Едва ли найдётся другой вопрос, столь извращённый идеологами капитализма, как вопрос о собственности. Эти слуги капитала умышленно смешивают вопрос о собственности с вопросами психологии (то есть с определёнными психическими переживаниями, выражающимися в естественном стремлении человека к присвоению материальных и духовных благ), чтобы затем, пользуясь этим удобным случаем, представить дело так, будто собственность основана не на экономических факта, а исключительно на воле, на произвольном распоряжении вещью.
Собственность, основанная на чистой воле, предполагает, однако, исключительно частную собственность, ибо каждый человек, как частное лицо, обладает, в большей или в меньшей степени, волей. Таким образом, проделав этот хитроумный трюк, т.е. определив собственность не на основе экономических фактов, а на основе чистой воли, идеологи капитализма утверждают, будто нахождение вещи в частной собственности обусловлено самой природой человека. На этом основании они провозглашают частную собственность «естественным правом человека» и поэтому считают её священной и неприкосновенной. Наконец, чтобы придать этому «естественному праву человека» общественную санкцию, идеологи капитализма, в лице капиталистического государства, оформляют это самое «естественное право человека» в виде юридического закона обязательного для общества.
Не трудно видеть, что здесь перед нами юридическая фикция. То, что должно быть доказано, а именно доказано то, что частная собственность обусловлена самой природой человека, следовательно, доказано, что каждый может присваивать и распоряжаться вещью исключительной на основе своей воли, т.е. без каких-либо препятствий и ограничений, предполагается данностью, не требующей никакого доказательства, чтобы вывести право не из экономических фактов, а из понятия «воля».
В действительности дело с частной собственностью обстоит совершенно иначе. Если частная собственность на данную вещь основана на «естественном праве», то, очевидно, что одно частное лицо может реализовать своё «естественное право» частной собственности на данную вещь только в том случае, если нарушит «естественное право» частной собственности другого частного лица на эту данную вещь. На практике «естественное право» имеет очень определённые экономические границы для частного собственника. Право, сведённое к чистой воле, неизбежно приводит к тому, что отдельное лицо имеет юридическую власть распоряжаться той или иной вещью, не обладая ею фактически. Если, например, какой-нибудь земельный участок вследствие природной стихии или техногенной катастрофы становится вообще непригодным для жизни, то собственник его всё же продолжает иметь право на него. Но ему нечего делать с этим правом: как земельный собственник он не имеет ничего. Другой пример: если отдельное лицо имеет в частной собственности какое-нибудь предприятие, то какую пользу он извлечёт из этого предприятия, если его рабочие объявят забастовку? Юридическая власть отдельных лиц, их власть пользоваться той или иной вещью как объектом собственности, распоряжаться ею по своему произволу, ещё ничего не решает. Использование всецело зависит от экономических условий, не зависит от воли этих лиц.
Вообще вещь, рассматриваемая только в отношении к воле отдельного человека, не есть вовсе вещь; вещь становится вещью, действительной собственностью только в процессе общения и независимо от права. Изолированный человек совершенно так же не мог бы иметь собственность на вещь, как он не мог бы говорить. Конечно, он мог бы пользоваться вещью как субстанцией, подобно тому как это делают животные. Но человек существенно отличается от животного. Животное в лучшем случае собирает, человек же трудится, производит. Уже одно это – единственное, но фундаментальное – различие делает невозможным перенесение, без соответствующих оговорок, законов животного мира на мир людей.
Люди производят не голыми руками, а средствами производства, которые отделены от них, существуют независимо от них как внешняя вещь. Поэтому, чтобы начать процесс производства, они, прежде всего, должны так или иначе присваивать (то есть стать собственниками средств производства) средства производства: орудия труда, предметы труда (вещество природы), и, наконец, всеобщее средство производства – земля, без которой процесс производства вообще не может совершаться. В то же время люди никогда не производят в одиночку. Они всегда производят сообща. Это объясняется тем, что люди всегда объединены какой-нибудь связью – семейной, племенной или территориальной; первой формой совместного производства является естественно сложившийся коллектив: семья и разросшаяся в род семья или несколько родов, образовавшие племя, или комбинация племён, создавшие общество. В силу этой природной общности люди присваивают и используют средства производства совместно. Средства производства, таким образом, изначально находятся в коллективной собственности, являются общей собственностью коллектива; каждый отдельный человек является собственником только в качестве звена этого коллектива, в качестве его члена. Болтовня о том, что частная собственность существует испокон веков – выдумки идеологов капитализма. В противном случае придётся признать, что и деньги (которые есть лишь выражение частной собственности, точнее частнособственнических отношений) существуют испокон веков, что отрицают даже сами идеологи капитализма.
Действительное присвоение средств производства совершается не в мысленном, а в активном, реальном отношении человека к средствам производства. Это есть действительное использование человеком средств производства, необходимые для создания жизненных благ. Следовательно, собственность есть отношение человека к средствам производства как к своим или как к чужим. Но отношение отдельного человека к средствам производства всегда опосредствовано тем, что он является членом коллектива. Следовательно, действительное отношение каждого члена коллектива к средствам производства предполагает, что все члены коллектива уже находятся в определённых отношениях друг к другу (т.е. общаются между собой), и только в рамках этих отношений существует отношение отдельного члена коллектива к средствам производства как к своим или как к чужим. Человек даже к языку как своему собственному языку относится только как естественный член какого-нибудь человеческого коллектива. Язык как продукт отдельного человека – бессмыслица. Но равным образом и собственность.
Собственность – не вещь и не отношение человека к вещи, а экономические отношения между людьми и, в конечном счёте, между классами. Но эти отношения всегда связаны с вещами и проявляются как вещи. Отсюда иллюзия, будто собственность – это некая вещь вне человека, которую он присваивает на основе чистой воли («естественное право»), распоряжается её по своему произволу.
Выше было сказано, что изначально, в первобытной общине, нахождение орудий труда в общей собственности первобытных людей было связано с их родственной общностью: семья и разросшаяся в род семья или несколько родов, образовавшие племя, общину. Это хотя и верно, но не достаточно полно. Конечно, родственная общность предполагает совместное присвоение средств труда. Но это присвоение не есть акт сознательного обобществления орудий труда, а является результатом слабости первобытного человека. Хотя орудия труда первобытного человека (ножи, землекопалки, стрелы, луки и т.д., как правило, изготовлявшиеся самими владельцами) и были инструментами индивидуального пользования, но они были настолько примитивными, что исключали возможность индивидуального труда. Человек, вооружённый такими орудиями, не был способен в одиночку противостоять природе и бороться с хищными зверями. Поэтому он был вынужден объединять свои усилия с усилиями других людей.
Следовательно, фактическое присвоение средств производства людьми не зависит от их воли и сознания, а устанавливается в соответствие с уровнем развития средств производства. Определённый уровень развития последних обуславливает и определённое присвоение средств производства, т.е. определённую форму собственности на средства производства: общественную или частную.
Итак, крайне низкий уровень развития производительных сил первобытного общества не позволяет людям жить и трудиться в одиночку. Только при коллективном труде люди могли добывать средства для своего существования. Всё, что изготовляется и используется коллективно, составляет общую собственность; между людьми как членами единого коллектива необходимо устанавливаются отношения сотрудничества и взаимопомощи, а примитивное производство диктует им, более или менее, уравнительное распределение продуктов общего труда.
Но производство никогда не стоит на месте. Оно постоянно развивается. Стремясь облегчить свой труд, добыть больше средств к существованию, первобытные люди постепенно совершенствуют и развивают свои орудия труда. С развитием орудий труда возникает разделение труда. Его простейшей формой является естественное разделение труда, то есть разделение труда в зависимости от пола и возраста: между мужчинами и женщинами, между взрослыми, детьми и стариками.
С развитием средств производства естественное разделение труда постепенно упрочивается и закрепляется. Мужчины специализируются в области охоты, женщины – в области собирания растительной пищи. Это приводит некоторому повышению производительности труда.
С переходом к скотоводству и земледелию возникает общественное разделение труда, т.е. одна часть общества занимается в основном земледелием, другая – скотоводством. Это отделение пастушеских племён от земледелия составляет в истории первое крупное общественное разделение труда.
Первое общественное разделение труда приводит к тому, что труд людей становится более производительным. В общинах появляется некоторый избыток одних продуктов и потребность в других. Это создаёт почву для обмена между скотоводческими и земледельческими племенами. Несколько позднее в самостоятельную отрасль производства выделяется ремесло (изготовление орудий труда и домашней утвари). Происходит второе крупное общественное разделение труда – отделение ремесла от земледелия. Поле обмена значительно расширяется.
С дальнейшим развитием орудий труда, общественного разделения труда и обмена производительность труда повышается настолько, что человек становится способным уже в одиночку или отдельной семьёй обеспечить своё существование. Вследствие этого теряет свою силу необходимость совместного труда. Если общий труд требовал общественной собственности на средства производства, то индивидуальный труд – частной собственности на средства производства, равно как и на продукты труда. Так возникает частная собственность на средства производства и продукты труда.
Итак, развитие производительных сил привело к тому, что стало возможным осуществлять производство не силами всей общины, а в одиночку или отдельными семьями. Обособляющиеся семьи получали на правах пользования от общины для ведения самостоятельного хозяйства различные средства производства. Продукты, производимые такой самостоятельно действующей семьёй, принадлежали уже всецело ей, а не общине. В результате этого наиболее крепкие семьи стали богатеть, набирать экономическую мощь, что позволяло им превращать общинную собственность в свою частную собственность. Возникло имущественное неравенство между общинниками, а вместе с этим неравенством и различные интересы у различных групп общинников. Разбогатевшие семьи всё более отделялись от массы общинников, образую знатную верхушку. Знатные семьи становились вместе с тем наиболее богатыми семьями. Масса общинников постепенно попадала в ту или экономическую зависимость от богатой и знатной верхушки.
Поскольку работник стал производить больше продуктов, чем было необходимо для поддержания его собственного существования, появилась возможность присвоения избыточного продукта. В этих условиях оказалось выгодным не убивать взятых в плен людей, как это делалось раньше, а заставлять их работать, превращая в рабов. В свою очередь рабский труд вёл к дальнейшему росту неравенства, так как хозяйства, использовавшие рабов, быстро богатели. В условиях роста имущественного неравенства богачи стали превращать в рабов не только пленных, но и своих обедневших и задолжавших соплеменников. Так первобытное равенство уступило место социальному неравенству. Первобытное общество разделилось на враждебные классы – рабов и рабовладельцев. Появилась эксплуатация человека человеком, т.е. безвозмездное присвоение одними людьми продуктов труда других людей.
Частная собственность, как противоположность общественной собственности, существует лишь там, где средства производства принадлежат частным лицам. Но в зависимости от того, сами ли эти частные лица приводят в действие средства производства или не сами, изменяется характер самой частной собственности.
Если речь идёт об орудиях труда индивидуального пользования (ремесленные инструменты), то вопрос о том, могут ли они находиться в частной собственности отдельных лиц, не может даже и возникнуть. Орудия труда индивидуального пользования могут быть изготовлены и приведены в действие отдельным лицом и поэтому они могут принадлежать ему в форме частной собственности. Тут собственник орудий труда работает сам. Следовательно, право собственности на продукты покоится на собственном труде, здесь нет эксплуатации чужого труда.
Но могут ли крупные средства производства – заводы, фабрики, электростанции, сырьё добывающие предприятий и т.д. – находиться в частной собственности отдельных лиц? Нет, не могут. Ибо они могут быть созданы и приведены в действие исключительно усилиями всего общества. Следовательно, крупные средства производства по существу общественны и поэтому должны находиться исключительно в общественной собственности. Но в современном, т.е. в капиталистическом, обществе крупные средства производства находятся в частной собственности отдельных лиц, – и это именно потому, что само общество позволяет это. В этом обществе к крупным средства производства и продуктам труда относятся так, как будто они являются орудиями и продуктами индивидуального (личного) труда. Но кому принадлежат средства производства, тому и принадлежат и продукты труда. Однако. Если собственник орудий индивидуального пользования присваивает продукт потому, что он сам его изготовил, то собственник крупных средств производства присваивает себе продукт, который изготовляется не им самим, а другими людьми.
В капиталистическом обществе (как и в рабовладельческом и феодальном обществах) продукты общественного труда присваиваются не теми, кто их производит – рабочим классом, а частным собственником крупных средств производства – капиталистом (олигархом), который не только не работает, а порой даже толком не знает, где находится его предприятие и что оно производит.
Частная собственность неизбежно связана с отношениями господства и подчинения, поэтому никакое реформирование общества при сохранении частной собственности не может освободить его от эксплуатации. Только тогда, когда будет уничтожена частная собственность и установлена общественная собственность на землю и крупные средства производства, будет покончено с эксплуатацией человека человеком.
|
|
