Сейчас многие, даже известные лидеры новых, свободных профсоюзов направо и налево бросают упреки, что раньше, советские профсоюзы занимались не своим делом, распределяли только путевки. Да, у этих организаций была в те времена другие задачи. Зарплата зависела от разряда работника, хочешь получать больше, повышай мастерство. Не было такого абсурда, как сейчас, небольшие оклады, остальное премиальные. Сказал не то слово мастеру и сразу премиальные сократились. Зарплату не задерживали, уволить по желанию начальника тоже не могли, закон не позволял. Часто были общие собрания, на котором люди не боялись говорить, много было критики и толковых предложений. Здесь проявлялись, высвечивались, активисты, рабочие лидеры. Так на предприятиях создавались коммуны, общество семейного типа. И план выполняли и воспитывали друг друга. Делали сообща будущее.
Вот, например, какие герои были тогда в рабочих рядах. Я познакомился в те времена с фрезеровщиком с астраханской судоверфи, однофамильцем знаменитого шахтера, Стаханова. Раньше он был станочником, потом выучился, стал инженером. Однажды в цехе возникли трудности с изготовлением одной детали. Нужно было нарезать на болтах шесть граней. В основном приходилось тратить время для зажимов болта на станке. Заказ нужно было выполнить срочно, стали просить станочников, чтобы они оставались сверхурочно. И вот, инженер Александр Стаханов решил эту деталь изготавливать не на фрезерном, а токарном станке, принес эскиз приспособления. Суть сводилась к тому, что не только деталь вращалась, но и сам резец. Сделали приспособление, Стаханов сам встал за станок. Изготовил в одиночку «глухари» раньше срока. И сразу пришел к директору с просьбой, чтобы его перевели в станочники. Но услышал, что он отлично справляется с обязанностями инженера, в переводе не видят необходимости.
Помог случай, ушел на пенсию опытный фрезеровщик, заменить было неким. И Стаханов опять стал станочником. Принесут ему работу, а он посмотрит чертеж и начинает делать приспособление. Благодаря этому приспособлению он делал раньше срока не одну деталь, а целую партию. Смотришь, а приспособление уже пошло по рукам.
Увидели коллеги, что у Стаханова не только о себе душа болит, главное для него чувство товарищества, интересы коллектива и решили избрать его бригадиром, а сам коллектив назвали бригадой рационализаторов. За два года они совместно внесли около пятидесяти рационализаторских предложений.
И пришла мысль к Александру Стаханову, проанализировать всю организацию труда на участке, в цехе, на предприятие. Идею одобрили товарищи, руководство. И начал он писать «рабочую диссертацию» «Повышение производительности труда на рабочем месте». 200 страниц получилось.
Защищал Стаханов диссертацию в Доме культуры перед коллективом судоверфи. Её единодушно одобрили, многие предложения включили в план развития верфи.
Вот такие люди были в рабочих коллективах, в те советские времена. Да и я работал по призыву души на комсомольской стройке, под Астраханью. Строили бумажно-картонный комбинат. А после в областном краеведческом музеи появился мой портрет, как одного из первых ударников коммунистического труда. На последнем заводе, где я работал, мой портрет был на доске почета, как рационализатора.
Прошло уже четверть века, как развалили советскую систему, пришли молодые кадры, которых успели накормить нынешней пропагандой, раньше, мол, все было плохо. Как бы сейчас трудягам, наконец, открыли двери в рай, а в нем за рабочее место нужно теперь держатся зубами, терпеть унижения, играть роль добровольного раба. Если ослушаешься, сразу за ворота и будешь долго искать, где заработать на пропитание.
Опять вернемся к старым профсоюзам. Кто-нибудь сейчас из коллектива навещает больного, а тогда это было в обязательном порядке. И деньги для этого выделяли. Конечно, и путевки распределяли, а их было много: в пионерские лагеря, в детские сады, дома отдыха, пансионаты, туристические поездки. Кроме того нужно было забивать места в санаториях при серьезных заболеваниях работника. Многое получалось бесплатно, остальное со скидками, за смешные деньги. Часто эти социальные точки, тоже были в хозяйствах профкомах. Это была жизнь рабочего человека, полноценный отдых с культурными, оздоровительными программами, а также разумное воспитание подрастающего поколения. Соотечественники тогда не рыскали по зарубежным закоулкам, ища вместо отдыха приключения, как сейчас. Уезжают на неделю и приезжают уставшие, спустив все свои сбережения.
Нынче большинство наших граждан повязано кредитами, эти удавки на шеи в основном для покупки нового жилья. Раньше жилье было бесплатное, в порядке очередности, эти списки тоже формировалась в профсоюзных кабинетах. Под заборами никто не ночевал, не практиковалось съемное жилье. Сначала общежитие, потом коммуналка, а дальше отдельное социальное жилье. Когда возникала необходимость что-нибудь другое купить работнику, а денежных запасов в семье не хватало, на помощь приходила касса взаимопомощи. Это вместо нынешних кредитов с бешеными процентами. Действительно, это не был профсоюз капиталистического образца, с забастовками, ультиматумами, о котором все нынче говорят, а благотворительный приют. Так шли в светлое будущее. Правда, до конца не дошли, запутались, свернули в сторону.
Для установления справедливости в те времена действовали другие рычаги. На заводе, на котором я работал, главк стал присылать на должность директоров, пришельцев из других краев. Один, второй, а положение на предприятие все ухудшалось. У коллектива же был на примете свой кандидат, который вырос здесь, выучился, стал заметным, но на заводе чужаки не нашли ему применения, и он вынужден был искать работу в другом месте. Общественность, в том числе профсоюзные активисты, решили бороться за своего директора, делегация пошла в райком партии. Рассказали о ситуации, о грамотном человеке, готовом постоять за своих. И вернули Льва Мельникова на свое предприятие, его назначили нашим директором.
Завод требовал обновления, модернизации, Мельников пошел для разговора в главк, на прием к руководителю. Только начал разговор, начальник выставил его за дверь. Я об этом написал в газету. Только статья вышла, к нашей проходной припарковали несколько черных волг. Из ЦК партии, из горкома, из министерства. И уволили после этого начальника главка.
Тогда в советских газетах о перспективах на будущее говорили не наследники Ванги, нынешние предсказатели, которых называют политтехнологами, а люди, подобные Стаханову из Астрахани, они делали это будущее своими руками. Много было и критических материалов, крестили дурными словами, не заокеанского Трампа, а также лидеров других государств, как происходит сейчас, а старались образумить наших шишек с производственными адресами. Появилась статья о безобразиях на каком - то предприятие, сразу требовался ответ, какие меры приняты. Все на виду. Такие были правила игры. Мой приятель, брат по оружию, Владимир Степанов с алюминиевого завода в г. Шелехове Иркутской области, выпускал заводскую стенгазету, а копии отдельных критических заметок отправлял прямо в министерство. И в ответ, оттуда приходили на завод указания, нужно исправить одно, другое. Я был на этом заводе. Начальник литейного цеха, перед тем, как выйти в цех, сказал мне: «Отдай часы». Я не мог понять его поведение, его слова. Когда же шли по цеху, он поставил на ладонь ключ и тот не падал, стоял торчком. Вот такие там были магнитные поля, поэтому начальник, перед входом в горячую зону, отобрал у меня часы, иначе они вышли бы из строя. А люди работали в этом огненном море. Приехал я ещё раз в Шелехов, а Степанов находился на обязательной реабилитации, в доме санаторного типа, из его тела выгоняли всякую электронную напасть.
Я часто выступал в центральных газетах, был журналистом подпольщиком, боролся за правду, защищал попавших в неприятную ситуацию рабочих. Меня знали в стране, и я хорошо знал про порядки в трудовых коллективах. Не удивительно, что я стал председателем рабселькоровского движения, таких же рабочих корреспондентов, как Степанов. Их было тысячи в стране. Я часто ездил в командировки на выручку коллег.
Однажды на мой заводский адрес диссиденты прислали из-за бугра бандероль, думали, если я много критикую, значит их человек. В бандероли было несколько брошюр с критикой советской власти. Посчитали, что мне нужно расширить информационные горизонты. Удивительно, но рабочих среди диссидентов не было. Это были люди свободных профессий, которые добивались, чтобы у нас были открытые границы с Западом и жизнь пошла по заморским образцам. Их, наверно, угнетало, что судьбе рабочего класса отводится много внимания, а им не дают расправить крылья, порассуждать не о конкретной, а об абстрактной жизни. В мире сложился такой порядок, при рабовладельцах, крепостном праве, нынешнем капитализме, держат на коротком поводке, закрепощают в основном рядового работника, заставляют трудится за копейки, за счет этого и процветают верха, та же интеллигенция. А тут, в стране Советов, столько внимания стали уделять низшему классу, рабочему человеку.
У советской власти, действительно, был небольшой крен, не сумели подключить некоторую часть интеллигенции к строительству новой страны. Им было на наших просторах тесно. Горбачев решил это исправить на свой лад. Открыл границы, летите голуби, летите. Начало своего правления он назвал «гласностью». Отпустил вожжи и для директоров. Они стали создавать на государственных предприятия свои доходные места, где-то воровали, где-то под казенной крышей стали формировать директорские кооперативы. Стало ухудшатся питание на предприятиях, снабжение, исчезли многие льготы, урезали зарплату. Тут и возникло рабочее движение, начались забастовки.
В те беспокойные времена к моему верстаку подошли двое незнакомых. Они, оказывается, знали меня по публикациям. И предложили мне вместе с ними стать одним из организаторов разрастающегося рабочего движения в стране, так я стал сопредседателем рабочего клуба Москвы.
Чтобы иметь возможность больше делать в этом направление, я перешел на работу в журнал «Советские профсоюзы», куда меня давно приглашали. Под этой крышей наш оргкомитет провел отбор кандидатур на первый съезд рабочего движения, который прошел в. Новокузнецке.
Действительно, прежние советские профсоюзы не были приспособлены к новым условиям, к капиталистическим отношениям. Теперь нужно было не строить коммуны на предприятиях, а защищаться, бороться работнику за свои права, зарплату для этого перестраивать направление работы профсоюзных организаций. Меня пригласили для этой роли в только что созданные, российские профсоюзы, под названием ФНПР. К сожалению, перестройки не получилось. Старые профсоюзные кадры, привыкшие работать в одной связки с директорами и сидевшие в зале, освистали рабочих лидеров, которых мы вместе с председателем Клочковым пригласили на пленум. Рабочие активисты стали рассказывать, как должны действовать профсоюзы в нынешних условиях, все это на конкретных примерах. После этого случая я ушел из ФНПР, порвали с директорскими профсоюзами и рабочие лидеры, стали создаваться свободные профсоюзы.
Рабочий люд на Западе завидовал коллегам из Союза, пытались добиться таких же благ. И вот, неожиданно, российские именинники после перестройки попали из своих коммун со льготами, правой защищенностью, в условия похожие на лагеря для заключенных. Теперь они сами с завистью стали смотреть на Запад, где не было такого беспредела.
Социологи пронаблюдали, как живет теперь отдельно взятый коллектив, побеседовали с работниками металлургического завода в городе Нытве Пермской области, дав перед этим обещания, что фамилии не будут высвечены. Выяснилось, что общественной жизни в этом коллективе не наблюдается, не слышно о профсоюзе, нет собраний и других каких-то тусовок в рабочей среде. Основная часть работников не знают, что с ними будет завтра, послезавтра, у них нет никаких социальных гарантий. С ними не советуются, их не просвещают. По заводу бродят слухи, одни страшнее других, люди боятся, что завод могут в любую минуту продать, обанкротить, а их выгнать за ворота, работу в городке найти трудно. Рабочие недовольны маленькой зарплатой, техникой безопасности, но открыто, здесь не принято возмущаться, свои же могут донести до начальства, а оно уж сделает выводы, посчитает тебя неблагонадежным, уволит. Остается только протестовать на кухне, в семейном кругу и ждать милостей от хозяина, помощи извне, в свои силы никто не верит. Разобщенность рабочих не позволяет им теперь отстаивать собственные интересы. Слабых, не только бьют, их уничтожают, отбрасывают на задворки социального мира. Это и есть современные рабы.
В 90 годы создавалось много новых профсоюзов, я сам этому процессу помогал, но уже, при правлении Путина был, принят новый Трудовой кодекс, по которому забастовку провести практически стало невозможно, ввели настоящий террор, сказал слово против начальника, будешь уволен. Большинство ростков новых профсоюзов были вырезаны под корень. Есть 135 статья Конвенции МОТ, по которой представители работников во всем мире на предприятиях пользуются эффективной защитой от любого действия работодателей, которое может нанести им ущерб, включая увольнение. В ответ появилось постановление нашего Конституционного Суда РФ, где говорится, что нечего церемонится с этими активистами, защищать их больше, чем остальных работников. И не стали церемониться, выстраивают против них ложные обвинения, и выталкивают за ворота.
Уволили трех работниц на Орловском заводе резиновых изделий. Вина этих женщин заключалось в том, что их избрали в профком только что созданного свободного профсоюза, который должен защищать интересы работников.
Слесарь механосборочных работ Юлия Старостина Ульяновского автозавода, несмотря на предупреждения, не побоялась прийти на протестный митинг и даже выступить на нём. Потребовала у руководства повысить заработную плату, которая не индексировалась практически шесть лет. Она напомнила, что на главном производстве, чтобы заработать в месяц 12 тысяч рублей, приходится пахать по 12 часов в сутки.
Расплаты за смелое выступление работнице ждать долго не пришлось, ей влепили выговор за то, что она без разрешения бригадира отлучилась… в туалет и отсутствовала на рабочем месте (подумайте только!) целых пять минут. Через некоторое время Юлию опять уличили в этом же «преступлении». Она снова без разрешения пошла в туалет и отсутствовала на рабочем месте всё те же пять минут. Документа, который предписывает согласование с бригадиром или с другим начальством посещение туалета, на предприятии не существовало.
В феврале был уволен председатель независимого профсоюза работников государственного унитарного предприятия «Московский метрополитен» Николай Гостев. Его обвинили почти, что в измене Родине. Оказывается, он посмел нарушить корпоративный запрет на общение с прессой «по вопросам производственной деятельности». Работникам запрещено было говорить вслух, почему в метро случаются аварии. Примечательно, что Гостев общался с журналистами в личное время. Список уволенных за общественную деятельность, за попытку сказать правду, можно продолжать до бесконечности.
Руководители частных компаний обогащаются за счет почти дармового труда наемных работников, а в бюджетной сфере руководители школ, больниц, институтов оставались на голодном пайке. Действовала Единая тарифная система (ЕТС), при которой трудно было поживиться за счет рядового специалиста. Вот правительство РФ в 2008 году и развязало руки этим администраторам, ввели новую систему оплаты труда (НСОТ). Руководители получили единоличное право распоряжаться выделяемыми суммами из бюджета. Ввели и здесь оплату труда, где главную роль стали играть премиальные. По этой системе нужно было поощрять более успешных и квалифицированных, а стали в основном прибавлять в зарплате руководители сами себя и своим приближенным.
Вот рассказ бывшего преподавателя Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ» Татьяны Надточиевой. Ректор с гордостью докладывал общему собранию о средней» зарплате по институту в 40 тыс. рублей. В ответ поднимались с мест академики и профессора, заслуженные мужи и требовали: «Покажите нам пальцем на тех, кто получает такие деньги!». Позднее институтские «умельцы-хакеры» взломали базу бухгалтерии и вынули оттуда расчетные листы самого ректора и его приближенных. Распечатали их и оклеили ими столбы и деревья на территории для ознакомления всех желающих. Так вот, у ректора зарплата за месяц доходила до 2-2,5 миллионов рублей, у рядовых едва ли 20-25 тыс. руб. Кстати, зарплата у нашего директора Мельникова, о котором я уже рассказывал, не превышала полутора размеров по сравнению с зарплатой квалифицированного рабочего на заводе.
Чтобы сэкономить себе на большую зарплату, властные торчки начинают экономить даже на ремонте, на оборудование для своих заведений. В Сочи уволили учительницу Елену Носову, она с маленьким ребенком осталась без средств к существованию. Уволили за то, что она осмелилась рассказать в социальных сетях о разрухе в кабинетах, где обучаются дети. Не хватало парт, сломанные стулья, детям приходилось писать на коленках.
Только и остается добавить, в прошлые времена ни одного рабкора не уволили за критику. Вот такой рассказ о «правде», которая заблудилась в нынешних властных кабинетах, перемешалась с коррупцией и воровством.
Альберт Сперанский. председатель Совета общероссийской общественной организации «Рабочие инициативы»
|
|
