31 июля 1914 года прозвучал, возможно, первый выстрел Первой мировой войны во Франции. От выпущенной из револьвера пули погиб Жан Жорес (1859—1914), пацифист, один из вождей французских социалистов. Сейчас об этом человеке что-то слышали, в лучшем случае, по далёким отблескам: скажем, потому, что не так давно умершего лауреата Нобелевской премии физика Жореса Алфёрова назвали в далёком 1930 году в его честь. В советском школьном учебнике было написано про его убийство (сомневаюсь, что в нынешних учебниках об этом упоминается). Ещё, тоже учась в советской школе, я зачитывался его многотомной «Социалистической историей Французской революции».
На трибуне, на митингах и в парламенте Жорес страстно боролся против приближающейся войны. За это его ненавидели французские «патриоты». Жорес сам предсказывал свою судьбу: «Не пройдёт и шести месяцев, как начнётся война. Я получаю столько писем с угрозами, и я не удивился бы, если бы оказался её первой жертвой. Я прощаю того, кто меня убьёт. Виновными будут те, кто даст ему оружие. Я мечтаю только о том, чтобы мне не пришлось слишком мучиться…» Так оно всё и вышло: Жорес погиб от пули, попавшей в затылок, почти мгновенно. Ну, а война... На следующий день французы читали в газетах две главные новости: о гибели Жореса и о всеобщей мобилизации.
В 1910 году Жорес говорил: «Прошли времена, когда из-за войны лишь вытаптывали посевы на поле битвы, когда война носила внешние черты грозной красоты, рыцарства и благородства. Теперь все от мала до велика почувствуют её. Миллионы будут противостоять друг другу на фронте. Они обрушат друг на друга невиданную мощь огня и железа. Представьте поля Шампани, где всё выжжено, сама земля изуродована, где страшный фейерверк взрывов ослепляет и оглушает солдат, где звон металла, грохот, пламя, дым, где стоны раненых и последние слова умирающих сливаются в картине ада! Потери достигнут миллионов. Современная промышленность станет орудием войны и будет работать только на разрушение. А расстройство экономики, голод, эпидемии… Европу поразит такое страшное бедствие, что повергнутые в горе и ужас народы увидят, как на них надвигается видение Апокалипсиса! Вот что такое будущая война!»
Примерно такие пламенные речи Жорес произносил на митингах. Неудивительно, что этим он навлёк на себя ненависть ура-патриотов. «Жорес — похабная девка на содержании у немцев», — заявлял Шарль Моррас, будущий осуждённый гитлеровский коллаборант. Жорес основал газету, позднее ставшую изданием французских коммунистов, и назвал её очень характерно для него — "Человечность" ("L'Humanite").
Полный, добродушного вида человек, Жорес преображался на трибуне до неузнаваемости, настолько, что марксист Поль Лафарг называл его «человеко-дьяволом». А Лев Троцкий сравнивал с «тысячепудовым паровым молотом».
Никому до того неизвестный «патриот» Рауль Виллен (1885—1936) застрелил Жореса в кафе, где тот часто бывал, через распахнутое окно. Первый выстрел разбил зеркало, вторая пуля вошла Жоресу точно в затылок. Троцкий: «Я посетил летом 1915 года знаменитое отныне кафе Кроассан, в двух шагах от редакции "L'Humanite", — одно из чисто-парижских кафе: грязный пол в опилках, кожаные диваны, потёртые стулья, мраморные столики, низкий потолок, свои специальные вина и блюда, — словом, то, что есть только в Париже. Мне указали диванчик у окна: на этом месте был убит револьверным выстрелом самый гениальный сын современной Франции».
Судили убийцу только в 1919 году, на волне шовинистического подъёма, вызванного «победой» Франции в войне. И... оправдали, постановив, что он «действовал в порыве страсти». Более того, суд обязал вдову Жореса оплатить расходы на адвокатов убийцы и другие судебные издержки. Но Виллен всё-таки не ушёл от возмездия, пусть и с опозданием. После оправдания он поселился в Испании и был в 1936 году расстрелян испанскими республиканцами за шпионаж.
В СССР в первые десятилетия после Октября имя Жореса нередко давали детям в числе других «революционных имён». Кроме уже упомянутого Жореса Алфёрова, его носил знакомый автору этих строк биолог и историк Жорес Медведев (1925—2018), а также писатель Жорес Трошев (1926—2005). Михаил Зощенко в рассказе «Неувязка» описывал коллизии, которые порой вызывались этим именем:
«У моих знакомых в том сезоне родился мальчик... Начали они думать, как назвать... Развернули родители словарь. Словарь впоследствии оказался «Походным политсловарем». Видят — симпатичная, красивая фамилия — Жорес. Читают: «Вождь социалистического движения во Франции… Предательски убит из-за угла». Думают: подходящее. Пущай мальчик будет Жорес, в честь героя Жореса. Ура!.. И назвали своего мальчика этим именем. Зарегистрировали его, конечно, и стали называть Жоря. Вдруг приходят к ним гости. И, между прочим, братишка жены, комсомолец Паша К-ов. Паша говорит:
— Да, говорит, имечко вы дали довольно странное, если не сказать больше…
И сам усмехается.
— А что? — говорят.
— Да как же, говорит. Жорес, говорит, хотя и был социалистом, но он был врагом коммунизма. Он деятель II Интернационала. Он вроде как меньшевик. Ну и дали вы имечко, поздравляю, милые родители!
Тут родители растерялись. Развернули словарь — социалист. На Пашку поглядят — Пашка усмехается. Начали родители огорчаться... Мамаша говорит:
— Это такая неувязка произошла. Хорошо, что сын маленький, а то бы ему неловко было такое меньшевистское название иметь».
Так или иначе, Жорес оставался в пантеоне героев СССР и мирового социализма. А теперь, после того, как мир во многом оказался отброшен в 1914 год, назад, во власть буржуазии, и над ним вновь с неумолимой логикой встаёт перспектива грядущей войны, память о Жоресе и его наследие вновь оказываются особенно актуальны.
|
|
