В Санкт-Петербурге продлен срок следствия по делу арестованного, убитого в милиции

Мои сны о прошлом ввергают меня обычно в длительные депрессняки, и способом из них выйти, были всегда книги Довлатова. Мало кто мог так лаконично описывать негатив так, как это сделал он в своей «Зоне». Но он сам писал, что в те моменты он не жил, а констатировал факты с ним происходившие. Думаю, что таким образом он боролся со своими воспоминаниями. Даже его рассказы из «Чемодана», написанные уже в эмиграции, были ничем иным, как прощанием с прошлой жизнью.
У меня тоже есть такой, вроде как, чемодан. Картонная коробка из под бокалов для вина. Символично как-то получилось. Но другой тары не нашел, а потом и забыл про нее совсем. Где-то раз в год я любуюсь этими артефактами, среди которых в наличии 12 писем, 4 аудио кассеты, две серебрянных цепочки, наручные часы «Русь» и всякие брелоки в виде сердечек - фонариков и фотографий.
Письма мне писала одна евреечка, которая в середине 90х закончив школу, рванула на землю обетованную жить в тепле, защищать новую родину от арабов, жрать ананасы и рябчиков. Писала она всегда только позитивные вещи и если жаловалась, то только на жару и арабов. Недавно, около года назад, я видел ее в пражском аэропорту. С двумя детьми, лысым мужем и диким количеством чемоданов. Почему-то, в любом аэропорту мира, самое большое количество чемоданов всегда у израильтян. Меня эта подруга сначала не узнала, а когда на ее лице, наконец-то, начали появлятся проблески памяти, я уже стоял за плотным стеклом, ожидая посадки. Просто помахал рукой.
Четыре кассеты, которые в нынешнее время даже негде прослушать, уже наверное размагнитились. Два сборника ГрОб, Кино и Сектор Газа когда-то, до появления МороZ Records, были реальными сокровищами. После смерти Цоя пластинка с альбомом «Ночь» приравнивалась во дворе к хорошим джинсам под названием «Слаксы». А «Черный Альбом» можно было выменять за велосипед «Урал». Летов был героем и те кто играл на гитаре «Все идет по плану», срезал самых симпатичных телок. Любая песня «Сектора Газа» была гаражным хитом. Вечером когда все заводили свои «Явы» или Ижы играл только Хой. «Ты говорила, что ни с кем ты не была», хрипело из побитой жизнью «Весны – 207». Эти мотопробеги часто заканчивались в районном опорном пункте. Но уже на следующий день хрипело и орало: «Ява, ява. Не дрожи шалава».
Серебрянные цепочки были найдены после неравного боя, который состоялся в кафе, в котором я подрабатывал после десятого класса. Вернее я нашел еще одну золотую коронку и две фиксы из презренного металла, но бармен у меня их забрал, по праву старшего. А битва была просто загляденье. Началось все с банального наезда из-за дамы. Два поддатых элемента буржуазного вида, а именно два золото-долларово-ваучерных барыги с рынка, решили снять телок. В пределах досягаемости находился только один объект достойный внимания, но он, а вернее она, была занята. И занята она была не просто кем-то, а тренером боксерского клуба и хозяином местного плавательно бассейна и сауны. Официант по честному предупреждал барыг не нарываться. Но лукавый с помощью градуса, похоти и отмороженности этих буржуа, добился своего. Для начала состоялся обычный для того времени расклад. Перетерев о знакомых, крышах и сферах влияния стороны перешли непосредственно к самой зрелищной части. Продолжалось это недолго. Тренер положил обоих барыг-качков на асфальт за девять с половиной секунд. Барыги поспешили ретироваться и привести подмогу. Паузой воспользовался и спотсмэн. Он усадил даму в такси и брякнул своей братве о надвигающихся неприятностях. Дрались они стенка на стенку. Через месяц у бармена появилась небольшая печаточка, а у меня до сих пор есть две серебрянные цепочки.