Первомай в Москве был разноцветным, но только спустя лет этак двадцать – с тех времён, когда считалось нормальным ехать на дачу или спать дома. Времена примирения, согласия и в лучшем случае – весны и труда. Что ещё праздновать? Само звание «пролетариат» звучало приговором, прошлым… Уж теперь (90-е) все выбились в буржуазею.
Но по прошествии двух пятилеток стабильности всё же до масс дошло: они по-прежнему пролетарии, только прав, как и букв в названии родины стало гораздо меньше. И меньше стало республик, то есть рабочих рук, то есть общих сил… И тут мы неизбежно касаемся той самой философии, которая лежит в основе советского патриотизма – самого интернационального из всех земных. Что значат все эти высокие фразы о единой советской семье, о могучем рабочем классе, держащем мир в своих руках – которые к концу 1980-х казались отчаянным идеализмом, а вовсе не диалектическим материализмом? Что значит эта самая солидарность трудящихся – которую должны мы проявлять, выходя массово на улицы в Первомай?
Всё это пришлось изучать год за годом теряя население страны – в том числе и на войне. Не такой уж риторикой оказалась советская патриотика: вот осмеяли её, сменили на шансон и попсу «поющих трусов», и снизилась производительность труда, и сверхдержава стала сырьевой колонией. И те, кто отказывался быть винтиками на рубеже 1980-90, на рубеже нулевых-десятых стал просто молекулами общества. Куда более разряженными, нежели те, что, спрессованные в металл и резьбу, удерживали громадный и продуктивный механизм СССР. Первого государства трудящихся.
Да, вы правильно скажете, что само ничего не разваливается и имел изъяны механизм – а точнее тот социальный уровень подгонки деталей, что имелся в 1980-х. Вы будете правы, даже выкрикивая откровенно безумные упрёки в адрес СССР (что услышал я именно 1-го мая в Сахаровском центре от жовто-блакитной дамы) – иначе не шёл бы я один внутри бульварного буржуазного спокойствия. Тверской бульвар, воспитывавший многих… Люди отдыхают, выпивают – что полицию не тревожит. И лишь впереди, за спиной мрачного Тимирязева светится флаг. Особый такой огонь – сродни Вечному. Огонь другой весны, идейной.
Иду и думаю: ну вот вы, спокойные молекулы, по лавочкам расселись, довольные своей временной долей. Прозрачные и аполитичные, как пиво. Вам, пожалуй, смешна активность других, ярких молекул, стремящихся как-то сплотиться, утыкать себя знамёнами и лозунгами, выкрикивать нечто в этот тёплый день… Но парадокс, а точнее приговор действительности в том, что есть единственная для человечества форма, гарантирующая прогресс, а вместе с ним и индивидуальный комфорт (возможность вот так отдыхать от труда – и своего и чужого, вот в чём диалектический узел). Это – организованность, разделение труда, ну и много еще чего, всего не учесть. Главное тут, общее – это именно общественная природа человека. Нет, и буржуазное общество – общество. Но оно – общество затаённой злобы, подавленных классовых чувств. И даже самый успешный «лавочник» - часть механизма распределённого труда, либо же присвоения результатов этого труда.
Те, к кому я примкнул, под знамёнами преимущественно красных тонов – это знают, либо же стремятся знать, новые поколения левых. Всю эту механику. Потому что без механики, без чертежей – чёрт знает что. И не одна Чечня, замирённая по-феодальному, а вот и Украина, куда более тревожная и уже кровоточащая.
Не одни мы, в составе ОКП, ЛФ, Другой России, Рот-Фронта, ещё целого ряда компартий и левых движух – шагали в эти секунды, не мы одни стремились сплотиться в тот самый класс-гегемон. И скандировали «Мир без буржуев», слыша с лавочек «Без буржуев как-то не получается». Ну вот пока не получается – получайте майданы и славянски. В колоннах бодряще выглядел Лимонов на фоне иллюстраций к пересмотру приватизации. Уж что скрывать – революция это и есть пересмотр, классовый, и не итогов, а самой приватизации. И если Киев захватывает правая революция, стадия социального регресса, отрезающая очередных «молекул» от нашего перекрашенного, реструктурированного, но советского механизма, - то механизм-организм в меру понимания начинает ощущать эту ампутацию. И она – вовсе не метафора. В часы, когда митинги на многих площадях Москвы исторгали из себя всё более пролетарские истины многоустом забытых масс – юго-восток Украины продолжал партизанскую войну против «правого пересмотра». И в Харькове многотысячная шла демонстрация, и у спасённого памятника Ленину у Госпрома ежедневный пикет работал.
Да, и по Красной площади шли колонны профсоюзов, и были они лояльны, и хотелось очень – и им, и дикторам, - казаться советскими… И это – объективный запрос, даже требование, которое буржуи в РФ неспособны выполнить, ведь количество таких требований потребует перехода в качество. И оно – тот самый пересмотр. Тут тонкий момент: когда решается судьба Украины, время ли высказывать недоверие здешнему правящему классу. Всё те же окаянные вопросы Первой Мировой, испытание социал-демократии: оборонцы, займы, шовинизм… На них давали ответы со скромной нашей автосцены, что оказалась бы за спиной памятника-Пушкина (прежнего) и Лакеев, и Батов, и Лимонов, и те самые профсоюзы врачей, что в Москве испытывают давление буржуев. Полторы тысячи было нас, для бульвара много, для Москвы мало, но из Краматорска парень подсказал Лимонову, и тот со сцены «озвучил», что там берут админ-здания и меньшим числом. Ну а нам офисы силовигархии – давно известны.
Заметим – как фатально, а вовсе не только символично, вписаны в топографию украинской правой революции понятия «совка». В Киеве какое здание стоит выгоревшим на Майдане? Дом профсоюзов, прекрасно знакомый мне изнутри – мы там в 2008-м минипрезентацию моей первой книги проводили с «Организацией марксистов». В Одессе – где террор фашистский разгорелся? Тоже в Доме профсоюзов. Сразу после Первомая. Тенденция тут, а не символичность – обнажившая свои мускулы и клыки, буржуазия наступает. Старыми, гитлеровскими штурмовиками, слегка иначе изогнувшими свастики.
Вот где борьба, но важны и митинги. Это – то самое вече, те самые Советы, что иначе-то и не собираются пока. Не скатиться в национал-одобрение любой политики правящего класса, но и не радоваться абы какой случайно демократии, завоёванной майданом – ведь и её быстро приватизирует правящий класс. Он и не меняется, лишь только клыками обостряется.
Да, в Первомай – из космоса, наверное, выглядит Земля наша красной. Но не везде знамёна – где-то кровь. И где чернеет правый террор, там и коричневая чума таится. Вечером того же щедрого на тепло и митинги дня, когда Москва словно задалась целью вытащить на улицы знамёна всего спектра, включая и радужные (там где недавно ходили мы Антикапом и ОКП будущей), анархистские – мы были в «Сахарнице» и слышали совершенно иные песни. Странные по своей герметичности обвинения «совка» в уничтожении всех классов и всех народов, переходящие в благословение «наступления новой Украины». Просто потому что там демократия, а тут тиран… Со стены глядел вязанный, удивлённый (в рамках стрит-арта и моды на свободу изображённый), бестселлер нового реализма, рядом со Сталлоне, а триколор имел визави двуколор.
Да-с, московская интеллигенция, это пока ты сидишь и комфортно слушаешь речёвки буйных замайданщиков, ощущая небывалый разгул плюрализма – ты уже в 1991-м кайфовала так. И то был сигнал-анонс десятилетий ужасов вырождения. Сама-то не хочешь на фронт? Есть куда убежать? А вот ты вспомни мои размышления на Тверском бульваре – от себя, от общества, от единой молекулярной структуры-то не убежишь, везде будешь частью трудовой схемы. Чем дальше - тем дешевле. И чем скорее осознаешь себя пролетаркой – тем тебе, телегенция, больше шансов выжить. Нынче так качнуло вправо, что Первомай всего мира мог сказать лишь одно – чтобы мир не перевернулся, надо брать лево руля, дружно. На Украине этого не сделает нынешняя власть РФ если – не будет нынешней власти. Не по украинскому хотению, а уже по нашему и не собянинско-сдержанному, а откровенно-советскому велению.
|
|
