Из 4-й части «Поэмы Столицы»
восемнадцатого февраля, в неуверенном дыхании оттепели начался Процесс…я вбежал привычно в основной корпус Мосгорсуда, где был присяжным в начале 2006-го, тоже зимой. шёл с опозданием, виновато. учтиво разделся внизу, поднялся, и лишь на турникете-трезубце получил направление обратное. видимо, не первый такой.
неуместная суета, непозволительная расхлябанность… все предыдущие заседания были тут просто, в небольшом торцевом зале, там ещё с Сахниным до его эмиграции вынужденной мы толковали, насчёт совместной книги. человек и пароход Рудык, которого обогнал на финишной прямой от метро, всё-таки пришёл быстрее, потому что знал куда идти.
сунулся в ближайший подъезд возвратного пути, но там даже указатель бумажный привесили на этот день. в многоколонной подворотне, приросшей со времён моего пребывания тут присяжным – гуляют холодные ветра и подсказывают верный путь в Апелляционный корпус.
а у главного входа всё позирует перед камерами знакомый лицом малобородатый мужичок, бывавший на наших собраниях – вроде пиарщиком нанимался, забесплатным. из-за спины его торчат две жердины, а на них некая, причисляющая к подсудимым за 6 мая, надпись, вроде чёрного паруса… телекамеры рады. господин, который представлялся политтехнологом в подвале наших собраний, в Малом Кисловском. тогда он был в боярской шубе, теперь – в скромной чёрной тишотке. даёт комментарий на телекамеру, улыбается.
на том собрании два года назад, в душном, переполненном подвале он долго ждал пункта «разное», чтобы выступить и выразить восторги. начало две тысячи двенадцатого: народ с площадей шёл прямиком в наши подвалы, приток активистов наблюдался небывалый. политтехнолог, немосквич, но одетый шикарнее наших подвальных москвичей, сразу высказал тезисы: у нас есть организация и есть харизматический лидер. это уже очень много. но мало наглядной агитации. он, мол, счёл своим долгом помочь – имеет опыт работы на региональных выборах (там, видимо, на шубу и заработал). его листовки «работают» на фонарных столбах. среди стоящий в своей могучей шубе с пафосным воротником и с меховой кепкой в руке – выглядел он, конечно, экзотично. но ведь и в семнадцатом собрания наводняли разночинцы, правда, шуба такая могла быть разве что у Саввы Морозова… «революция песцатых шуб»…
очередь на прозвон в Апелляционный корпус выстроилась внушительная – помимо телеарматурщиков, так зарабатывающих свой хлеб, - это снова смотр оппозиции, знакомые всё лица. и не только левые: вот куда переупаковали наши митинги… вторая очередь – в гардероб. да-да, те самые рамки в прямом и переносном смысле, которые и стали стартёром волнений на Болотной, – нас в них, в итоге, втиснули, их тут три. доставай, оппозиция, не только металл, но и крамольные идейки! марксизм? ленинизм? осУжденный ХХ съездом сталинизм?
на стене у гардероба барельефно привалилась мещанская Фемида под лозунгом с лексикой Постэпохи: «Справедливость – высшая добродетель». причём тут добродетели? они есть в конституции или уголовном кодексе? Мосгорсуд – религиозное учреждение?
вот постойте-ка теперь да поздоровайтесь пока друг с другом, оппозиционерики, и главный подсудимый – Левый Фронт. двое парней в милитари, новобранцы, не видел их ни разу. акселераты, длиннющие – на Васю Кузьмина ориентируются. очереди, очереди – перечертили весь вестибюль. все записываются, все на учёт, всех прокручивает-просчитывает трезубец-турникет. кажется, в этот день только в 635-й зал народ и движется. лифты только на шестой идут…
они заарканили наше время – стягивают его петлёй теперь. наше время, не сумевшее завязаться социально на майской Болотной. теперь они, власти двух уровней, диктуют нам отсчёт и спрессовывают, социально сближают по-своему – в горести, а не в прорыве к Кремлю. тем не менее все шагают бодро от лифта по незнакомым ступенчатым коридорам, седые демкИ, наши новобранцы в милитари. вон Стася Удальцова – будто в колокол звонит, вышла из курилки, приветствует всех… от лифта надо пройти всё здание, почти от торца до торца, самая новая пристройка – как специально для этого процесса.
народу собралось – не протолкнуться. человек пятьдесят, как минимум. из-за принципиальной закрытости окон – душно. зная эту свою работу-заботу ещё с концерта ГО, Отхода и 28 ГП в «Восходе», пробираюсь коридором к двери на лестницу, открываю её, создаю сквозняк, чтоб людям в душном сплетении подышать...
когда всех запустили в зал – оказалось что мест свободных не останется. я попал в первый из задних рядов. все, конечно, сигналили – товарищам Удальцову и Развозжаеву, в непривычном этом месте. на поляне правосудия…
зал суда Готэм-сити – с нелепым вЫпилом вокруг двуглавого вершителя судеб. кто додумался до такого оригинального дизайнерского хода? фисташковый фон стен вместо деревянного возвышения. напоминает только эстетику Бэтмэна… и это только кажущаяся отдалённость всего внешнего – ведь именно эта картинка, эта птица-Бэтмэн будет глядеть со всей суровостью закона на наших товарищей. Лёни почти не видно за стёклами. за такими же Ходорковского судили. придают зелёный оттенок, это помню ещё по визитам в главный корпус присяжным…
судья Замашнюк начал наводить порядки, едва занял своё место. большому процессу – и судью покрупнее и голос чтоб строевой. видя переполненный зал, почему-то стал называть нас публикой – чем вызвал гнев моего соседа. тот даже огрызнулся в адрес пристава – почему, мол, такое издевательское обращение. может, подчёркивает фарс и постановочность дела?
у Сергея три адвоката, у Лёни один Аграновский, вот и просят на подмогу журналистку «Новой газеты», весомых достоинств. судья не против – она проходит условную черту, усаживается.
запевает гособвинитель, синемундирный – тихий-тихий брюнет… так же невнятно вынуждена была глаголить от имени государства судья Стешина на деле Бениаминова. но здесь – сонливость даже какая-то. неужели обвинение не достойно того, чтобы прочесть его чётко и гордо – уж коли обвиняет наших не некто, а само государство, то есть как бы от имени народа… который мог многое потерять в случае реализации преступных планов – и потерял на многие миллионы, оказывается. потерял каски, дубинки и прочую омоницию… медленно тянется речь, как в утреннем невыспавшемся классе. и все мы государством низведены до учеников, вынужденных вслушиваться в небрежную поспешную речь головастого прокурора…
Продолжение следует
|
|
