- В девяностых годах наша наука выживала в первую очередь как социальный уклад, уклад одновременно собственно научный и бюрократический. В двухтысячных государство, вроде бы, увеличило финансирование науки, но результатов этого увеличения никто не видел. Судя по всему - причина кроется в самом государственном устройстве и системном отношении к науке. Возникает ощущение, что наука, помимо всех остальных проблем своего развития, воспринимается частью российской бюрократии как некая добрая аппаратная традиция, как неотъемлемый атрибут успешной государственности, который, тем не менее, вполне может и не приносить реальных результатов. Видимое бессилие науки порождает в обществе недоверие к ее результатам, что способствует снижению его интеллектуального уровня, вплоть до распространения различных форм мракобесия, и тем самым - долговременному подрыву его конкурентоспособности. Телевидение пестрит мистикой, шарлатанством - то есть данное бедствие общества уже обретает формы государственной пропаганды.
Между тем категорическим условием национальной конкурентоспособности уже длительное время является успешное и плодотворное развитие науки, неразрывно связанной с массовым производством. Достижение этого состояния представляется ключевой задачей модернизации России и в этом смысле - квинтэссенцией нашего будущего развития, а создание действенных механизмов стимулирования исследований, управления ими и обеспечения практической реализации их результатов - важнейшей частью работы по созданию механизмов модернизации. К сожалению, обсуждение связанных с этим важнейших вопросов ведется недостаточно интенсивно и постоянно вытесняется из общественного сознания более острыми и шокирующими, хотя и значительно менее важными вопросами.
Далее М.Делягин передал слово Владиславу Иноземцеву. В.Л. Иноземцев тоже высказал отношение к актуальному кризису науки в российской государственной системе с точки зрения ее недавнего прошлого, включая, конечно, прошлое советское:
- Проблемы науки в России не в последнюю очередь связаны с разрушением идеологии предыдущего исторического периода, в котором и формировались научные институты и сообщества. Сейчас же на первый план в общественном сознания выходит вопрос выгоды, и нельзя не признать того факта, что большие знания выгоды никакой не приносят. Налицо снижение общественного интереса к знаниям, к получению знаний. Если обратиться к заграничному опыту, то в США, например, в 1970-х годах остановился рост доходов той части населения, которая зарабатывала на знаниях, полученных только в школе, а в 1980-х начался уже постиндустриальный этап развития и соответствующего ему роста доходов людей с высшим образованием. Сегодня же в РФ доходы растут в связи с получением знаний, скорее, обратно пропорционально: меньше знаешь - больше получаешь. Достаточно взглянуть на менеджерский корпус, в котором максимальным и основным при этом требованием является лишь знание иностранного языка для работы с «хозяевами».
Наука сегодня живет отчасти (в какой мере - это вопрос) вне общества. Научная общественность - утерянный термин, и это неслучайно. Ведь для развития науки необходимы научные сообщества - дискуссии, споры, соревнования этих сообществ. Так было в СССР в любой дисциплине - так и во всем мире. Ныне наши ученые печатаются исключительно в журналах своих институтов, то есть намеренно прячутся от дискуссии. За рубежом, однако, в качестве преддиссертационных принимаются только публикации в журналах внеинститутских, внеклановых, так сказать. Сообщество ученых очень сильно фрагментировано и не выдержит сравнения с любым зарубежным аналогом. В США это «силиконовая долина», калифорнийские научные школы, крупные научные центры... Ученые уезжают из РФ даже не из-за нищеты, к которой многие, увы, привыкли, а в первую очередь из-за отсутствия центров притяжения научной мысли - из-за отсутствия научных центров тех самых.
С другой же стороны российская наука сегодня не может дать обществу по существу ничего. Используемое в демагогии власти словосочетание «экономика знаний» - звук пустой и очевидная бессмыслица, ведь продаются (имеют экономическую значимость) не знания, а технологии. С этой точки зрения и нужно подходить к выстраиванию отношений государства с научными сообществами - не бояться ввоза не только технологий и ноу-хау, а в первую очередь импорта инженеров и рабочих зарубежных, как это делала Япония и Южная Корея чтобы сделать экономический рывок. Ведь «довести» технологию - значит понять ее и уже видеть новые перспективы в рамках заданной ею объяснительной модели. Однако отставание в этом направлении в РФ такое, что 30 лет как минимум мы будем ввозить и изобретать то, что уже существует и развивается в других странах.
Для меня очевидно, что Академия наук в ее нынешнем виде требует уничтожения. Отдельные институты, безусловно, нужны, но проигранное время - самый строгий судья. И проиграли это время наши академики на пару с нерадивым государством. Необходимы другие принципы управления.
Леонид Маркович Григорьев выразил несогласие с негативным отношением к РАН:
- Академия наук выдержала много нападок и устоит впредь. Однако же нельзя отрицать и того, что среди ученых слово «академик» является широко распространенным ругательством с девяностых годов и поныне. Это, правда, не повод для разгона Академии наук - если плохо и эгоистично себя ведет государство, то в чем ученые-то виноваты? Здесь сгущение красок не дает увидеть реальности, а она такова, что, например, уже можно говорить о «всеобщем колледжном образовании» в России - колледжи принимают в свои стены больше учащихся, чем выпускают школы. За образование могут и хотят платить. Правда, все что касается высшей школы и НИИ - не так замечательно.
Наши НИИ не научились зарабатывать деньги, что так явственно предложила им делать власть в девяностых - в лучшем случае возникли коррупционные отношения с малым бизнесом. Но вот парадокс: в тех же США корпорация Enron скандально развалилась из-за того, что записывала в свой гроссбух доходы малых предприятий, существующих как бы в стенах большого, а у нас малый бизнес приживается к НИИ с переменным успехом и тотальным сохранением «тайны вкладов». НИИ выступают лишь как предлагающие офисные и торговые площади домовладельцы на фоне того, что спрос на результаты их научной деятельности в бизнесе и во всей экономике напрочь отсутствует. Молодые кадры работают на территории РФ, но в зарубежных фирмах - таков портрет самых успешных представителей поколения, выстроившего свою жизнь после 1991-го года. Государство, занятое исключительно торговлей углеводородами, не в состоянии привлечь свою же молодежь в отечественную науку - ни зарплатами, ни масштабными проектами. Десять миллиардов изъятых юкосовских денег путинская власть пускает на реформирование ЖКХ, то есть откровенно в карманы чиновников по всей Руси великой.
Но даже если и будет добрая воля по поддержке науки, государству придется решить вопрос: поддерживать НИИ или ученых? Научная интеллигенция, поддерживавшая волну демократических перемен, между тем, прекрасно поняла, что приватизация проведена против ее интересов, и это вселило в нее недоверие, презрение к тем, кто должен теперь финансировать науку. А эти господа имеют с наукой совершенно иные отношения, ибо бюрократ в РФ - всегда ученый, как минимум он доктор экономических наук, подобные диссертации не защищают, то есть не покупают только самые бедные, а таких в среде бюрократов нет по определению. Вот и встает вопрос соответствия знаний разных субъектов государственной машины их научным степеням - причем в масштабе их конкретной ведомственной деятельности. Им не нужны инновации, не нужна наука - поэтому они не построили и не построят продуктивных отношений с изобретателями.
Илья Пономарев тоже выступил как оппонент Владислава Иноземцева:
- Хотя я чаще всего на сто процентов согласен с тем, что говорит о науке и экономике господин Иноземцев, сегодня все наоборот. Не Академия наук требует роспуска, анафемы и критики, а отдельные академики, пошедшие на сговор с Минобрнауки в деле реформирования РАН ради обеспеченной старости. То, как собрались реформировать РАН - фактически решая только один вопрос, о приватизации помещений и земель, принадлежащих НИИ - говорит о кризисе в отношениях науки и экономики в РФ. Но так же - во всем мире, поэтому не стоит искать позитивных примеров в США. Традиционная система организации науки входит в явный конфликт с экономикой. Уж не знаю, как этот конфликт назвать - пережитком и наследием капитализма или как-то иначе... Но в РФ ситуация как раз благоприятная - у нас нет этого наследия, не накопилось еще тех противоречий в отношениях ученых и буржуазного государства, которые есть за рубежом и которые там тормозят научный процесс.
Например, в «благословенной» Америке, на которую указывал коллега Иноземцев, Пентагон за последние пять лет значительно сократил заказы в коммерческом секторе для науки - вот прямое следствие сворачивания «холодной войны». У нас же импорт технологий и специалистов при еще советских наработках, никак не востребованных экономикой - совершенно не оправдан, я и здесь поспорю с уважаемым Владиславом. Полно советских открытий! Просто они не выведены на уровень коммерческого продукта. И финансирование открытий кстати, сейчас создает проблемы даже в самых «денежных» отраслях: у Газпрома на шестьдесят лет разведано месторождений еще силами советских исследователей, с нефтью ситуация поскромнее, но лет на двадцать и там все разведано. Если они будут вкладывать деньги в разведку новых месторождений - курс их акций упадет. С открытиями все в порядке не только тут. Поэтому и РАН нужно оставить существовать в нынешнем виде, а вот академиков, подтачивающих фундамент фундаментальной научной деятельности - весьма бы стоило подвергнуть жесточайшей критике, и не только в научной среде.
Касаемо коррупции, о которой говорили коллеги, все обстоит не так уж плохо, она выступает как конструктивный фактор - сколь ни странно это звучит. Мы сейчас строим технопарк в Новосибирском Академгородке, и вплотную сталкиваемся там с проблемами, созданными как раз нынешней системой финансирования НИИ. Мы общаемся с протестующими против нашего проекта технопарка «зелеными» из все той же научной среды, и они предлагают нам помещения для разработчиков - там много пустующих помещений, целых этажей, которые по нынешней программе финансирования НИИ не имеют права никому сдавать. Наука таким образом существует в законсервированном состоянии и боится развиваться, что-то сама предпринимать - финансируют существование НИИ, а не открытия, не проекты, поэтому и научные работники не склонны к открытиям. Ужесточение финансовой отчетности приводит к бездействию академиков. Однако объединение некоторых научных ведомств в госкорпорации и финансирование через них инноваций - стало еще худшим «подарком» научным работникам.
Государство выделило 1 триллион 60 миллиардов на инновации, и чиновники от науки даже не должны выдумывать способ как «распилить» такое финансирование - просто положили эти средства в банк и шикарно живут на проценты в самых экзотических уголках земного шара. Очевидно, что уменьшать сумму, с которой они получают проценты наши «ответственные за инновации» господа не заинтересованы - дальше думайте сами. Куда пойдет этот триллион - остается только догадываться.
Андрей Рябов тоже сперва углубился в анализ исторических причин сегодняшнего кризиса российской науки:
- Нынешняя российская наука, безусловно, наследница науки советской, институционально складывавшейся в конце 1940-х годов, затем в 1960-х... Задачи науки ставились советским государством и запрос на инновации диктовался борьбой систем. Наука сама становилась частью социальной системы - фундаментальная наука. Более того, наука и ее открытия, не просто востребованные государством, а даже подгоняемые им (как в случае создания атомной бомбы) несли социальные знания о мире и влияли на реальную политику СССР во многих регионах мира.
1) Академические институты решали вопросы внешней политики. Косыгин, например, в рабочее время посещал эти институты и проводил там, советуясь с учеными, долгие часы.
2) Между институтами возникала конкурентная среда, продуктивно влиявшая на научный процесс.
3) Научная работа выполняла и функцию легитимации режима - ныне эта функция за ненадобностью отмерла. РФ стала сырьевой державой, и воспевать этот статус с научных трибун было бы абсурдом. Более того - сектор российского социума под названием «ученые» стал своеобразным островком этаких «гостей из будущего», невольно оказавшихся в деградирующем государстве чужаками. Поэтому те, кто такой роли не рад - и уезжают за рубеж, это диктатура здравого смысла.
Сейчас для российской науки возникла ситуация своеобразного «перехода в переходе». Ведь наука как атрибут возрождения державы, вроде бы, не может оставаться в стороне при учете общегосударственной «возрожденческой» риторики. Есть и институциональный опыт имплантации инноваций в научную среду, но этот опыт не востребован экономически, о чем говорили коллеги. Экономика по-прежнему сырьевая, в ее недрах не может возникнуть запрос на деятельность фундаментальной науки. Нет долгосрочного планирования.
В научной среде тип советского ученого - по-прежнему доминирующий, и с этим нужно считаться. Наука выживала в 1990-х не благодаря, а вопреки политике государства, и при правильной постановке задач могла бы выйти сама из кризиса и вывести за собой страну. Но снова: экономика-то не требует этого, вот и весь разговор. Бюрократы, побуждаемые кремлевской демагогией насчет инновационного пути развития, насчет «экономики знаний», формулируют свой запрос к научному сообществу так, как могут - но что получается? Тут же этот запрос опровергает экономическая ситуация. Трансформация науки в производящую силу невозможна при сырьевой экономике.
Запрос на инновации должен вырасти из новой экономической модели. Технополисы не нужно строить - они сохранились еще от СССР, и в условиях модернизации они замечательно бы сотрудничали с малым бизнесом именно на своей территории (не площадях под офисы), в сфере науки. Однако реформа РАН совершенно на это не направлена: чиновники Минобранауки договорились с академиками, чтобы те не сильно сопротивлялись реформе и ее «спустили на тормозах», за что получат не просто в длительное пользование земли и площади в НИИ и под НИИ, а станут собственниками некоторых из них. При этом весь процесс этот как бы считается «огосударствлением» РАН, что выглядит абсрудно. Таким традиционно мафиозным способом государсвтенные чиновники просто приватизируют на пару с академиками Ома и земли РАН.
P.S. стенографиста
Слушая уважаемых дискутировавших, я ни разу не услышал упоминания о классовом характере современной российской науки. К этой теме близко подошли Рябов и Пономарев, но углубиться не стремились. Верно замечено, что экономика Трубы не заинтересована в науке, разве что в очень узком отношении - более того, паразитарная экономика входит в конфликт с наукой и ее достижениями! И здесь неизбежна постановка задач науке уже не в абстрактно-государственном плане (ведь государство есть надстройка над экономикой), а в плане классовых требований. Скажу откровеннее: в плане революционных требований. Сегодня именно наука может сделать тот революционный рывок, которого не могут политики. Интернет доказал, как можно самоорганизоваться обществу не только помимо госполитки, но и минуя границы. Сделав открытие, подобное Интернету, наша страна и ее соседи могут мгновенно реорганизоваться помимо существующих государственных институтов...
Лично я ушел из научной среды и не стал защищать кандидатскую по психологии в 2001-м, поняв простейшую марксистскую истину: сперва политика и экономика, а затем уже наука. Да, конкурентная среда в науке психологии сейчас отсутствует, равно как и открытия - наука приросла к школам и конкретным программам обучения, здесь нужен сервис, обслуживание, а не открытия. Так я стал политиком. Ибо открытия вне политического поля, вне революционного дискурса сегодня невозможны.
Классовая постановка задач весьма пролетаризированной научной среде - вот будущее и революции и страны. Возьмем лишь одну отрасль науки. Скажем, сейчас исследования проблем продления жизни и бессмертия ведутся только в интересах представителя правящего класса Дерипаски - биофак МГУ работает на его личное бессмертие. Открытия тщательно скрываются - и ясно, почему. Если же ставить задачу иначе и «национализировать» данное направление исследований, встанет более важный вопрос - а для кого? И вопрос этот будет снова классовым - для тех, кто и упразднит нынешнюю классовую иерархию, то есть для революционного класса. Бессмертие - для тех, кто готов за него бороться. Далее, революционизируясь, эта тема будет расширяться, сметая границы и другие буржуазные государства, упраздняя чиновничество и освобождая человечество. Вернуть науку из законсервированного состояния, вытащить ее из чулана буржуазного государства, паразитирующего на паразитарной экономике и патриотической риторике, может только революция, такой вот замкнутый получается круг проблем. И решать их предстоит нам, а не дерипаскам.
|
|
