Конфискация, как одна из мер борьбы с преступностью, вчера получила авторитетного сторонника уже не из числа не отличающихся либеральными взглядами силовиков, а из руководства высших судов страны. «Вместе с водой мы выплеснули ребенка. Если Россия не будет бороться с коррупцией, с международной транснациональной преступностью, то мир вынужден будет бороться с Россией», -- так председатель Конституционного суда Валерий Зорькин отозвался вчера об исключении из Уголовного кодекса в 2003 году такой меры наказания, как конфискация.
Пережив успешно перестройку и распад СССР, такая мера наказания, как конфискация, благополучно перекочевала из советского в российский УК -- конфисковывали буквально все, до последней копейки и нитки. Только за получение взятки в 2002--2003 годах было вынесено 50 обвинительных приговоров, предусматривающих в качестве дополнительного наказания конфискацию имущества. Однако в конце 2003 года при принятии президентского пакета поправок к УК конфискация личного имущества осужденного, несмотря на самое ожесточенное сопротивление Генпрокуратуры, была все же вычеркнута из кодекса. При этом в законодательстве (ст. 81 Уголовно-процессуального кодекса) сохранилась конфискация «имущества, денег и иных ценностей, полученных в результате преступных действий либо нажитых преступным путем». Но для того, чтобы добраться до этого имущества, следствие должно было доказать уже не только вину владельца, но и незаконное происхождение денег и ценностей.
Разумеется, у прокуроров нашлось немало сторонников, в том числе и на Охотном ряду. «В декабре 2003 года уголовный закон лишился очень мощного правового инструмента устрашения нечистых на руку людей -- конфискации имущества как меры наказания, что юридически и социально не обосновано», -- говорилось в пояснительной записке к законопроекту, внесенному прошлой зимой в Госдуму депутатами-единороссами Любовью Слиской, Александром Гуровым, Александром Волковым и Александром Хинштейном. Эти парламентарии в праведном порыве предложили изымать даже имущество не только преступников, но и их знакомых, «при условии, что лицо знало, могло знать либо должно было знать о незаконном приобретении, предназначении или использовании имущества».
|
|
