Сербию - как «папа» сдал Милошевича, как Димон сдал Кадаффи… Но тогда уже осенью в России была бы конституция и правительство возглавляли бы Милюков и Гучков… А потом мужики потребовали бы всю землю… А нацмены требовали бы: а) автономию; б) свои исконные земли, захваченные у них чужаками… А рабочие – мест в парламенте и национализации. И 1918 случился бы на пару лет раньше…»
В этой пародии на внутренний монолог правителя для меня правдоподобно главное – режим, напуганный революцией, с этого момента делает лишь то, что необходимо, чтобы революцию предотвратить. И для этой великой цели он готов на всё. На новую холодную войну с НАТО, на должность изгоя с кровавыми руками, на перенос клейма национал-предатель с безответственно болтающих интеллигентов на слишком хитроумных бизнесменов-импортёров.
По поводу революции и её неизбежности. Неоднократно пытаясь анализировать периодические закономерности в российских революциях и исходя из того, что при «диалектическом повторе» социальный цикл завершается финалом, альтернативном тому, что реализовался на предыдущем витке исторической спирали, я предполагал, что Пятая Русская революция попытается завершить «не доделанное» во время Четвёртой (1989-93), будет сравнительно короткой, будет ставить перед собой наступательные цели (разрушение режима) и завершится поражением. Четвёртая Русская революция прошла как победоносная Первая, плавно перетёкшая в Февраль: например, попытка роспуска Думы в июне 1907 года завершилась не столыпинским переворотом, но отречением царя. Но протестное движение 2011-2012 годов, напротив, оказалось таким вариантом Февраля, когда Волынский полк не только не восстал, но очень жестко и быстро изгнал демонстрантов с Невского проспекта.
Однако сказанное не отрицает закономерного приближения следующего кризиса, несущего с собой длительный период волнений и завершающийся победой над режимом. О сроках можно только гадать. Есть одно наблюдение: история Руси-России как бы распадается на цепочку периодов, каждый из которых выступает в качестве культурного антагониста в отношении со своими соседями. Причём, каждый из этих периодов в три раза короче предшественника: советские (неовизантийские) ¾ века; 220 лет петербургского периода; около 700 лет «русско-византийской» государственности… Значит на послеавгустовскую демократию отведено лишь около четверти века, аккуратно поделенные пополам делом ЮКОСа.
Накаркав падение путинизма (да и любой другой ригидной политической системы), честный человек обязан хоть намекнуть на ту стратегию, которая может помочь оппозиции,
Начнём издалека. Корни западной политической, интеллектуальной и экономической демократии лежат в стремлениях вменяемой власти повысить свою эффективность и снизить свою уязвимость перед лицом вызовов. Если философия не освободиться от диктата богословия, то у монархов не будет вообще никакого политического дискурса, не контролируемого монастырскими орденами. Если собственники не получат голос при решении бюджетной политики, то у тебя не будет никакого хозяйственного развития и двор бездарно удушит купцов и города налогами. Если в экономике не будет соревнования, она падёт под натиском соседней. Если депутаты не будут при всём честном народе бить друг другу морды при обсуждении биллей, они сговорятся как вместе тайно зарезать короля (эмира, богдыхана...).
До нынешней полосы реакции путинизм рассматривался, как коррумпированный авторитарно-полицейский режим. Считалось, что даже при резкой смене политической повестки социальная повестка изменится только в частностях – как в послемайданной Украине. Значит, самая правильная стратегия – это использовать только «конвенциональное» политическое оружие. Власть – это приз либералам за их правильное понимание генеральных исторических тенденций, и поэтому лучше всего сохранить как можно больше социально-экономического в целостности, потому что именно тебе – победителю – и достанется пейзаж после битвы. Можно стать мэром под лозунгом, что оплата ЖКХ не должна превышать 10% доходов домохозяйства, но после избрания ведь надо будет обеспечивать дома светом, газом и горячей водой, проводить ремонт и строить дороги... И не надо развращать массы демагогией и популизм – они и так скандальны, ленивы и безответственны.
Совершенно иное дело – тоталитарный режим, не только полностью «отчужденный» от общества, но и вообще не признающий его существования. Развитие контрреволюционной реакции в 2012-2014 годах придало путинизму многие тоталитарные черты. С исторической точки зрения – это стремительный откат к предшествующим фазам. Как если бы, разогнав крамольную Думу в июне 1907, Николай II решил бы не вернуться к отцовским порядкам Александра III, но к традициям Николая I, включая даже восстановление зависимости крестьян. В этих условиях единственная возможность для прогрессивной оппозиции победить – это заставить режим вновь проделать исторический путь, чтобы вернуть ситуацию, в которой политическая и идеологическая борьба возможны в принципе. Рост элементов свободы и плюрализма в системе происходит только тогда, когда она явно проигрывает вызовам. Поэтому надо наращивать давление, вынуждая систему искать пути повышения эффективности. Например, если непреклонно требовать, чтобы счёт за ЖКХ не превышал 1000 рублей, и всячески защищать тех, кто пострадает от преследований, то режим будет обречён сдерживать коррупцию, пресекать картельные сговоры, улучшать кадровую политику (за счёт привлечения нормальных специалистов)… Через какое-то время губернаторам и мэрам захочется иметь рядом депутатов и муниципальных советников, реально представляющих производительные силы данного локального социума – с тем, чтобы разделить ответственность за разные непопулярные шаги. И так во всём.
Только непрерывное: "Даешь!", обращённое в сторону власти, вынуждает тоталитарную систему расставаться с тотальностью. Это не фантазии. Демократическая оппозиция 1988-91 годов отличалась редким популизмом. Дай всё и при этом сохрани природу! После того, как толпы, требующие колбасы в холодильнике и горячей воды в батарее, по два-три раза свергали первых секретарей обкомов, пришлось уже выводить к ним демократически избранного губернатора, способного объяснить «людЯм» на счёт важности макроэкономической стабилизации. Но в мире, где есть макроэкономическая стабилизация (или, хотя бы о ней мечтают), нет коммунизма, а значит и обкома. А раз нет обкома, то нет ни гарантированной обкомом многонациональной державы, ни однопартийного парламента.
«Бархатный» тоталитаризм, не готовый загонять оппонентов в концлагеря, можно победить, только вынуждая его перенапрягаться, пытаясь создать работающую экономику и эффективную бюрократию, которые в принципе тоталитаризм разрушают изнутри.
*Сейчас, когда Организация Освобождение Палестины – это умеренная либеральная партия власти в Палестинской Национальной Автономии, уже очень трудно представить, какая жуткая лаборатория мирового левацкого терроризма существовала при поддержке стран социалистического лагеря на Юге Ливана в 1971-82 годах, и поэтому для эталона очага радикализма ссылаются на Сектор Газы, с его диктатурой ХАМАС.
** Участь, которая неминуемо ждала бы испанских интербригадовцев, отправь Сталин им в поддержку несколько регулярных дивизий Красной армии и СМЕРШа.
*** Сейчас мы поняли, что исторические бандеровцы тех деникинцев бы победили.
**** Эта утопия предвосхитила «угандийский проект» раннего сионизма.
***** Генетически наиболее близки евреям испанцы, португальцы и палестинцы.
|
|
