Человек – существо ограниченно разумное, не полностью вышедшее из дикой природы. Ограниченность эта особенно строга, когда это существо движимо классовыми интересами, не требующими уничтожения классового разделения. Способ пропитания (место в исторически определенной системе общественного производства, их отношение - большей частью закрепленное и оформленное в законах, - к средствам производства, их роль в общественной организации труда, а, следовательно, способы получения и размеры той доли общественного богатства, которой они располагают) почти физиологически определяет мироощущение и понимание жизни.
Империалистическая война - такое же явление дикой природы, как схватка маралов или вирусная инфекция.
Из нынешнего явления дикой природы, именуемого пандемией, дикий капиталистический мир вряд ли выйдет против обыкновения без версальского мира, без побежденных, на которых и будет возложена вина за причиненные победителям хлопоты и неудобства. К кастингу на эти роли уже допущены расейские геостраты за вклад в конвульсии нефтяного рынка, КНР за заслуги перед возникновением и распространением инфекции, да и Венесуэла, откуда РФ драпанула - до кучи. (Заметим, что вне зависимости от концентрации социализма в венесуэльских рецептах, от его там присутствия или отсутствия, возможный крах Мадуро будет разрекламирован как очередное фиаско социализма.)
Впрочем, два главных претендента вовсе не равноценны, потому как глобальный капитал заинтересуется главным образом восстановительным ростом эффективных экономик, по поводу которых РФ не вспоминается. Богатые станут богаче, бедные беднее.
Прежние подобные явления дикой природы имели и другие последствия. Например, эволюционный скачек в виде социальной революции в ряде стран и общемировой эволюции в сторону социализации ряда важнейших ресурсов жизни.
Другим, весьма памятным последствием, стал фашизм – своеобразная «социализация» через «спасительную добродетель диктатуры» как инструмент создания расово чистого «бесклассового» общества, или абсолютного государства как высшего воплощения «народного духа». Все это благолепие весьма близко сердцу Путина, ведь это – патриотизм* высшей пробы, объявленный национальной идеей РФ.
На таком пути у РФ весьма предпочтительны шансы все более превращаться в медвежий угол, обитатели которого пугают себя собственным величием и пялятся диким взором на окружающий мир.
Вирус при мощной поддержке психоза по его поводу, достиг тех масштабов, при которых он стал сюжетом политической жизни. Особенно в РФ, где всякий чих призван увязываться с образом сильной, мудрой, эффективной власти, достойной увековечивания, и служить ему. Разумеется, и оценка властями РФ опасностей со стороны вируса производится приложением к ним мерок, соответствующих этой нужде.
Вирус, в частности, освежил вопрос о том, что такое здравоохранение, напомнив, что эпидемии могут выходить за рамки компетенции специализированных служб и требовать мобилизации всего государства (и межгосударственной кооперации) в режиме кризисного управления как на борьбу непосредственно с эпидемией, так и с ее экономическими и социальными последствиями.
Тема последствий непосредственно связана с темой причин. Речь в разговоре о причинах идет, разумеется, не о биологической причине заболевания как такового, а о причине эпидемии как прогрессирующего во времени и пространстве распространения инфекционного заболевания, приобретающего характер стихийного, хотя и отчасти рукотворного, бедствия.
Также важно, что последствия, волнующие, к примеру, нас, вовсе не обязательно совпадают с последствиями, волнующими власть. Подобным образом и понимание подлежащих устранению причин вряд ли может быть одним на всех.
Озвученные меры борьбы с эпидемией таковы, что их авторов, очевидно, сама эпидемия заботит не в первую очередь. Объявленные в РФ меры требуют некоторой фантазии, чтобы угадать в них начальственное понимание причин в той их части, что подвластна человеку, и тех последствий, которые следует считать наиболее опасными.
Они также требуют собой оптики, чтобы углядеть в них связь между необходимостью, казалось бы, диктуемой эпидемией (эта необходимость диктовалась минимум за месяц до ее признания, но видно все силы ушли на конституционно-шумовое оформление вечного Путина, восславленного набитым едросовской трухой чучелом первой женщины-космонавта СССР) и возможностями, вроде бы имеющимися у РФ.
Объявленные меры наиболее соответствуют задаче отработки навыков ухода высшего начальства от необходимости брать на себя ответственности за принятие решений, а также задаче отработки ограничительных, полицейских, конфискационных мер на случай, в ожидании которого пребывает власть, и который она сочтет действительно заслуживающим полной отдачи.
Борьба властей РФ на короноэкономических фронтах грозит ущербом бОльшим, чем ущерб от самой угрозы, она напоминает борьбу Временного правительства на фронтах империалистической войны и борьбы с грозящей катастрофой. Хотя и в зеркальном отображении. «Происходит повсеместный, систематический, неуклонный саботаж всякого контроля, надзора и учета, всяких попыток наладить его со стороны государства». «Со стороны государства» в нашем случае относится не к попыткам наладить, а к саботажу. «Все воюющие государства, испытывая крайние тяготы и бедствия войны, испытывая — в той или иной мере — разруху и голод, давно наметили, определили, применили, испробовали целый ряд мер контроля, которые почти всегда сводятся к объединению населения, к созданию или поощрению союзов разного рода».
Но в РФ применительно к общественной жизни пока уместно вопрошать, взирая «грустными очами: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» Не слишком заметно и перерастание левых организаций с их СМИ из литературных предприятий в политический инструмент. (Не без провокационного умысла напомню на полях, что большевики бОльшую часть пути к власти прошли почти «парламентским» маршрутом – завоевав на выборах большинство в ключевых Советах.)
В отличие от времен написания приведенных выше слов об общественном контроле у нас пока выбор не велик и приблизителен. Сидим в кустах, ждем героя и трансляции по телевизору балета Чайковского о лебедином кооперативе. Или стараемся учиться у симбирского мальчика, которого мировая история с ее негодяями и пошлякамим, борцами и мыслителя, а также гнилое царское самодержавие с ничтожной российской буржуазией, но, в первую очередь, российский рабочий класс, сделали гениальным политиком и великим революционером.
* Патриотизм – это «изм», то есть идеология, в чем и состоит его коренное отличие от чувства, от любви к родине. Предметом этой идеологии является категория родины, которая, как и положено идеологии, наполняется классово целесообразным смыслом, навязываемым всяким пропагандистским дерьмом высокого помета. Заметим, что советский патриотизм заимствовал у своего дикого предка форму, необходимую для иного содержания на период, пока социалистическое государство остается локальным завоеванием социального прогресса.
Патриотизмом, если оглянуться на времена, когда лояльность монархам сменилась лояльностью к сформировавшимся в детстве капитализма локальным рынкам, назван естественный инстинкт буржуа-эндемика, идеология которого состоит в навязывании всякой сволочи в соотечественники всем гражданам страны, и имеет высшей целью готовность местных ограбленных умереть за местных грабителей. Для справки: эндемики – это животные и растения, представители которых обитают в относительно ограниченной географической области. Среди эндемиков примечательны и близкие нашей расейской фауне палеоэндемики — то есть эндемики, сохранившиеся до настоящего времени благодаря изолированности их особого пути или мест обитания от более прогрессивных групп животных.
|
|
