Когда в своем ежегодном послании к Федеральному собранию президент Путин сравнил действия налоговых органов России с терроризмом, не связанные с повседневной хозяйственной деятельностью люди сочли его слова поэтической метафорой, а то и просто преувеличением. Чего, дескать, не ляпнет преуспевающий политик «ради красного словца»! И лишь предприниматели, не по рассказам журналистов знакомые с налоговой практикой, видели, что президент Путин лучше многих осознает значение понятия «терроризм» и применяет его вполне осмысленно.
Материал был роздан на очередном заседании дискуссионного клуба «Модернизация России: новый вектор», который проходил в ИА "Росбалт" под председательством руководителя ИПРОГ д.э.н. Михаила Делягина, при участии президента Института национального проекта "Общественный договор" А.Аузана, адвоката И.Астахова, члена экспертного совета ОПОРЫ Е.Юрьева, заместителя председателя бюджетного комитета Государственной думы О.Дмитриевой. Заседание было посвящено налоговому террору и путям его преодоления.
Кого назначат «недобросовестным» налогоплательщиком?
Есть вечная проблема налогового законодательства: что считать оптимизацией налогов, а что – уклонением от их уплаты. Дотошные немцы решают ее подробным прописыванием в законе всех запрещенных схем оптимизации налогообложения, причем спорные или сомнительные случаи прямо согласуются налогоплательщиком с налоговыми органами. Естественно, это чревато коррупцией, естественно, список запретов постепенно пополняется, но налогоплательщик всегда спокоен: он четко знает, что можно, что нельзя и с кем можно быстро и просто посоветоваться. Эти условия комфортны.
Менее скрупулезные народы применяют более простой, но тоже понятный и логичный принцип, запрещая как уклонение от налогообложения все операции, не имеющие другого экономического смысла, кроме уменьшения налогов. Налогоплательщику приходится сложнее, так как свою правоту приходится доказывать и обосновывать, однако это возможно и потому также не мешает течению хозяйственной жизни.
И лишь в путинской России существуют понятия «недобросовестный налогоплательщик», «полузаконная схема» (допустимая для «крышуемого» чиновниками бизнеса и недопустимая – для «прессуемого» ими) и даже «агрессивное исполнение налогового законодательства». Лишь в нашей стране вы можете быть признаны виновным и даже посажены в тюрьму не за нарушение, а за исполнение действующего налогового законодательства, - просто если вы кому-то не понравитесь или, как выразился депутат от «партии власти» Хинштейн, «если Кремлю понадобится вас посадить» (ТВЦ, передача «Версты» от 7 ноября 2005 года).
История вопроса проста: в октябре 1998 года Конституционный Суд установил, что фактом уплаты налога считается снятие средств со счета налогоплательщика. Это решение спасло о разорения огромное число четных бизнесменов, деньги которых в результате дефолта «зависли» в рухнувших банках, но вместе с тем помогло мошенничествам, связанным с уплатой налогов через заведомо «мертвые» банки и применением разнообразных вексельных схем.
По жалобе МНС Конституционный Суд вновь рассмотрел проблему и в июле 2001 года, когда ее острота уже спала, вместо уточнения собственного решения определил, что оно относится только к «добросовестным» налогоплательщикам. Поскольку внятной трактовки понятий «добросовестный» и «недобросовестный» не дано и по сей день, а решение Конституционного Суда вопреки прямому требованию закона не оформлено уточняющим и раскрывающим его законом, налоговые органы и арбитражные суды трактуют понятие «недобросовестного налогоплательщика» в каждом отдельном случае по своему собственному усмотрению. Естественно, это оборачивается произволом и, вероятно, коррупцией как в судах, так и в налоговых инспекциях.
Весьма существенно, что налоговые органы начинают все более активно использовать свое право признавать через суд ничтожной (с изъятием не только недоплаченных налогов, но и всех доходов) любую сделку, совершенную вопреки понятиям основ правопорядка и нравственности. Так как стремление к снижению налогообложения зачастую трактуется судами как нарушение этих понятий, попытка реализовать прямо предоставляемое законом право по снижению налогообложения может привести налогоплательщика к признанию его «недобросовестным» и к фактическому уничтожению.
Налоговая проверка как инструмент уничтожения бизнеса
Несмотря на все мольбы бизнесменов и всю «заинтересованность», с издевательской убедительностью демонстрируемую представителями государства, налоговые проверки остаются в руках рэкетиров и вымогателей «абсолютным оружием» против бизнеса.
Относительной регламентации подверглись лишь выездные проверки. «Камеральные» же, то есть связанные с рассмотрением налоговиков документов налогоплательщика на своих рабочих местах, проводятся и оформляются так, как пожелает конкретный чиновник.
Он имеет право истребовать сколь угодно значительный объем не только любых дополнительных сведений, но и любых объяснений, в том числе нотариально заверенных. Стандартный срок, даваемый на их изготовление и доставку, - 5 рабочих дней, - означает, при должном объеме, гарантированный паралич проверяемой организации. При этом один и тот же документ может запрашиваться несколько раз подряд, а штраф взимается за каждый непредоставленный (в том числе предоставленный с опозданием) документ отдельно.
Не существует никакой нормы документального оформления итогов камеральной проверки; зачастую они не оформляются вообще. Соответственно, не существует никаких механизмов рассмотрения возражений налогоплательщика и защиты его интересов.
С выездными проверками ситуация лишь немногим лучше. Да, формально они могут проводиться не более двух, в крайнем случае трех месяцев. Однако в этот срок включаются лишь время фактического нахождения проверяющих на территории налогоплательщика. В результате, как и в случае уголовных дел, широкое распространение получила практика «приостановки» проведения проверок, растягивающих время их проведения вдвое, а то и больше, то есть до 4-6 месяцев. Если вспомнить, что выездная проверка может проводиться дважды в год (а в организации с филиалами она безо всяких затягиваний может продолжаться до 5 месяцев), получается, что ограничения носят откровенно фиктивный характер, и налоговики, как и раньше, могут круглый год развлекаться со своей жертвой, вся вина которой состоит в факте ведения легальной хозяйственной деятельности.
Но это еще не все: существует практика проведения «выборочных» проверок по факту уплаты отдельных налогов. То есть, проверив уплату налога с прибыли, налоговики могут тут же затребовать те же самые документы и тщательно изучать уплату НДС. Или еще раз изучить уплату налога прибыли – но уже с точки зрения иного «вопроса»: например, не выручки, а затрат. И так пока не надоест, или не договорятся, или парализованное проверкой предприятие не погибнет.
И даже когда все вроде бы заканчивается, налоговые структуры имеют возможность выставлять сроки уплаты доначисленных налогов в заведомо нереальные сроки, менее 5 рабочих дней (не говоря уже о том, что внезапные требования одномоментной уплаты значительных сумм могут уничтожить даже вполне благополучные предприятия).
При этом налоговые проверки стали дубинкой при решении неналоговых вопросов – от тривиального захвата собственности до обложения церковных обедов, даваемых нищим иностранными проповедниками (после известного возмущения Путина иностранным финансированием общественной деятельности в России), подоходным налогом!
Президентская новация: «досудебное» списание штрафов
В середине октября 2005 года Госдума в ударном порядке проштамповала «президентский» законопроект, позволяющий налоговым органам «в досудебном порядке» списывать со счетов индивидуальных предпринимателей до 5 тыс.руб., а организаций до 50 тыс.руб..
При этом, несмотря на многочисленные обещания, щедро раздававшиеся депутатами «Единой России» еще этим летом, закон никак не ограничивает интенсивность списания указанных сумм, - так что при желании деньги налогоплательщиков можно списывать в доход соответствующего бюджета (особенно в бедных регионах, действительно испытывающих проблемы со средствами) со скоростью хоть 50 тыс.руб. в минуту.
Конечно, налогоплательщик имеет право по каждому из этих случаев – хоть каждую минуту – обращаться в суд и пытаться отстаивать там свои права. На собственно работу времени, конечно, уже не останется, но кого это волнует в стране, захваченной силовой олигархией? «Замучаетесь пыль глотать», - как отметил когда-то Путин, хотя и по другому поводу.
Неисполнение обещаний является в данном случае не просто «фирменным клеймом» партии правящей бюрократии, но, прежде всего, весьма существенным индикатором. В самом деле: закон президентский и, если бы у хозяев штампующих законы «телепузиков»(по меткому выражению Д.Рогозина)было бы желание исправить его недостатки, они это сделали бы своевременно: наиболее кричащие недостатки были им сообщены многократно.
А если нет желания, значит, недостатки и не будут исправлены.
Весьма существенно, что бремя отстаивания своей позиции, - а это значительные усилия, потеря времени и, в конечном счете, денег, увеличивающая издержки всей национальной экономики, - в данном случае целиком и полностью перекладывается на налогоплательщика. Презумпция невиновности практически отменяется, а представители правящей бюрократии меланхолично отмечают, что в Налоговом кодексе и нет «прямых слов о презумпции невиновности».
Справедливости ради надо отметить, что этот порядок, по данным правительственных источников, введен под давлением отнюдь не налоговиков, а представителей Высшего арбитражного суда, которым просто надоело разбирать в арбитражных судах все «копеечные» штрафы, накладываемые налоговиками. Такие у нас судьи: вместо того, чтобы способствовать нормализации работы налоговых инспекций, они предоставили им полную свободу произвола – в полном соответствии с реформаторским пониманием либерализма!
Правда, и судей можно понять: высококвалифицированный профессионал, готовый честно работать за мизерную зарплату в условиях постоянной реструктуризации и административной перетряски налоговых органов, а то и под угрозой насилия со стороны преступных элементов, в требуемом масштабе существует лишь в воспаленном воображении профессиональных реформаделателей. На практике некомплект составляет около 30% штатов налоговых инспекций, в которые в ряде регионов принимают практически всех – даже людей с уголовным прошлым или заведомо безграмотных. Сокращение численности налоговых инспекций во многих местах уже превратило даже саму подачу документов в крайне сложную процедуру, связанную с длительными и достаточно затратными для них поездками. Понятно, что ожидаемое увеличение штатов с нынешних 166 до 180,5 тыс.чел. (по оценкам, за счет 4,5 тыс. внутренних контролеров и 10 тыс. членов подразделений силовой поддержки) вряд ли приведет к существенному уменьшению некомплекта.
По мнению представителя Минфина, введенный в действие закон носит выраженный промежуточный характер и в течение одного-двух лет неминуемо станет более последовательным. Либо президент признает свою ошибку и вернет налогоплательщикам презумпцию невиновности, либо «доведет дело до конца» и распространит порядок досудебного списания штрафов на все суммы без ограничения (действительно, неясно, в чем принципиальное отличие 51 и 49 тыс.руб.?), а также на население.
Так что, если после «обеспечения последовательности налогового законодательства» (если оно, конечно, действительно произойдет, - хотя, как показывает опыт, никакое предположение относительно мотиваций и интеллекта нашего руководства не является слишком плохим) к вам в квартиру зайдут, сломав двери, симпатичные люди с автоматами и начнут описывать ваше имущество, не спешите проклинать Чубайса: возможно, кто-то из ваших работодателей не перечислил в бюджет ваш подоходный налог, - а время для подачи заявления в суд вы упустили.
Профессиональные лоббисты администрации президента утверждают, что новый порядок никак не ухудшит реального положения налогоплательщика. Это верно лишь в одном случае: если исходить из того, что его уже просто нельзя ухудшить. Недаром налоговики произносят слово «недоимка» с ударением на втором слоге, а не на третьем, - по наблюдению известного адвоката Пепеляева, не от слова «иметь», а от слова «доить».
Налоговый террор – ключевой инструмент сознательной коррупции
Налоговая реформа в целом, за исключением отдельных омерзительных моментов (в частности, Единого социального налога, регрессивный характер которого превращает саму честность в привилегию богатой части общества), направлена на снижение налогового давления.
Почему-то принято считать, что целью этого является увеличение средств, находящихся в руках бизнесменов, для стимулирования экономического роста, - однако смехотворность этой замшелой либеральной пропаганды в государстве победившей и безнаказанно резвящейся силовой олигархии бросается в глаза.
Снижение официального налогового бремени сопровождается неуклонным ужесточением налогового администрирования, причем при резком усилении в этой сфере (в первую очередь в части увеличения числа возбуждаемых уголовных дел) активности МВД, гарантированно не разбирающегося в налоговых вопросах. Забавно: по большинству налогов уровень собираемости, по официальным данным Минфина, существенно превышает 90, а то и 95%. В этой ситуации общее, а не точечное ужесточение налогового администрирования даже теоретически направлено уже не на рост собираемости налогов, а на уничтожение самих налогоплательщиков.
Поставленные в невыносимые условия существования, налогоплательщики просто вынуждены направлять оставляемые им при помощи снижения официального налогового бремени средства (и даже сверх них) на выкуп своего права на существование у государственных структур, то есть на взятку.
Насколько можно понять, налоговое бремя снижается и, соответственно, средства оставляются в руках бизнеса не столько для развития производства, сколько для высвобождения из бюджета средств, которые при помощи вымогательства можно будет переложить в карманы правящей бюрократии. Бизнес выполняет всего лишь роль посредника, при помощи которого правящая бюрократия коррупционно присваивает потенциально бюджетные средства, предназначенные на нужды общества. Налоговый же террор, - как, впрочем, и всякий террор, - является не более чем инструментом решения конкретной – в данном случае коррупционной – задачи.
Конечно, попутно решаются и политические задачи. Недаром в 2004 году на Лондонском экономическом форуме «лучший министр финансов» Кудрин немало повеселил журналистов, публично сознавшись (правда, в свойственной путинским бюрократам агрессивно-угрожающей манере), что налоговые претензии к «ЮКОСу» были вызваны финансированием последним «не тех» политических партий.
Однако главная задача налогового террора носит все же экономический и, более того, коммерческий характер. Являясь ключевым инструментом системной и сознательной коррупции, налоговый террор является тем самым и ключевым инструментом современной государственной политики.
Наиболее ярко свидетельствует об этом известное высказывание Путина, в последнем ежегодном послании Федеральному Собранию сравнившему деятельность налоговых органов с террористической деятельностью.
Прошло более полугода - и что же? Ничего не изменилось, а президент, предостерегавший от налогового терроризма, своими руками драматически усугубил его, лично предоставив налоговикам качественно новые и не имеющие никакого оправдания с точки зрения здравого смысла возможности.
Президент России не глуп и не ленив, поэтому вряд ли это произошло от непонимания или по халатности. Скорее, причина другая: для руководителей нашей страны терроризм плох, лишь если он направлен против них самих. Если же он, напротив, направляется ими и является, таким образом, хотя и неформальным, но удобным и приятным инструментом управления страной, - тогда в нем нет ничего неприемлемого для них!
Возможно, президент Путин сравнивал действия налоговых органов с террором отнюдь не для того, чтобы призвать их к порядку, но чтобы еще более запугать всех, до кого налоговики пока еще по каким бы то ни было причинам не дотянулись, заранее лишив их воли к сопротивлению и к отстаиванию своих прав.
Что же – возможно, это ему удалось.
Прелесть нашего президента – в его искренности и откровенности.
|
|
