Вот только два сообщения из недавней ленты новостей.
Сергей Долгов, главный редактор мариупольской газеты "Хочу в СССР!", арестованный 18 июня с. г. и увезённый карателями из батальона "Днепр-1" в Днепропетровск, погиб от пыток во время допросов. Сергей Долгов выступал против нового руководства Украины и транслировал эту позицию в своих статьях.
Инга Авдеева из Одессы, арестованная СБУ за антиправительственные высказывания в соцсетях (никнейм – Алиса Черская), неоднократно избивалась на допросах ногами, палками и плетями (избивавшие не обращали внимания на её заметную беременность), в результате чего она потеряла ребёнка.
Напомню: по официальным сообщениям самих украинских властей, только в Харьковской области за постмайданные месяцы арестовано более 300 человек. Триста политзаключённых только на одной Харьковщине! И сейчас они, вероятно, проходят такие же типовые "допросы с пристрастием", которые прошли Сергей Долгов и Инга Авдеева...
Впрочем, "допрос с пристрастием", по средневековой и нацистской терминологии, – это вовсе не пытка, а всего лишь угроза пыткой. "Меры второй степени" – демонстрация орудий пытки (этот уровень допроса был применён в своё время инквизицией к Галилею). А то, что пришлось вынести Инге Авдеевой и Сергею Долгову – это уже полноценные "меры третьей степени". Всем нам, видимо, придётся изучать эту терминологию, раз уж мы так стремительно проваливаемся куда-то в средние века...
Украина после майдана – уже не та страна с привычным нам буржуазно-демократическим уровнем свобод, где можно спокойно ругать власть имущих в соцсетях и на блогах, и не опасаться расплатиться за это арестом, пытками и избиениями на допросах, а то и попросту бесследным "исчезновением". Многие ещё не привыкли к столь резкому понижению уровня свободы, и ведут себя беспечно, как раньше. Что ж, теперь придётся привыкать.
А вообще, неправда ли, подобные новости невольно заставляют вспомнить отрывок из "Трудно быть богом" братьев Стругацких:
"Скрипели засовы, хлопали двери, кого-то били, и он вопил, кого-то волокли, и он упирался, кого-то заталкивали в камеру, и без того набитую до отказа, кого-то пытались из камеры вытянуть и никак не могли, он истошно кричал: "Не я, не я!" – и цеплялся за соседей. Лица встречных монахов были деловиты до ожесточенности. Каждый спешил, каждый творил государственной важности дела... Из камер доносились ужасные крики, звуки ударов, густо тянуло горелым. И разговоры, разговоры!..
– У костоломки есть такой винт сверху, так он сломался. А я виноват? Он меня выпер. "Дубина, – говорит, – стоеросовая, получи, – говорит, – пять по мягкому и опять приходи..."
– А вот узнать бы, кто сечет, может, наш же брат студент и сечёт. Так договориться заранее, грошей по пять с носу собрать и сунуть...
– Когда жиру много, накалять зубец не след, всё одно в жиру остынет. Ты щипчики возьми и сало слегка отдери...
– Так ведь поножи господа бога для ног, они пошире будут и на клиньях, а перчатки великомученицы – на винтах, это для руки специально, понял?
– Смехота, братья! Захожу, гляжу – в цепях-то кто? Фика Рыжий, мясник с нашей улицы, уши мне всё пьяный рвал. Ну, держись, думаю, уж порадуюсь я...
– Эх, мне бы мясокрутку применить, а я его сдуру ломиком по бокам, ну, сломал ребро. Тут отец Кин меня за виски, сапогом под копчик, да так точно, братья, скажу вам – света я невзвидел, до се больно. "Ты что, – говорит, – мне матерьял портишь?"
Смотрите, смотрите, друзья мои, думал Румата, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. Это не теория. Этого никто из людей ещё не видел. Смотрите, слушайте, кинографируйте... и цените, и любите, чёрт вас возьми, своё время, и поклонитесь памяти тех, кто прошёл через это!"
Дон Румата мысленно обращается к "ещё не родившимся мальчикам и девочкам перед учебным стереовизором в школах Арканарской Коммунистической Республики". Вот интересно, а что подумают и скажут о нас и наших современниках "ещё не родившиеся мальчики и девочки в школах Украинской Коммунистической Республики"?..
|
|
