Характерная черта жизни в тюрьме, к которой привыкаешь не сразу, — ты не распоряжаешься собой — своим телом, своим временем. Как заехал на тюрьму, всё, ты препоручен бдительной опеке ФСИН. Поэтому, когда продольный (сотрудник ФСИН) сообщил: «Милосердов, через 5 минут на комиссию!», размышлять смысла не было. И скоро в сопровождении конвоя я уже шёл на «комиссию».
Что за комиссия (создатель)? А вот что: на комиссии арестантам делают взыскания, пометки («полосы») в личные дела — например, «склонен к побегу». В кабинете сидели два человека: врач медсанчасти — равнодушный кореец в белом халате, его любимая фраза «Вам здесь не санаторий» (а то мы не заметили) — и усталая тётушка лет 45-ти, она нам разносит газеты по камерам. Выяснилось, однако, что она — воспитатель, это должность такая в СИЗО. Я вошёл, представился, назвал статью и приготовился слушать.
— На вас поступил рапорт оперативника. Согласно ему, 20 июня сего года вы допустили проявление экстремизма. В связи с этим уведомляем о том, что ставим вас на профилактический учёт как экстремиста. Распишитесь!
— Погодите. А о чём речь? Что и где я проявил? Я могу ознакомиться с рапортом?
— Не можете.
— Этот рапорт — абсурд. Почти весь день 20 июня я провёл на следственном корпусе, где в присутствии следователя и адвоката читал тома дела. Утром был в спортзале. Когда же я успел «проявить экстремизм»? Хочу дать письменные объяснения по этому поводу.
— Нет, объяснений мы не принимаем. Расписывайтесь.
На следующий день на продоле увидел опера. Ты чего, говорю, напраслину возводишь? Когда и каким экстремизмом я занимался? К чему этот рапорт? Опер вопроса не ожидал, стушевался. Но быстро взял себя в руки:
— У тебя какая статья?
— 282-я, экстремизм.
— Вот поэтому и рапорт по экстремизму.
— Занятное весьма объяснение. Ну а ознакомиться, в чём именно меня обвиняют, рапорт прочесть, например, я имею право?
— Имеешь. Но я тебе не скажу.
— Тогда жаловаться буду.
— Ну и жалуйся.
Причина появления этого рапорта мне ясна. В ближайшие дни у меня суд по продлению срока содержания под стражей. И следователь на суде может заявить: вот есть бумаги из СИЗО, обвиняемыйМилосердов и там продолжает заниматься экстремизмом, меру пресечения изменить ему нельзя, пусть и дальше сидит в тюрьме.
На следующий же день после комиссии я направил письменную жалобу начальнику СИЗО г-ну Телятникову. Сегодня — последний день 10-дневного срока, ответа нет. Правда, приходил режимник (тоже должность такая), предлагал мне расписаться в журнале, что ответ я мол получил, «а бумагу мы тебе позже предоставим». Нет, говорю, так дело не пойдёт, давайте-ка всё по закону делать.
Это была маленькая зарисовка о методах борьбы с экстремизмом в России. Прошу считать её официальным обращением в прокуратуру и руководству ФСИН.
Пётр Милосердов, политарестант, СИЗО Бутырка
|
|
