В 2010-2011 годах Россия почти незаметно для себя пережила три глубоких, качественных изменения, кардинально снизивших жизнеспособность сложившейся социально-экономической и политической модели.
Прежде всего, "бобик нефтяной экономики сдох". Удорожание нефти на 38,2% в 2011 году впервые не привело к ускорению роста ВВП: как было 4,3%, так и осталось. Таким образом, экономика перестала реагировать на главный фактор своего десятилетнего развития – улучшение внешней конъюнктуры.
Принципиально важно, что экономический рост (даже в I квартале 2012 года, когда он все-таки ускорился, хоть и незначительно — до 4,9%) не дотягивает до порогового уровня в 5,5%, минимально необходимого для поддержания социально-политической стабильности. Соответствующие исследования были проведены по заказу правительства в середине "нулевых" — и тогда, при среднегодовом росте выше 7%, смотрелись вполне безобидно. Но сегодня, когда Россия живет вне этого предела уже более 3,5 года, а экономический рост не реагирует даже на резкий рост нефтяных цен, становится ясно: это приговор. Потому что существующая модель экономики, в которой доминирование коррупции делает невозможным не только конкуренцию и защиту собственности, но и само развитие как таковое, просто неспособна дотянуться до этого уровня. Никогда.
А раз экономический рост ниже пороговых 5,5%, "пряников сладких" на всех уже не хватает, и группы влияния начинают давить и грызть друг друга за деньги, необходимые для удовлетворения их растущих запросов. А самая бесправная в условиях "суверенной демократии" группа влияния – это население. И поэтому в 2011 году, когда от денег захлебывались и крупные корпорации, и федеральный бюджет, доходы населения выросли на жалкие 0,8%. С учетом того, что доходы миллиардеров (да и "офшорной аристократии" в целом) растут в отечественном "офшорном раю для богатых" практически при любых обстоятельствах, а официальная инфляция занижается примерно вдвое, основная масса россиян стала жить хуже. Если оценивать более точно, реальные доходы 90% населения России в совокупности снизились не менее чем на 7,5%.
Это не могло не вызвать недовольства: обеднение в кризис понятно и естественно, но в условиях наглядного процветания богатых потеря даже небольших средств ощущается крайне болезненно.
На экономическое торможение, провоцирующее социально-политическую дестабилизацию, наложилось второе качественное изменение России – формирование нового социального большинства.
Почти две трети россиян, решивших проблемы выживания к 2010 году, кардинально изменили потребности общества: как всегда в таких ситуациях, ему стало мало "хлеба и зрелищ", и оно предъявило государству мощный запрос на справедливость, в том числе в политике. (Собственно, и протест декабря-июня был вызван тем, что огромные массы россиян, заработав наконец себе на терпимую жизнь, впервые ощутили себя гражданами и впервые пришли голосовать ответственно). На этот запрос, похоже, отреагировал только Путин, и то лишь в предвыборных статьях. А коррупционное государство, живущее ради ограбления народа и легализации награбленного на Западе, может ответить населению лишь ложью и ОМОНом, которые дополнительно расширяют и усиливают протест.
Но беда не только в неспособности государства удовлетворить возросшие потребности общества. Главное — утрата способности удовлетворять те традиционные, материальные потребности, которые удовлетворялись только что, еще в 2010 году!
Наконец, ситуацию усугубляет поведенческий слом, наблюдаемый на нижнем и среднем уровнях системы государственного управления. На протяжении всей тысячелетней истории России в критических ситуациях эти уровни управления по собственному почину, автоматически переходили, по сути, в режим подвига, демпфируя самые неблагоприятные воздействия и обеспечивая тем самым поразительную жизнестойкость общества.
Однако в последнее время мы видим, как в разного рода критических ситуациях эти уровни управления отказываются исполнять свои обязанности и занимаются (похоже, подражая высшему руководству) если не мародерством, то саботажем. Мы видим это со времени лесных пожаров и "ледяного дождя". Примерами могут служить, в том числе, истошно защищаемые официальной пропагандой и безнадежно провалившиеся в реальности проект "СуперДжета" и гособоронзаказ.
Эти три качественных перелома принципиально меняют общественную ситуацию в России и, при всей благостности официальных отчетов, делают принципиально невозможным инерционное движение по колее, накатанной в "нулевые".
Продолжение либеральной социально-экономической политики и национального предательства столкнет Россию в смуту. При этом верхний слой правящей бюрократии рискует повторить судьбу Каддафи и его окружения, как только "старшие товарищи" из США сочтут подросшим очередного Навального.
Альтернатива — заняться развитием страны. Однако это вызовет негодование как класса коррупционеров (ибо развитие поневоле ограничит коррупцию и подорвет их благосостояние), так и пресловутого "мирового сообщества" (так как восстановление российских производств неизбежно приведет к сокращению импорта).
Это достаточно тяжелый выбор, но попытка затянуть его до бесконечности лишь форсирует погружение России в системный кризис.
|
|
