Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества. Одним словом, вы упрекаете нас в том, что мы хотим уничтожить вашу собственность. Да, мы действительно хотим это сделать.
К. Маркс и Ф. Энгельс, Манифест Коммунистической Партии.
Что буржуазия осуществляет своё общеклассовое господство в обществе непосредственно при помощи всеобщего избирательного права, – это доказывается уже тем, что она всяческими способами и тратой огромных денежных средств стремиться затащить как можно большее число избирателей на избирательные участки. И господство её оказывается тем прочнее и вернее, чем большее число избирателей (и особенно из числа трудящихся) она может затащить на избирательные участки. Поэтому она боится не столько проигрыша в выборах, – поскольку эти выборы организуются и проводятся на экономической основе собственно буржуазного обществ (безраздельного господства частной собственности), и, следовательно, нисколько не задевают его, – сколько провала выборов. Ведь участие трудящихся в выборах, точнее, их явка есть их фактическое согласие с существующими капиталистическими порядками. Но если явка именно трудящихся становится критически низкой, то это служит серьёзным предупреждением для буржуазии о том, что трудящиеся не признают её господства в обществе, а следовательно, и капиталистического общественного строя вообще.
И, по-видимому, наступает момент, когда очень низкая явка на прошедших региональных выборах 8 сентября 2013 г. так напугала российскую буржуазию, что она оказалась вынужденной заговорить о необходимости вернуть в избирательный бюллетень хитроумную графу «против всех», которую сама же отменила в 2006 г. На это однозначно указывает заявление Председателя Российского правительства Д. Медведева, сделанное им на инвестиционном сочинском форуме, а именно: «Я в принципе не возражаю, она может принести определенную пользу. Если говорить о более тонком отражении в процессе голосования своей воли, эта графа скорее полезна, потому что, в конце концов, я могу не поддерживать ни одну партию, мне может не нравиться никто, и я хочу об этом заявить прямо и непосредственно, то есть сказать, что мне не нравится никто. Не проголосовать за какого-то кандидата, который просто оппозиционно относится к действующей власти, проголосовать типа назло, пусть кто угодно, а не эта опостылевшая власть, а прямо написать, что я против всех. Такая практика, в общем и целом, соответствует общедемократическим принципам». («Комсомольская Правда», 28 сентября, 2013 г.).
То обстоятельство, что подавляющее большинство избирателей проигнорировало прошедшие региональные выборы, совсем не означает, что это игнорирование вызвано только тем, что в современной России вообще нет партии, которую оно поддерживает. Отнюдь. Уже тот простой факт, что даже по буржуазным методикам соцопроса подавляющее большинство россиян выступает за отмену частной собственности на землю, средства производства, показывает всё лицемерие этого заявления. Ибо это чисто экономическое требование подавляющего большинства россиян однозначно показывает политическую суть его интересов, а следовательно, и партию, которую это большинство поддерживает, а именно: партию, выступающую за отмену частной собственности на землю и средства производства. И если это большинство игнорирует выборы, то это не потому, что ему «не нравится никто», а только потому, что среди партий, допущенных к участию в выборах, нет партии, выступающей за отмену частной собственности на землю и средства производства. В этом гвоздь вопроса. В буржуазном обществе, т.е. в обществе, где безраздельно господствует частная собственность, партия, выступающая за отмену безраздельного господства частной собственности, фактически исключена из легальной политической борьбы за государственную власть уже тем, что она априори признана как потенциально преступная. И в этом вся лицемерная суть буржуазного общества. Иначе как объяснить заявление Д. Медведева, что частная собственность неприкосновенна? Разве это заявление Д. Медведева не является нарушением 13-й статьи Конституции РФ, в которой чёрным по белому написано: «В Российской Федерации признаётся идеологическое многообразие»? Какой цинизм говорить, что введение графы «против всех» необходимо для «более тонкого отражения «своей воли», когда даже дураку очевидно, что на самом деле российская буржуазия пытается использовать эту графу для выпуска пара из бурлящего социально-экономического котла.
Буржуазные идеологи утверждают, что демократия – это власть народа, которая выражается в том, что общественной жизнью управляют люди, которых выбирает сам народ посредством избирательной борьбы. И это – верно. Но что даёт нам знание только того факта, что общественной жизнью управляют люди, избранные самим народом посредством избирательной борьбы? Ровным счётом ничего, если упускать из виду, что общество разделёно на классы, т.е. на такие группы людей, из которых одни владеют средствами производства, другие – лишены их, что ставит последних в зависимое (подчинённое) положение от собственников средств производства. Здесь, таким образом, налицо противоположность классовых интересов, которая и порождает именно борьбу за власть.
Едва ли найдётся вопрос (за исключением экономических вопросов), который так сильно запутан буржуазными обществоведами, как вопрос о демократии. Почему же так? Просто потому, что этот вопрос жизненно затрагивает интересы господствующего класса в обществе. И было бы глубочайшей ошибкой ожидать от буржуазных обществоведов правильного (научного) рассмотрения этого вопроса. Поэтому, чтобы правильно понять, что такое демократия (впрочем, как и другие общественные явления), необходимо рассматривать её с точки зрения того, как она возникла, какие главные этапы в своём развитии проходила, и с точки зрения этого развития рассмотреть, чем она стала теперь.
Демократия – явление древнее, как и разделение общества на классы. Она имеет свою историю и прошла через различные фазы развития.
Было время, как в рабовладельческие века, когда общество было разделено на два основных класса: свободных и рабов. Это было время, когда свободные пользовались всеми гражданскими, имущественными, политическими правами, тогда как рабы были лишены всех этих прав и не имели доступа в состав свободных. В то время считали, что раб – это не человек, а лишь средство производства; рабов не только эксплуатировали – их продавали, покупали, как скот, и даже безнаказанно убивали. В свою очередь, свободные были разделены на крупных землевладельцев, являвшихся вместе с тем крупными рабовладельцами, и мелких производителей (крестьяне и ремесленники), зажиточные слои которых также пользовались рабским трудом и являлись рабовладельцами. Вместе с тем, свободные образуют один единый класс постольку, поскольку являются рабовладельцами, эксплуатируют рабский труд, ведут общую борьбу против класса рабов. В остальных отношениях они сами враждебно противостоят друг другу опять-таки постольку, поскольку конкурируют между собой. Эта конкурентная борьба, в конечном счёте, выражается в том, что крупные рабовладельцы (аристократия) составляют свою отдельную партию, мелкие производители (плебс) – свою отдельную партию, и – между ними начинается избирательная борьба, в которой участвуют все, но опять-таки все рабовладельцы, кроме рабов. И, таким образом, посредством избирательной борьбы все свободные члены рабовладельческого общества выбирают людей, которые управляют общественной жизнью. Вот эта избирательная борьба, в которой принимают участие только рабовладельцы, и называется демократией – народовластием. Демократия в древней Греции и Риме, которую восхваляют буржуазные идеологи, по сути, является демократией рабовладельческой.
Было ещё другое время, как в феодальные века, когда основными классами общества были: феодалы – крепостники и крепостные крестьяне. Это было время, когда феодал являлся полным собственником земли и неполным собственником работника – крепостного крестьянина. Основным признаком крепостного права было то, что крестьянин был прикреплён к земле, – отсюда произошло и само понятие «крепостное право». Крепостной крестьянин не был рабом. Феодал уже не мог убить его, но он мог его продать, имел право на его труд и на принуждение к отбыванию к различным повинностям. Крепостная зависимость крестьян от феодала состояла в том, что феодал часть своей земли отдавал на кабальных условиях крестьянам. Этот земельный надел был условием обеспечения феодала рабочей силой. Крестьянин был вынужден работать на феодала в силу того, что важнейшее средство производства – земля была собственностью феодала. Наследственно пользуясь своим наделом, крестьянин был обязан либо обрабатывать землю феодала при помощи своих орудий труда, либо отдавать феодалу часть своего продукта в натуральной форме, либо делать и то и другое. Феодальное общество было более сложным, чем общество рабовладельческое. И здесь была демократия (конституционная монархия, парламентаризм и т.д.), но к правлению всегда допускались единственно только феодалы – крепостники. Крепостные крестьяне в области политических прав были исключены абсолютно. Положение крепостных крестьян на практике очень слабо отличалось от положения рабов в рабовладельческом обществе, они, как и рабы, подвергались жестокой и бесчеловечной эксплуатации. Но всё же их неполное закабаление открывало им дорогу к освобождению, принадлежать, так сказать, до известной степени самим себе. Короче говоря, крепостничество было более прогрессивным по сравнению с рабством, что, в конце концов, и привело к тому, что феодальное общество сменилось более прогрессивным, буржуазным (капиталистическим) обществом.
Капиталистическое общество, как и рабовладельческое и феодальное общества, также разделено на два основных класса: капиталистов, в руках которых, в форме частной собственности, находятся земля и средств производства, и рабочих – класс, который лишён земли и средств производства кроме личного средства производства – рабочей силы. Следовательно, сущность классового общества сохраняется: капиталистическое общество держится на эксплуатации рабочих капиталистами. Но осуществление капиталистической эксплуатации существенно отличается от осуществления рабовладельческой и крепостнической эксплуатации.
Рабовладельческая и крепостническая эксплуатация покоятся на том, что: раб является собственностью рабовладельца, как обыкновенная вещь; крепостной привязан к земле, которая является частной собственностью феодала. Раба принуждают к труду плетью. В определённой мере плеть применяется и к крепостному. Словом, в общем и целом, при рабстве и феодализме отношения между рабовладельцем и рабом, феодалом и крепостным носят характер прямой (личной) зависимости, что и предполагает необходимость внеэкономического принуждения к труду. Но как бы ни оценивались те методы принуждения к труду, которые применялись в рабовладельческом и феодальном обществах, здесь отношения между рабовладельцем и рабом, феодалом и крепостным просты и ясны, они проявляются как их собственные личные отношения господства и подчинения.
Между тем, в капиталистическом обществе нет прямой зависимости рабочих от капиталистов. Здесь рабочий юридически свободен, он не прикреплён ни к земле, ни к какому-то отдельному капиталисту (предприятию). Отсюда кажется, что рабочий не зависит от капиталиста; а следовательно, капиталист не может принудить рабочего к труду. Но уже простое наблюдение, что процесс труда невозможен без средств производства, показывает, что на самом деле рабочий находится в зависимом положении от капиталиста – собственника средств производства. Но тем самым, однако, доказывается, что в капиталистическом обществе рабочий свободен в том смысле, что он волен наниматься или к одному, или к другому капиталисту, но не свободен от класса капиталистов в целом. Здесь слепая сила экономических отношений закрепляет классовое господство капиталистов над рабочим классом. Рабочий, лишённый средств производства, вынужден наниматься на работу к капиталисту, чтобы не умереть с голоду. Капиталист же нанимает рабочего лишь постольку, поскольку рабочий известно количество времени работает даром на капиталиста. В противном случае обогащение капиталиста было бы просто невозможно; а в этом случае нахождение земли и крупных средств производства в частной собственности было бы просто бессмысленным. Эксплуататорский характер капиталистических общественных отношений определяется, таким образом, не личной (прямой), а экономической зависимостью, что и маскирует лицемерный характер всех сторон капиталистической общественной жизни. Но тем самым у апологетов буржуазного общества выбивается последнее основание для лицемерных фраз, будто в капиталистическом обществе господствуют право и справедливость, равенство прав и обязанностей и, наконец, всеобщее избирательное право. О каком равенстве прав капиталистов и рабочих может идти речь, если капиталисты в форме частной собственности монополизирует землю и средства производства, эти первичные жизненно необходимые условия всякой жизни, а рабочие лишены их, что делает возможным эксплуатацию последних капиталистами? Пока сохраняется эксплуатация, не может быть равенства. О какой справедливости может идти речь, если тот, кто не работает, живёт в богатстве, а тот, кто работает, ели-ели сводит концы с концами? Капиталист не может быть равен рабочему, богач – бедняку. Апологеты буржуазного общества из кожи лезут, чтобы представит дело так, будто всеобщее избирательное право предоставляет всем гражданам общества равное право в управлении общественной жизнью. Дескать, при всеобщем избирательном праве нет никаких ограничений по сословным, имущественным, религиозным, национальным и т.д. различиям. Это они называют «чистой демократией». Но они фарисейски забывают, что эта «чистая демократия» осуществляется на основе частной собственности на землю и крупные средства производства, что, следовательно, ничего не изменяет в отношениях между капиталистами и рабочими. Выборы, проводимые при таких обстоятельствах, буржуазия, ясное дело, любит называть «свободными», «равными», «демократическими», «всенародными», ибо эти слова служат для маскировки того, что средства производства и политическая власть остаются у капиталистов, и поэтому о действительной свободе, о действительном равенстве для эксплуатируемых рабочих не может быть и речи. Уже простой факт, что при любом исходе выборов экономическая основа капиталистического общества, а именно: безраздельное господство, т.е. диктатура, частной собственности остаётся неизменной, – уже один это факт сразу же обнаруживает сущность этой «всенародной демократии», как общей классовой диктатуры буржуазии. Говорить о «всенародной демократии» в обществе, разделённом на два враждебно противостоящих друг к другу класса, просто смешно.
Всеобщее избирательное право есть огромный исторический прогресс по сравнению с феодализмом, но никогда нельзя забывать буржуазный характер этого права, его частнособственнической условности и ограниченности. Всеобщее избирательное право открывает широчайшие возможности для рабочего класса вести легально, т.е. открыто выставлять свои классовые лозунги: «Уничтожим частную и установим общественную собственность на землю, средства производства и банки», политическую борьбу за государственную власть и доводить её до победного конца. Но чтобы рабочий класс победил в этой политической борьбе, для этого он, в первую очередь, должен организоваться в свою самостоятельную политическую партию, добиться участия в избирательной борьбе, и, наконец, избирать тех своих представителей, которые открыто провозглашают классовые лозунги рабочего класса. Блестящим свидетельством этого является победа Великой Октябрьской социалистической революция рабочего класса России в 1917 году, начавшаяся в условиях именно легальной политической борьбы за государственную власть. «Всеобщее избирательное право – показатель зрелости рабочего класса. Дать больше оно не может и никогда не даст в теперешнем государстве; но и этого достаточно. В тот день, когда термометр всеобщего избирательного права будет показывать точку кипения у рабочих, они, как и капиталисты, будут знать, что делать» (Ф. Энгельс).
В заключение – несколько слов во избежание возможных недоразумений. Буржуазия обвиняет большевиков в том, что они, совершив в 1917 году Великую Октябрьскую социалистическую революцию, уничтожили «всенародную» демократию и установили диктатуру пролетариата. Это верно. В 1917 году большевики действительно уничтожили буржуазную демократию и установили на её месте пролетарскую диктатуру. Но большевики, в отличие от подлой буржуазии, не лицемерили, они прямо говорили, что демократия всегда неразрывно связана с диктатурой класса, в руках которого находится государственная власть, что и определяет природу соответствующей демократии. Во всяком случае, большевики не морочили трудовому народу голову необходимостью введения в избирательный бюллетень графы «против всех», как это делают сегодняшние правители капиталистической России, а прямо и открыто говорили, что «на деле демократическая республика, учредительное собрание, всенародное выборы и т.п. есть диктатура буржуазии, и для освобождения труда от ига капитала нет иного пути, как смена этой диктатуры диктатурой пролетариата» (В. Ленин, О «ДЕМОКРАТИИ» И ДИКТАТУРЕ).
За рабочий класс!
Рафик Кулиев
17 октября 2013 г.
|
|
