Несколько лет назад Сергей Мирошниченко задумал цикл киноочерков, посвященный истории и современному бытию российских тюрем - замков, построенных по приказу российских императоров. Сам Мирошниченко выступил продюсером и соавтором сценариев (вместе с Елизаветой Конякиной), распределив режиссёрскую работу между разными документалистами из числа своих учеников. Первым фильмом цикла стали «Кресты» (2020), срежиссированные Ангелиной Ашман (Голиковой-Мирошниченко) - первый российский документальный проект, приобретенный для международного показа платформой Netflix. В нынешнем году вышли «История российских тюрем. Владимирский централ», снятый Юлией Бобковой и включённый в конкурсную программу фестиваля, и «История российских тюрем. Бутырский замок» (режиссёр - дебютант Сергей Попов), показанный, как и «Кресты», в рамках фестивальной программы документального кино «Свободная мысль».
Все три фильма - масштабные проекты, осуществленные при поддержке Министерства культуры и ФСИН России, снятые по схожим лекалам, сходные по месседжу и, что неудивительно, режиссёрскому стилю (одна кинематографическая школа), но при этом - и это, пожалуй, самый интересный результат проекта, - пенитенциарные учреждения предстают перед нами совершенно разными. Реально ли в них настолько разная атмосфера или всё зависит от взгляда и личности художника - вот главная загадка для зрителя. В российской документалистике немало кинолент о заключённых (тюремная тема для России вообще экзистенциальная и в художественной культуре крайне значимая), но здесь впервые подробно показаны те, кто в пенитенциарной системе работал и работает.
Авторы не перегружают повествование историческими экскурсами, но совсем без истории обойтись невозможно с учётом того, что через лишение свободы за два с половиной века прошло полстраны, и каждая тюрьма знаменита не только известными душегубами и ворами, но революционерами, политиками, деятелями культуры… В каждом докфильме «тюремного цикла» администрация тюрьмы с гордостью показывает тюремный музей, как бы соревнуясь с другими по количеству населявших тюремные стены «ВИП-ов». Первый ВИП-жилец Бутырки, Емельян Пугачёв, ожидавший в ней казни, Троцкий (по принимавшим его тюрьмам можно географию Российской Империи изучать), Владимир Маяковский, Исаак Бабель, Всеволод Мейерхольд, Александр Солженицын, Валам Шаламов, Сергей Королёв, Алексей Навальный (его арест в тюремном музее отмечен отдельно и является частью обычной экскурсии для посетителей, никакого запрета на упоминание нет), кабинет Берии - музей Бутырской тюрьмы, кстати, неплохо мне знаком: будучи в конце 90-х депутатом Государственной Думы, я частенько бывала в Бутырке с «гуманитарной помощью». Не менее «звёздный» музей во Владимирском централе - американский летчик-шпион Фрэнсис Пауэрс, идеолог Белого движения Василий Шульгин, сидевший в камере с генералом Квантунской армии и получавший писчую бумагу килограммами по первому же запросу, сидевшие в одной камере советские разведчики Павел Судоплатов и Наум Эйтингон, киноактриса Зоя Федорова, певица Лидия Русланова, несколько нацистских генералов, сын Сталина Василий, писатель Даниил Андреев, деливший камеру с открывшим плазму академиком Василием Париным и учёным секретарём Эрмитажа Львом Раковым, выменянный на Корвалана хулиган Владимир Буковский. Список знаменитых сидельцев Крестов поражает воображение не меньше - от того же Троцкого до Льва Гумилёва, от Даниила Хармса до Казимира Малевича, от Константина Рокоссовского до Георгия Жжёнова, пожертвовавшего Крестам свою Ленинскую премию (на эти деньги в тюрьм впервые провели канализацию), и Иосифа Бродского, в своё время давшего ёмкое и образное определение тюрьме - «недостаток пространства, возмещённый избытком времени». Кадров интервью с бывшими знаменитыми заключенными не так много (интересны фрагменты съемки Василия Шульгина в глубокой старости), в основном о них рассказывают руководители и работники исправительных учреждений, однако режиссёры всех трёх картин используют один и тот же приём, впечатляющий и зрелищный, - фото- и кинопроекции на тюремные стены их портретов.
Конечно, кинотрилогия снималась не ради мемориальных исторических очерков. Задача авторов - взглянуть на жизнь сегодняшних тюрем, как глазами заключённых, так и глазами работников системы. Недовольный хор правозащитников упрекает авторов в некритическом взгляде, в неумении отделить правду от «пыли в глаза», в ангажированности, в съёмке «большого рекламного ролика ФСИН». Так ли это? Разберём поподробнее каждую ленту цикла.
Лейтмотив, проходящий через весь киноочерк «Кресты» - календарные зарубки, которые зеки делают на стенах. Кто-то скажет - символ надежды, ведь с каждой зарубкой ты на день ближе к свободе. Однако мрачная камера операторов во главе с Юрием Ермолиным и Максимом Арбугаевым (нарочитая темнота острожных интерьеров, обзор с коптеров подчёркивает ограниченность, замкнутость пространства и толщину стен, съёмка рапидом привоза свежих арестантов, подчёркивающая бесконечность и автоматизм процесса), рваный, энергичный монтаж Юлии Серьгиной (инфернальный лязг засовов, медленная, тягучая смена планов) создают ощущение безысходности и всеобщей тщеты, и шутки-прибаутки тюремного начальства от этого впечатления никак не избавляют. Замначальника центра учебно-воспитательной работы ФСИН Владимир Лебедев пытается приободрить съёмочную группу рассказами о том, что до Октябрьской революции, в бытность Крестов одиночной тюрьмой, читать арестантам разрешалось только по воскресеньям, а сейчас ограничений нет (страсть заключённых к чтению, обостряющаяся за решёткой, а также содержимое библиотек - читают не только детективы, но и философскую, религиозную литературу, - сквозная тема всех трёх фильмов кинотрилогии), а также уверяет, что легенда о том, что царь Александр III повелел замуровать архитектора Антония Томишко в камере № 1000, не более чем легенда, но общего оцепенения от созерцания тюремного быта это не снимает. С тезисом Вадима Львова, экс-начальника СИЗО «Кресты», о том, что больше боятся не самой тюрьмы, а выхода из неё, что в тюрьме покой и беззаботность, а на воле - невостребованность, общественное отторжение, суета, необходимость зарабатывать, согласны отнюдь не все заключенные - сколько людей, столько мнений. Один из главных критиков нашей пенитенциарной системы, зам главного редактора Фонтанка.ру Евгений Вышенков своим «рано или поздно сядут все», сам того не подозревая, вторит начальнику Бутырки: «….большинство великих людей России прошли через Бутырку. Посидели, подумали, вышли из неё и стали выдающимися личностями».
Заключенных во всех трех фильмах показывают одинаково - нарезка интервью, крупные планы, Только вот контингент разнится, и заметно: Бутырка - самая «элитная», Владимирский централ - для особо опасных. Кресты - где-то посерединке, там всякие: один зек в кадре рисует портрет Дзержинского, в первый же день после освобождения планирует «в Эрмитаж и в Русский музей», а есть и те, кто не знает ни таблицы умножения, ни кто первый в космос полетел. И Кресты, и Владимирский централ до объявления моратория на смертную казнь были расстрельными тюрьмами - в обоих лентах местам приведения приговоров в исполнение уделено особое внимание, это одна из наиболее тяжёлых тем для персонала. Начальник Крестов в 2000-е Александр Житинёв недвусмысленно замечает: «начальник изолятора всегда одновременно ещё и начальник исполнительной группы» - это, согласитесь, произнести проще, чем «я приводил приговоры в исполнение». Это именно Житенёв в 2000 г. сопровождал свежеизбранного Путина, приехавшего в Кресты и выдавившего из себя «Да, не санаторий….» , и сразу, встык, кадры Путина 2017 г.: «Нужно пускать свежую кровь во власть».
Тюрьма и власть - особая тема: во Владимирском централе до сих пор содержится заместитель экс-губернатора С. Орловой, а в Кресты угодил… замначальника управления ФСИН С. Моисеенко, курировавший вопросы строительства - как заказчик покушения на подполковника Чернова, курировавшего переезд тюрьмы в новое здание. Трудно не согласиться с расхожим моралите, часто повторяемым заключёнными: человек украл телефон и получил пять лет, а чиновники воруют миллиардами, и получают условный срок. Поднимаются и другие «неудобные» темы - где напрямую, а где полунамёками, например, показывают тюремного доктора, зашивающего вскрывшихся суицидников - суициды не такая уж и редкость, сотрудники рассказывают, как суицидника вовремя распознать;) нередко гибнут как зеки, так и сотрудники, у которых притупляется чувство опасности. Довольно подробно показан переезд Крестов в новое здание, в ходе которого заключённые выкрикивают жалобы, в том числе и на пытки в тюрьме - подвергать сомнению их жалобы, с учётом всего массива информации в СМИ, как-то не получается, да и экс-начальник Крестов Владимир Ивлев отвечает уклончиво: «В тюрьме не должно быть хорошо по определению». В одном из фильмов трилогии показан вопрос Ксении Собчак Путину на его пресс-конференции о пытках в тюрьме - тема хоть и неудобная, но как её обойдёшь?... Не обойти и другую сторону правды - в фильме про Владимирский централ ветераны тюрьмы рассказывают, как зеки убивают и пытают друг друга (поэтому из камер убрали розетки), как принуждают вскрывать вены, как кастрировали сокамерников, выкидывая отрезанное в окно, как отрезали и съедали уши - бывает всякое.
Владимирский централ в фильме Юлии Бобковой и подавно предстаёт адом на Земле - сидят там особо опасные, многие - всю сознательную жизнь, много пожизненников («Я убил людей больше, чем на руках пальцев»), в последнее время очень много поступает по «наркотическим» и «террористическим» статьям. Под стать и беспросветный видеоряд, и закадровые цитаты, например, из основавшей тюрьму Екатерины II - «Страх может бить преступление, но также убивает добродетель». Закошмаривают зрителя и спикеры, что по одну, что по другую сторону решётки - один из интервьюируемых заключенных представляется единственным из группы, выжившим после побега (остальное додумывайте сами). А вот благообразная старушка – Божий одуванчик, оказывается, большую часть жизни проработавшая старшим надзирателем, рассказывает, как «привилегии» были у заключённого Василия Сталина (радиоточка и деревянные полы в камере). В централе даже зачитывание аудиокниг по тюремному радио монотонным механическим голосом - настоящая психологическая пытка.
Интересно представление как заключённых, так и персонала о времени. Одни говорят: «Дни в камере стремительно летят», другие наоборот: «Дни мучительно тянутся», третьи: «Дни тянутся, годы летят», - от чего это зависит? От человеческого характера? От полученного срока?...
Сквозная тема, проходящая через всю трилогию - всё возрастающая, довлеющая роль РПЦ в российских пенитенциарных учреждениях. Православные храмы есть при каждом тюремном замке;) каждый фильм цикла начинается либо с церковных сводов, либо с икон (во Владимирском централе, например, есть «Страшный суд» Андрея Рублёва), с «тьмы кромешной и скрежета зубовного»;) вопрос же о том, кто окормляет, например, мусульман, которых сегодня в отечественных тюрьмах весьма немало, остаётся без ответа. Да и православное «окормление» во всех трёх тюрьмах вызывает, мягко говоря, оторопь - священник из храма при Бутырке выдает такую антисоветскую проповедь, которую сейчас редко где услышишь, - конечно, во всех злоключениях сегодняшних убийц и воров в законе виноваты большевики, ну а кто же ещё??... Ему вторит начальник тюремного музея, судящий о Ленине….. по снам Василия Шульгина, записанным в централе, а о Сталине - видимо, по байкам из перестроечного «Огонька» (на голубом глазу выдает в камеру неизвестно откуда появившуюся байку о послевоенном распоряжении Сталина о сборе компромата на Жукова, Рокоссовского и других военачальников). Создается впечатление, что автор фильма весь этот бред воспринимает некритически, - может быть, это только впечатление?....
Самое интересное из показанного, конечно, это восприятие социальной реальности обитателями и работниками тюрем и себя в этой реальности. Один заключённый, описывая свою богатую биографию, прибегает к интересным сравнениям: «Разбой - бандитизм - тюрьма, опять разбой - бандитизм - тюрьма, я совсем как Караваджо!» Другой, в прошлом скульптор-монументалист, подводит целую теорию под свои кражи и грабежи: «Я богатеньких раскулачивал!» Он же делится со съёмочной группой своими прогнозами: «Обязательно будет социальная революция. Это неправильно, когда бухгалтер у Миллера получает 60 миллионов, а колхозник - 10 тысяч!» Что ж, с цифрами можно поспорить, а вот по сути спорить не получается…. Примечательно, что революционные прогнозы скульптора-убийцы даны встык с «прогнозом» обменянного хулигана В. Буковского: «России как страны нет, есть пространство на карте, скоро она распадётся». Не обойдены и злободневные темы: под звуки тюремного радио, по которому рассказывают о том, как ВС Украины бегут из Мариуполя, заключенные рассуждают: «Если бы Родина позвала, я бы давно уже был в окопе - у меня опыт контактного боя, как мало у кого» (фильм снимался до начала набора осуждённых в ЧВК).
Говоря о кинематографическом изображении Крестов и особенно Владимирского централа, с критикой правозащитников трудно согласиться: обе тюрьмы показаны авторами как место, куда лучше не попадать. А вот фильм «История российских тюрем. Бутырский замок» действительно стоит особняком: Бутырка выглядит санаторием, её обитатели похожи на академиков, тюремный театр под руководством приглашённого режиссёра Марата Габдрахманова репетирует «Сон в летнюю ночь» Шекспира, заключённые благоговейно внимают обращению Путина, проявляют гражданскую сознательность, дружно голосуя за депутатов Госдумы, а на празднике 250-летия ФСИН бурно аплодируют словам начальника тюрьмы «Каждый должен отсидеть, чтобы понять жизнь». Честное слово, даже мне после просмотра «бутырской» части трилогии захотелось следующий отпуск провести в Бутырке, «чтобы понять жизнь». К слову, - среди моих коллег-кинокритиков есть сидевшие в Бутырке. Они фильм С. Попова смотрели с некоторым недоумением.
|
|
