Мы никогда не забудем о Новороссии. Мы не намерены мириться с нышнешним положением, что сложилось после бездарного «Крымнаша». Для нас Крым – часть большой Новороссии.
В нынешнем мире все зыбко, изменчиво. Второй тур борьбы за бывшую Украинскую ССР неминуем. Хотя (и это отлично известно Максиму Калашникову) в правительственных кабинетах РФ шушукаются насчет того, что Крым придется отдавать. Мол, иначе – полная изоляция РФ после футбольного мундиаля.
В нашей борьбе мы изучаем опыт красных начала ХХ века. Изучив то, как они в начале 1918-го выхватили Одессу из рук укросамостийников (Борьба за Одессу: красный опыт),
продолжим…
ЛИХОРАДОЧНЫЙ 1918 ГОД…
Итак, Одесса, эта культурная и экономическая столица Новороссии, снова была потеряна красными в марте восемнадцатого. Город заняли немцы.
Оккупация Одессы австро-германцами длилась с марта по декабрь 1918-го. Формально Одесса вошла в состав марионеточной Украинской народной республики (УНР), в городе даже появился ее комиссар – Иван Липа. Отец будущего гитлеровского пособника Юрия Липы, автора термина «украинская раса». Но на деле городом и Херсонской губернией (в ее составе числился тогда славный город) управляли австрийские оккупационные силы. Австро-Венгрия, напомню, тогда была союзницей Германии. Австрияки не мешали при этом прибывшим в Одессу самостийникам организовать в городе укронационалистические организации. Не мешали они им разгонять профсоюзы, арестовывать левых активистов, а также всех, кто выступал против оккупантов и против власти укронационалистов. Рабочим такая власть тоже не понравилась: в мае начались стачки. В июле 1918-го забастовали железнодорожники, требуя восстановления профсоюзов, 8-часового рабочего дня и повышения зарплат. Укры и оккупанты забастовки подавили. Что восстановило репутацию красных в глазах трудящихся.
Большевики, уходя из Одессы в марте, смогли заложить в ней подполье. Кроме коммунистов, в него входили и анархисты из «Набата», и левые эсеры, и «Моревинт» - Молодежный революционный интернационал. (В последнем насчитывалось полторы сотни решительных молодых людей). Печаталась в подполье газета «Коммунист». Удивительно, как в одесском подполье смогли сплотиться и большевики, и анархисты, и левые эсеры.
Именно этому подполью приписывают взрыв артиллерийских складов на Ближних Мельницах 31 августа 1918 года.
«В считанные минуты была уничтожена Бугаёвка, разрушены интендантские склады и хлебные амбары в районе Тираспольской заставы.
Сотни жилых домов были взорваны или сгорели. Град из неразорвавшихся снарядов буквально засыпал Пересыпь и Слободку. Артиллерийская канонада, то ослабевая то усиливаясь, продолжалась до утра следующего дня. Тысячи людей с Молдаванки, Слободки и Пересыпи в панике бросились спасаться из этого ада.
Над окраинами города нависла черная туча дыма от многочисленных пожаров. Ещё никогда наш город не переживал подобной катастрофы. Полоса разрушений протянулась на 8 километров…
…Практически полностью сгорели: сахарный и химический заводы, склад "Авторум", гвоздильный завод Раухвегера, завод Яловикова, мыловаренная фабрика и паровая мельница. Сгоревшие предприятия принадлежали к числу крупнейших предприятий города, на которых работали тысячи людей…» - пишет уже новый, самостийный одессит А.Степанченко.
http://www.dengi-info.com/archive/article.php?aid=192
Впрочем, кто взрывал – неясно до сих пор. Когда в октябре 1918 года было разгромлено консульство Советской России в Одессе, то оккупационные власти учинили там обыск и объявили консульство центром организации красного подполья. Они нашли там списки подпольщиков. (Коммунисты действовали слишком по-дилетантски). Власти и объявили: именно большевики взорвали склады. Тогда же арестовали и некоторых деятелей одесского красного подполья. Впрочем, это его не сломило.
В тот же год королем преступного мира Одессы (20 тысяч криминала на полумиллионный город) становится Мишка Япончик. Вот с ним большевистское подполье смогло наладить плодотворное сотрудничество. Факт: подпольный комитет РКП(б) в Одессе имел хорошие средства. Япончик же поставлял оружие, а его бандиты убивали украинских полицейских (вартовых) в городе. (Варта – стража). Ибо сам Миша выставлял себя левым революционером.
В ноябре 1918-го случилось два потрясения. Во-первых, Германия и Австрия капитулировали перед державами Антанты и США в Первой мировой войне. Австрийские части в Одессе принялись стремительно разлагаться. Во-вторых, на новоиспеченной «независимой Украине» началась своя гражданская война. Против пронемецкого режима гетмана Скоропадского началось восстание самих самостийников. Они под руководством Петлюры и Винниченко 18 ноября осадили Киев. На Украине установилась власть Директории УНР, петлюровщина. А в Одессе, охваченной бандитизмом, вспыхивает эпидемия холеры. В городе для поддержания порядка возникают дружины – и офицерские, и еврейская, и украинская, и польская.
В Херсонской губернии повстанцев против Скоропадского объединяет атаман Григорьев. Он тогда считался петлюровцем (но потом даже перейдет к красным).
ОККУПАЦИЯ АНТАНТЫ
Естественно, новоявленная Украина снова хотела забрать Одессу в свои руки. Но против этого поднялись и красные, и белые из Добровольческой армии генерала Деникина. Последние-то ведь тоже сражались за единую и неделимую Россию, считая Одессу – столицу Новороссии – ее неотъемлемой частью. Деникинцы в городе также присутствовали.
Но против Украины тогда выступили и державы Антанты. По договору о переделе сфер влияния в России (которая англичанам и французам казалась распавшейся навсегда), подписанном в декабре 1917-го, Одесса и северное Причерноморье оказалось в «зоне действия» Франции. А Франция Одессу украинской Директории отдавать тоже не желала. Она считала, что лучше передать ее деникинцам. Пусть, мол, будет новая, белая Россия – возможный противовес Германии. Французы жаждали предотвратить возможный альянс между русскими и немцами, а также – получить с остатков нашей империи те долги, что наделала перед ними власть Николая Второго.
7 декабря 1918-го к Одессе подступили отряды петлюровца Луценко и попытались взять город. Но в Одессе генерал Бискупский сколотил отряд из примерно тысячи офицеров. Он стал частью Добровольческой армии Деникина и выступил на защиту Южной Пальмиры от укросамостийников. Одесский центр Добровольческой армии повел самую активную работу – вплоть до разведки. Удивительно, но небольшие силы деникинцев не дали петлюровцам полностью захватить город! (За что лично от Максима Калашникова им низкий поклон).
7-го же декабря 1918-го в порту Одессы с четырех транспортов сошла на берег первая дивизия французских войск. 11 декабря петлюровцы вклинились в город. Разгорелись их бои с добровольцами армии Деникина. Мало-помалу, к 12-13 декабря, петлюровцы заняли ключевые позиции в городе. Деникинские бойцы скопились в порту. Именно там будущий белый губернатор Одессы, Гришин-Алмазов, на борту парохода «Саратов» сформировал отряд для борьбы за Одессу. Если потребуется – борьбы подпольной. Но этого не потребовалось: в гавань 16-17 декабря прибыла французская 156-я дивизия генерала Бориуса, в составе коей были, помимо белых французов, марокканцы и сенегальцы. Французы назначили Гришина-Алмазова «диктатором Одессы» и поручили силами его двухтысячного отряда очистить ее от петлюровцев. И тут повторилась история Январского восстания: офицеры-деникинцы Гришина-Алмазова вели городские бои с самостийниками, а корабли французов поддерживали их огнем пушек.
Ну, а основная масса французских войск прибыла в Одессу 18 декабря. Как раз тогда, когда на улицах деникинцы вели перестрелки с петлюровцами. Французы моментально выставили киевскому диктатору Петлюре ультиматум – вывести его отряды из Одессы. И Петлюра подчинился, отдав соответствующий приказ Луценко. Тот, матерясь, отвел петлюровские части на 40 километров к северу от города.
А в самой Одессе царило безвластие. Что в этих условиях предпринимало подполье красных? Скооперировавшись с бандитами Миши Япончика, красные вместе с анархистами и боевиками «Моревинта» пошли освобождать своих товарищей из застенков. Япончик – братанов-уголовников, красные и их левые союзники – своих товарищей. Они дерзким налетом смогли взять городскую тюрьму. Тогда на свободе оказались схваченные ранее подпольщики - член большевистского областкома Голубенко, член большевистского горкома Соболь, большевик-матрос Панченко и другие.
В общем, тут «Игра престолов» просто отдыхает. В каком-то безумном месиве Одессы красные сохраняли и организацию, и волю к действию, играя на противоречиях самых разных сил.
Французы установили в Одессе своеобразный режим. Военным губернатором они назначили Гришина-Алмазова. Формально он считался подчиненным Деникина (его екатеринодарского правительства, Особого совещания), но на деле стал полунезависимым от него правителем Одессы, опиравшимся на французские штыки.
Гришин-Алмазов сформировал свои правительство, контрразведку и органы снабжения. Действовал у него свой штаб – Добровольческой армии одесского района. Гришин-Алмазов даже свои деньги печатать принялся. Доверенным советником губернатора выступил русский националист-черносотенец Василий Шульгин. Распускать свое правительство по требованию Деникина Гришин-Алмазов не стал. Естественно, его администрация начала давить в городе укросамостийников, а не только рабочих и коммунистов. Надо сказать, петлюровское подполье в Одессе тоже имелось. Средства ему перекидывали и из Киева, и от атамана Григорьева. Но вот каких-то особых успехов у самостийных нелегалов история не отмечает. Одесса никогда не была украинским городом.
Французские части стояли в городе, на одесском рейде маячили боевые корабли Франции. С января 1919-го командующим группировкой французских войск в Одессе сделали генерала Филиппа Анри Жозефа д ’Ансельма.
ЭНЕРГИЧНОЕ КРАСНОЕ ПОДПОЛЬЕ
Большевистское подполье тоже не терялось. Во-первых, оно моментально организовало частные заведения, так сказать, малого бизнеса. Например, кафе «Открытие Дарданелл» с французской кухней – в Колодезном переулке. Рядом с казармами французов на Большом фонтане открылась часовая мастерская. А около Одесского оперного театра заработало «Ателье бывших парижских портных...». Все эти часовщики, портные, официанты говорили по-французски и помогали подпольщикам. Деньги на это у красных были. Не пилили они и не разворовывали они их – для дела использовали. (http://agesmystery.ru/rubriki/zagovory-i-afery/zhanna-lyaburb-francuzhenka-v-odesse/). Все-таки не Сурков делом-то руководил.
Во-вторых, уже 18 декабря 1918-го, пока в городе шли бои, подпольный областной комитет РКП (б) провел объединенное заседание с Военно-революционным комитетом (ВРК). Именно тогда и возникла стратегия: разложить прибывшие французские части революционной пропагандой. Взбунтовать их. Позже эту идею поддержит Ленин в Москве. Возникает соблазн: если взбунтовавшиеся французские солдаты и матросы уйдут из Одессы домой, то они могут принести революцию и во Францию. А вдруг и в ней вспыхнет революция, как и в Германии осенью 1918-го? Тем более, что введенные в Одессу части состояли из тех, кто очень устал от Первой мировой войны и хотел вернуться к мирной жизни на родине. Тут и до европейской социалистической революции, занесенной из Одессы, недалеко.
Так тому и быть! 18 декабря подпольный обком РКП (б) и ВРК решают создать Комитет иностранной пропаганды. Потом его переименуют в знаменитую Иностранную коллегию.
В тот момент подпольный большевистский обком возглавлял Иван Смирнов, прибывший из Киева и законспирированный под купца Николая Ласточкина. Его обком имел свою разведку и контрразведку. А секретарем у Смирнова-Ласточкина работала Елена Соколовская. Петербурженка, из семьи народовольцев, потом, в СССР, она станет директором «Мосфильма».
Ставка на пропаганду и агитацию стала очень разумной. Ибо подрыв артиллерийских складов в августе восемнадцатого оставил без крова слишком много простых людей, привел к жертвам почти в семьсот погибших. Это не добавило красным популярности в Одессе. А вот разложение французских интервентов – дело совсем другое.
«В отчете секретаря подпольного обкома Елены Соколовской говорилось: «Первое соприкосновение с французскими войсками заставило нас немедленно взяться за организацию пропаганды среди них. Первые шаги наши были неудачны: листовка, написанная мною и переведенная на французский язык, была трудна для понимания французского солдата... и я не отдавала ее даже печатать. Нам стало ясно, что надо разыскать товарищей, которые смогли бы специально заняться этим делом, которые хорошо знали бы язык французского народа».
http://agesmystery.ru/rubriki/zagovory-i-afery/zhanna-lyaburb-francuzhenka-v-odesse/
Тогда же красные умудрились создать и подпольный профсоюз одесских водников: работников порта. При этом подпольщики продолжали печатать газету «Коммунист» в катакомбах.
Именно в катакомбах у села Куяльник, между Жеваховой и Шкодовой горами, и разместилась тогда подпольная типография. Большевики использовали старую практику: подземные одесские лабиринты использовали еще дореволюционные контрабандисты, полиция в это темное царство Минотавра не совалась. Факт: подполье умудрилось завезти туда импортное полиграфическое оборудование, причем по частям. Один из домов в Куяльнике имел ход в катакомбы, и через него оборудование доставили под землю, где все собрали и наладили. Печатали при свете карбидных, вонючих ламп. Там, в подземелье, конспираторы сумели выпустить 20 номеров газеты «Коммунист» и семь выпусков «Le Communiste» на французском языке. Многотысячными тиражами!
ЗАПАД ИМ НЕ ПОМОГ…
Красные конспираторы зорко следили за политической ситуацией. С начала 1919 года французы стали точить зуб на генерала Деникина: тот не желал прогибаться перед ними и признавать независимость Польши, Грузии, Финляндии. Французы даже закрыли газету «Россия», которую издавал в Одессе националист-черносотенец Василий Шульгин. За то закрыли, что он бичевал в ней украинских сепаратистов. Но при этом французы допускали выход укронационалистических газет, нападавших на деникинцев с их идеями единой и неделимой России. В общем, в стане врагов возникли противоречия, на которых можно было играть. Деникин мог только бессильно протестовать против действий Антанты, но реально воевать с французами его ВСЮР были не в состоянии. Слишком уж сильно зависели они от помощи с Запада. Но зато таких ограничений не имели ни красные, ни самостийники.
Красное правительство в Москве пребывало в сложнейшем положении. Ленин конца 1918-го – совсем не Путин в 2014-м. Напрямую воевать с Францией Советская Россия тоже не могла. Флота у нее не имелось. Москва не контролировала ни Украину, ни Новороссию, ни хлебородный донской и северокавказский Юг, ни Закавказье, ни Каспий. Сибирь еще лежала под Колчаком, Север (Мурманск и Архангельск) – находились в руках врагов. Что оставалось красным? Бить по отдельности белых генералов и атаманов, работать пропагандой, разлагать тыл противников с помощью подполья и играть на противоречиях между противниками.
Надо сказать, красные с задачей справились.
Прежде всего, их враги крепко ссорились друг с другом. Одессу держала в блокаде армия УНР – петлюровцев-самостийников. Она не пропускала в город продовольствия. В декабре 1918 г. и в начале 1919-го одесситы страдали от чудовищного роста цен на продовольствие. Они подскакивали на 20-40% в месяц. Безработица поразила до 80% рабочих. Город оказался поделенным между разными силами. Одна доля Одессы пребывала под властью интервентов (15 тысяч французов и греков), часть - считалась «гришинской», часть – деникинской, добровольческой, часть – вообще оставалась под контролем польских подразделений. Поверх всего свирепствовала уголовщина. Полный хаос! Но и он работал на подполье, подрывал популярность антикоммунистической власти.
Чтобы как-то прокормить Одессу, французы потребовали от петлюровского Киева очистить часть территории Херсонской губернии. То есть, отвести самостийные войска на линию Тирасполь-Бирзула (Котовск)-Вознесенск-Херсон. Петлюровцы согласились – в тот момент Красная армия наступала на Киев. Они хотели заключить союз с Антантой. Еда в городе появилась.
Но при этом французы совсем не спешили помогать Деникину и делать Одессу базой для наступления на Киев и Москву. Они предложили свой план: Украину оставить в руках петлюровской Директории (от чего Деникин приходил в ярость), а Причерноморье с центром в Одессе - отобрать у петлюровцев. Но не для того, чтобы отдать Деникину с его единой и неделимой Россией, а ради создания подконтрольного Франции Южнорусского края. В нем, оккупированном французскими войсками, создавалось бы собственное правительство. Столица – Одесса. Все железные дороги и финансы отдавались в руки Франции. В общем, по аналогии с колонизаторскими планами британцев в Закаспии. При Южнорусском крае французы решили создать этакую смешанную армию, куда должны были влиться и деникинцы, и петлюровцы, и зарубежные части. То есть, французские, греческие и румынские дивизии.
Деникин резко протестовал. Он требовал одного: и Одесса, и Причерноморье – часть одной России! Но ничего против французов он реально предпринять не мог.
Стремясь расширить «одесскую зону» на восток и сомкнуться с белыми в Крыму, французы обозлили петлюровца - атамана Григорьева. Сперва он потребовал от киевских самостийников начать войну с войсками Антанты за освобождение северного Причерноморья, а когда этого не произошло – 2 февраля 1919 г. переметнулся от Петлюры к красным.
ПСИХОВОЙНА БОЛЬШЕВИКОВ
И вот, в безумии начала 1919 года, большевики-подпольщики начинают пропаганду среди французских военных.
Первый опыт вышел не слишком удачным. Первоначально агитационная организация состояла из небольшой группы конспираторов, знающих французский язык (большевиков Дегтя, Штиливкера и Задика). (http://library.by/portalus/modules/historical_memoirs/readme.php?archive=&id=1401604476&start_from=&subaction=showfull&ucat)
Но французы смеялись над их языком. И тогда, в начале февраля 1919-го, в Одессу прибывает знаменитая Жанна Лябурб. Сорокалетняя пламенная коммунистка из Франции, приехавшая помогать делу мировой революции. По личному одобрению Ленина. Вместе с ней прибыл и большевик Яков Елин. Сын киевского ремесленника-еврея, Елин с 1908 года жил во Франции и работал на автозаводе. А потому и французов, и их речь знал отменно. С их приездом Иностранная коллегия одесского красного подполья развернулась вовсю. Лябурб и ее товарищи заговаривали с французскими солдатами на улице и в кафе. Те несказанно дивились, встретив француженку в Одессе. Что делали пропагандисты? Рассказывали солдатам о коммунизме, о том, как русские рабочие сбросили многовековую власть господ.
Начиналась беседа с простого. С невинных вопросов: нравится ли французским гостям Одесса? Что новенького во Франции? Скоро ли окончится надоевшая всем война?
Затем агитаторы переводили разговор на социальные темы. Тут-то и начиналось разъяснение того, что делается в России. Потом тема менялась на разоблачение той неприглядной роли, что играет французская армия в Одессе. Мол, вашими руками пытаются задушить русский народ и его революцию, его свободу. С немцами в 1941-м это не сработает, а вот с французами в 1919-м получалось хорошо. Открыв глаза французскому пехотинцу или матросу на русскую революцию, далее агитатор говорил простыми и ясными лозунгами, рассчитанными на изнуренного долгой войной служивого. Мол, требуйте возвращения домой и прекращения тайной войны с Россией, отказывайтесь воевать против русских революционных рабочих и крестьян, которые хотят и имеют право сами устраивать свою судьбу! Следуйте примеру русских рабочих, создавайте советы солдатских и матросских депутатов!
Если французские солдаты и моряки оказывались сами левых взглядов (социалистами или синдикалистами), то начиналась их вербовка. Если они шли на контакт, то их сперва старались проверить, а потом делали распространителями листовок и газеты «De communiste», издававшуюся иностранной коллегией от имени одесского подпольного областкома РКП (б).
Первым завербованным Жанной солдатом стал некий Луи. Он сразу согласился распространять листовки и газету. Затем Луи привел на встречу других солдат. Куда? В кафе «Открытие Дарданелл», принадлежавшее одному из подпольщиков – Мартыну Лоладзе. Там и появилась первая воинская ячейка из тех солдат оккупационного корпуса, что симпатизировали большевикам.
Впрочем, и сама Жанна Лябурб проникала в казармы и матросские кубрики, где ее жадно слушали. Ведь била она по самому больному: французы хотели домой, они уже навоевались с немцами. В той войне погибло более одного миллиона французов. Солдаты оккупационных войск в Одессе тоже рвались домой. А тут их бросили на еще одну, совершенно непонятную для них, войну. Скоро Жанну знали во всем гарнизоне. Сам факт того, что есть на свете француженка-большевичка, поражал воображение простых пехотинцев и матросов.
Лябурб сразу же наладила нормальную печатную пропаганду. Как вспоминала секретарь подпольного обкома (вернее – губкома, губернского комитета) большевиков Елена Соколовская, с газетой «Коммунист», печатавшейся в катакомбах, поначалу произошел конфуз. Увидев оттиск второго номера, Жанна расхохоталась: «Вы что же? Только от имени дам агитируете? Ведь «La communiste» означает «коммунистка», а нужно «Le communiste» — «коммунист».
Пришлось перебирать газету. Это маленькая деталь, но очень важная. Жанна в дальнейшем тщательно исправляла все выпускаемые номера газеты и листовки. Она понимала, что пропагандистский материал, написанный с «иностранным акцентом», вызывает лишь отторжение у тех, кому предназначен. Это дало свои плоды. В донесениях французской и белогвардейской контрразведок отмечалось, что «большевистские листовки написаны на прекрасном французском языке и с интересом читаются матросами»…
Коммунизм тогда был в тренде. Тогда он завладевал умами и сердцами. В коммунисты шли самые пассионарные. Всего лишь за месяц такой работы началось брожение среди французского гарнизона. Коммунистическая газета на французском языке и листовки неустанно разоблачали обман капиталистических правительств Антанты и политические и экономические цели интервенции, сообщали о продвижении Красной армии. Уже в феврале 1919-го отмечен случай убийства французскими солдатами офицера, пытавшегося отобрать у них красную газету. Дело было в припортовом районе, офицер был для читавших сторонним, и потому их не поймали. А тело убитого они выбросили в море.
Жанна Лябурб вела агитацию с невероятными энергией и фанатизмом, рискуя своей жизнью.
ДЕБЮТ СОВЕТСКОЙ РАЗВЕДКИ
А какая работа шла во всем подполье? Есть очень любопытные воспоминания Ивана Горенюка, бывшего начальника разведки и контрразведки подпольного комитета большевиков в Одессе. Он носил кличку Южный, по-донбасски – позывной. Южный издал свои воспоминания в начале 60-х. Он пишет, что Лябурб на следующий день после своего прибытия в Одессу встретилась на явочной квартире с ним и с еще одним советским подпольщиком, внедренным в белую контрразведку – товарищем Мишелем. Он и Южный подробно рассказали Жанне о том, что происходит в городе.
Кто это был? Нынешние исследователи считают, что Мишель – это знаменитый Жорж Лафар, посланный из Москвы ради внедрения во французский штаб и для работы по тому, чтобы устроить мирный уход интервентов из Одессы. Он выдавал себя за графа де Лафара.
Жорж Лафар – это пример того, как умело работать красное подполье. «Граф» по личному указанию главы ВЧК Феликса Дзержинского смог устроиться в штаб французских войск и смог сделать завербованную им киноактрису Веру Холодную (звезду!) любовницей начальника штаба группировки, полковника Фрейденберга. А тот имел огромное влияние на командующего французами в Одессе, генерала д'Ансельма. Да, Вера Холодная погибнет от гриппа-испанки, но дело свое сделает. Фрейденберг будет настолько запуган масштабами разложения войск, что сам отдаст приказ на эвакуацию французского корпуса из Одессы 3 апреля 1919 года. Лафар держал связь с резидентурой советской разведки через кинофабрику «Мирограф».
Да, красные умели работать в подполье!
Агитация Жанны падала на благодатную почву. Солдаты отчаянно стремились домой. Но Лябурб совершенно пренебрегала всякими мерами личной предосторожности. Зато, благодаря ее пасионарности и активности, на встречи в кафе «Открытие Дарданелл» стали приходить уже руководители ячеек в казармах и на кораблях французов. Лябурб им прямо в кафе читала лекции. (http://agesmystery.ru/rubriki/zagovory-i-afery/zhanna-lyaburb-francuzhenka-v-odesse/)
И это было уже в конце февраля 1919-го! Всего три недели хватило одержимой и героической француженке, чтобы добиться такого эффекта. Одесский подпольный комитет большевиков взял на заметку десяток французов-глав ячеек. Он решил собрать их, чтобы наметить план уже вооруженного восстания экспедиционного корпуса. Ведь к Одессе приближались отряды атамана Григорьева, тогда воевавшего уже на стороне красных. Подпольщики хотели помочь ему выступлением в городе.
ПРАВИТЕЛЬСТВУ УКРАИНСКОЙ ЗОНЫ…
Тут придется кое-что пояснить. В феврале 1919-го французское командование в Одессе еще толком не осознало, что их войска разлагаются. Французское начальство играло в свои игры. Оно решило «кинуть» Деникина и признать украинскую самостийную Директорию в Киеве.
На переговорах 6 февраля 1919 г. на станции Бирзула (нынешний Котовск) французы предложили представителям украинской Директории: мы передадим вопрос о признании независимости Украины на рассмотрение мирной конференции в Париже. А пока – заключаем с вами перемирие. Генерал д’Ансельм затем становится главнокомандующим соединенными вооруженными силами Южной России. Кто в них должен влиться? Армия Петлюры (украинские самостийники), одесские части деникинцев (добровольцы), французские, греческие и румынские части.
Когда же эта армия победит большевиков, Франция получит в концессию все железные дороги Украины и возврат всех царских долгов. По сути дела, петлюровцам предложили вместе с белыми сражаться за колонизацию Украины французами. Против красных. Взамен Украинская народная республика получала бросовый товар: оружие и амуницию, которых французам после Первой мировой девать было некуда. Ну, и финансовую помощь УНР получала бы тоже.
В общем, как и сегодня, век назад укронационалисты готовы были лечь под Запад и принять самые его кабальные условия.
На переговорах 14 февраля французская сторона потребовала от УНР: издайте манифест, где вы признаете протекторат Франции над «независимой Украиной». 17 февраля укролидер Симон Петлюра отправил декларацию в штаб интервентов в Одессу, вымаливая помощь Антанты «для освобождения нашей украинской нации и восстановления украинского государства». Генерал д’Ансельм дал Петлюре ответ жесткий и прямо-таки издевательский. Он назвал Директорию УНР «правительством украинской зоны» и заявил: для получения помощи придется выполнить ряд условий. Первое – из Директории в отставку должны уйти сам Петлюра (как социалист) и пан Андриевский. Во-вторых, под руку Франции переходят финансы и сеть железных дорог Украины. В-третьих, войска УНР подчиняются общему командованию Антанты.
Между Антантой, Деникиным и Директорией должен быть подписан военный договор. Назначение новых членов Директории (правительства «независимой Украины) может идти лишь с разрешения французов. Взамен интервенты обещали самостийникам пособить в заключении союзов с поляками и румынами, дать Киеву военную и материальную помощь, порадеть за признание украинской делегации на мирных переговорах в Париже.
Французы запретили деникинской армии набирать бойцов в одесской зоне. Они приступили к созданию смешанных частей в Одессе – из русских офицеров и французов. К тому времени у интервентов в Одессе имелось 25 тысяч французского контингента, 12 тысяч – греческих войск, плюс поляки и румыны. Всего – 45 тысяч штыков.
Это была откровенная колонизация расчлененной России, закабаление ее части – Украины. Задолго до Майдана 2014 года и Порошенко. Парадокс: но большевики-интернационалисты, вроде как ненавидевшие русских имперских националистов, разложением французских войск, своими совместными предприятиями с преступным королем Япончиком, на деле делали имперское дело! Они срывали раздел России Западом и ее колонизацию. Хотя при этом покупали оружие у Миши Япончика и с его помощью выкупали из тюрем своих товарищей. При этом красное подполье тесно сотрудничало с анархистами, которые входили в Военно-революционный комитет, образовали тайный «Союз моряков». Они даже издавали свои подпольные газеты – «Волю труда» и специальную газету для распространения среди французов, на из языке – «Последний бой». Кстати, одним из членов Иностранной коллегии в красном подполье вместе с Лябурб и другими стал и Штиливкер. Он, в свою очередь, был анархистом-коммунистом, плечом к плечу вставшим с большевиками на борьбу с интервенцией, самостийниками и белыми. Штиливкер долго жил в Париже, отлично владел жаргоном низов – и тоже вел агитацию среди французских военных. (http://www.gazeta-nd.com.ua/rubrics/o-klouny/82.php)
Такое могли совершать лишь одержимые идеей бессребреники. Примечательная деталь: большевики казнили своего товарища по партии Александрова, прибывшего из Москвы и укравшего деньги, доверенные ему одесским подпольным комитетом.
А укронационалисты, наоборот, толкали свой народ в колониальное ярмо. Чудны дела твои, Господи!
Кстати, подполье работало не только на пропагандистском фронте. Одесский губком РКП (б) входил в Военно-революционный комитет, причем вместе с анархистами и левыми эсерами. Своеобразным спецназом ВРК выступала боевая дружина анархиста С.Зехцера. Народ в нее подобрался своеобразный – вплоть до бандитов-налетчиков. Но эта дружина проводила диверсии и убирала провокаторов. Ликвидация Александрова – ее рук дело. 17 февраля 1919 г. ребята Зехцера напали на штабной вагон интервентов. Они даже, при помощи водопроводчиков, готовили взрыв гостиницы «Лондонская», где размещалось командование войск интервентов. Однако совершить диверсию все-таки не удалось. (http://www.gazeta-nd.com.ua/rubrics/o-klouny/82.php) Зехцер сумел раскинуть сеть своих осведомителей, завербовал двух офицеров деникинской контрразведки и отправлял своих боевиков на задания в форме офицеров Добровольческой армии. Оружием его снабжал, кстати, Миша Япончик.
Однако все-таки главный упор делался на то, чтобы взбунтовать французские сухопутные части и команды кораблей.
ГИБЕЛЬ ПОДПОЛЬЩИКОВ И ПОПЫТКА ПЕРЕКИНУТЬ ОГОНЬ РЕВОЛЮЦИИ В ЕВРОПУ
Если большевистскому подполью удавалось подбить на восстание французские полки и корабли (и даже если бы удалось добиться их ухода домой), то все планы Парижа летели к черту.
Именно в этой обстановке, когда отряды еще красного атамана Григорьева подходили к городу, часть подполья в лице Елина и Штиливкера решила готовить восстание с участием революционизированных французских военных. По воспоминаниям Соколовской, Лябурб страстно поддержала замысел. Ей хотелось, чтобы не только Одесса освободилась, но и французские корабли подняли красные флаги. Ведь искры революции тогда могли долететь из Причерноморья во Францию.
Однако против такого плана высказались и глава подпольного губкома Николай Ласточкин, и его заместитель Елена Соколовская. Тогда Жанна Лябурб предложила провести совещание руководителей французских армейских ячеек с членами подпольного комитета большевиков, Иностранной коллегии и Военно-революционного комитета. Мол, оценить ситуацию, выработав точные указания и подпольщикам, и французским группам. Именно эту встречу и назначили на 2 марта 1919 года.
Но дальше наступила трагическая развязка. Дело в том, что белая контрразведка уже знала о происходящем. Ее начальником был Владимир Орлов-Орлинский. Его агентура проникла в подпольную молодежную организацию «Моревинт» и в «Объединенный Совет Южно-Русской коммуны анархистов». А уже оттуда они вышли на подпольный комитет большевиков в Одессе, на его сеть и даже на катакомбную типографию газеты «Коммунист». Все это стало известным французской контрразведке. Оно и понятно: к концу февраля интервенты почувствовали опасность разложения своих сил. Лябурб сумела распропагандировать солдат 153-го и 176-го пехотных полков, экипажи линейного корабля «Жан Бар», броненосного крейсера «Ренан» и броненосца «Жюстис». Ведь неистовая Жанна мечтала превратить их в вариант броненосца «Потемкин». Но – в дело вмешалась внедренная в подполье агентура.
Был такой вражеский агент и на совещании – немец Манн, выдававший себя за спартаковца-коммуниста. Он смог завоевать доверие и хозяина «Открытия Дарданелл» Лоладзе, и Штиливкера.
Лябурб и ее товарищей арестовали, ворвавшись в явочную квартиру, где шло совещание. Двенадцать схваченных повезли на допрос. Французы рук не марали, лютовали их русские партнеры. Били нещадно. Ломали конечности, Штиливкеру вышибли глаз. Избивали и Жанну. Но схваченные молчали. Потом их повезли куда-то в грузовике. Одному из подпольщиков, богатырю по сложению, болгарину Раткову, удалось выскочить из кузова и бежать. А вот остальных – казнили. То ли расстреляли, то ли насмерть забили прикладами. Во всяком случае, лицо мертвой Лябурб представляло из себя кровавое месиво. Погибла почти вся Иностранная коллегия - Штиливкер, Елин, Вапельник, Винницкий.
Тела убитых нашли на следующий день местные жители. Похороны тайно убитых на превратились в демонстрацию. На них собрались почти пять тысяч человек, замерла работа в порту и на многих заводах. Даже городская Дума протестовала против бессудных казней. Но французы продолжали рубить голову подполью.15 апреля хватают, а потом и тайно казнят и Ласточкина, главу подпольного комитета большевиков. Его тело утопили в гавани.
Палачи на считанные часы опередили попытку анархиста Зехцера и его дружины организовать освобождение Ласточкина, которого держали на барже.
Но красные подпольщики погибли не зря. Срочно выпущенная листовка рассказала французам о гибели Жанны и ее соратников.
Разложение французских флота и армейского корпуса остановить было уже невозможно. Вот вам красноречивый факт: французы и другие оккупационные силы почти втрое превосходили по численности отряды Григорьева,а по оснащению – и подавно. Ведь у интервентов имелись даже танки «Рено». Но все эти силы отступали перед пятнадцатитысячным воинством бывшего атамана. Французские солдаты просто саботировали войну.
16 марта 1919 года бойцы Григорьева начали бои у Березовки, в 53 километрах от Одессы. Они нанесли поражение двухтысячному отряду французов и поляков, и те, отступая, оставили в руках красных пять танков и один бронепоезд, почти сотню пулеметов.
Работа красных по разложению армии интервентов не останавливалась. После гибели Лябурб, Ласточкина и Иностранной коллегии неугомонные красные смогли наладить печать агитационных газет в турецком Стамбуле, откуда переправляли их в Одессу. Да и в самом городе продолжали работать несколько подпольных типографий.
Март девятнадцатого был тяжелым: снова стало трудно с едой (фунт хлеба подорожал с одного до 15 рублей за какие-то три месяца), в городе гуляли и цинга, и брюшной тиф. Электричество из-за нехватки топлива отключали порой на несколько дней подряд. По ночам слышались перестрелки и взрывы бомб. При этом в городе шла спекуляция всем и вся, работали кино, театры и рестораны – в Одессу сбежалось много богатых людей. Это была какая-то оргия насилия, разврата, уголовщины, бесстыдной наживы. Взяточничество властей стало просто повальным. Французские солдаты, глядя на это, не желали воевать с большевиками. Кого защищать? Вот этот вертеп, этих спекулянтов?
Однако французское командование до последнего пробовало играть в свои игры. Объявив 17 марта 1919 г. Одессу на осадном положении, генерал д’Ансельм взял на себя всю полноту власти в одесском регионе. Интервенты все еще тщились создать некое Юго-Западное краевое правительство, неподвластное ни Деникину с его армией, ни самостийникам Петлюры, ни адмиралу Колчаку, объявленному Верховным правителем России. Они пытались создать фактически отдельное «государство» (теперь – Юго-Западный край) под протекторатом Франции. Гришина-Алмазова поперли с должности «одесского диктатора». Вместо него интервенты учредили одесскую Директорию из представителей великорусского, украинского и еврейского сообществ города. Но все менялось с калейдоскопической скоростью: уже 21 марта французы сделали новым «диктатором Одессы» генерала Алексея Шварца. Ему поручили создать еще одну – Народную Южнорусскую армию. Шварц тут же заявил о том, что Деникину он не подчиняется.
Это был настоящий кризис власти – как и в Закаспии. Очередная «диктатура» под сенью штыков оккупационных войск выказала полное бессилие. Она не могла снабдить Одессу ни хлебом, ни углем. Где-то далеко осыпал французов протестами генерал Деникин. Но что он мог реально изменить?
АГОНИЯ ИНТЕРВЕНЦИИ
То была уже агония французской интервенции. 27 марта в Париже представители Антанты приняли решение вывести войска из Одессы. (Помните, как англичане тогда же уходили из Закаспийского края?). Уходя, французы пробовали заменить свои части малочисленными отрядами Добровольческой армии Одесского района. Но натиск армии Григорьева усиливался – он сбивал противостоящие ему бригады и полки.
Захватив 25 марта станцию Сербка в 82 километрах от Одессы с северо-востока, он двинулся дальше. 8 тысяч союзных войск попытались отобрать у него Сербку, но Григорьев ночной атакой обратил их в бегство. Разложенные части Антанты драться не хотели. Григорьев взял Очаков (к востоку от Одессы). Вскоре григорьевцы обложили Одессу с суши. Парадокс: но примерно 15 тысяч красных бойцов Григорьева оказались сильнее 60-тысячной группировки войск союзников в Одессе. И мы знаем, почему. Сегодняшние «укроисторики» возмущаются: мол, с такими силами французы могли бы не просто раздавить григорьевцев, но и занять все Причерноморье. Но эти дуралеи не понимают, что иностранные солдаты не желали воевать на чужой для них войне. Что их офицеры боялись отдавать приказы, а Париж до смерти боялся того, что войска могут вернуться из России, зараженные «бациллами революции». И этого удалось достичь всего лишь неполный месяц спустя после гибели Жанны Лябурб и ее товарищей. Умелая пропаганда оказалась в этом случае самым страшным оружием красного подполья.
В командовании французов начинается неразбериха пополам с колебаниями. Глава штаба французских сил в Одессе полковник Фрейденберг и начальник 2-го разведывательного бюро интервентов майор Порталь беспрерывно шлют в Париж депеши об угрожающем брожении в войсках, об опасности их пребывания на революционной территории. В одном из донесений он писал начальству, что «большевистское движение есть чисто народное движение, которому горячо сочувствует вся масса населения». Здесь сказывается и умелая обработка Фрейденберга агентом советской разведки, «графом де Лафаром». Переговоры французов с правительством Петлюры срываются Фрейденбергом.
2 апреля 1919 года именно начштаба Фрейденберг отдает приказ об эвакуации французских войск из Одессы. Было ли это сделано под влиянием Жоржа Лафара или с помощью банального подкупа – мы не знаем. Скорее всего, просто войска оказались на грани бунта, и дальнейшие события это отлично подтверждают. Уже 3 апреля 1919 г. сам командующий французским корпусом, генерал д’Ансельм, объявил об эвакуации сил Антанты из Одессы в 48 часов. Фактически, интервенты бежали из Одессы, бросая местных прихвостней и несчастных белогвардейцев на произвол судьбы.
Подполье быстро воспользовалось ситуацией. На квартире анархиста Фельдмана собирается конспиративный исполнительный комитет одесского Совета рабочих депутатов. Он решает: идти делегацией к французскому командованию в гостиницу «Лондонская» и требовать от д’Ансельма передачи власти в руки Совета рабочих депутатов. Фельдман французский язык знал хорошо – и делегация отправилась к генералу. В составе той делегации была и товарищ Соколовская, глава подпольного губкома партии большевиков.
4 апреля 1919-го французский командующий любезно принял делегацию, наговорил кучу слов о том, какой действенной оказалась пропаганда подпольщиков с помощью газет – и отдал Совету Воронцовский дворец.
А 5-го апреля французы передали власть этому Совету.
Известие об эвакуации вызвало бунт в городе. Поднялись рабочие окраины Одессы – Молдаванка, Пересыпь, Ближние и Дальние Мельницы. Все это густо смешивалось с бандитизмом, но лозунги борьбы с белогвардейцами и интервентами летали над массами. Мишка Япончик бросил в бой свою Еврейскую молодежную дружину, да и боевики подполья вышли на улицы. Люди Япончика занялись грабежами, а подпольщики пытались восстанием создать такой хаос в Одессе, чтобы отряды Григорьева смогли без труда войти в город. Надо сказать, это удалось: бунт, начавшийся в рабочих окраинах, блокировал белогвардейцев в маленьком центре Южной Пальмиры. Все попытки генерала Бискупского подавить бунт, используя вызванные с фронта формирования и даже броневики, провалились.
Если вы бывали в Одессе, то знаете, что гавань ее находится ниже города. Засев на возвышенном склоне, повстанцы принялись обстреливать порт и тех, кто пытался бежать из города на пароходах. Да еще и портовые рабочие моментально забастовали, сорвав вывоз ценностей из Одессы. К портовикам присоединились команды пароходов, покинувшие суда.
А 6 апреля в город, объятый хаосом, насилием и ужасом, вошли красные отряды Григорьева. Неделю спустя они отогнали румын за Днестр и заняли Тирасполь. (Нынешнюю столицу Приднестровья).
ПОЧТИ ФРАНЦУЗСКИЙ «ПОТЕМКИН»
Однако история успеха подпольщиков на этом не заканчивается. После поспешного бегства французов из Одессы вспыхивают восстания на французском военном флоте! Правда, это было не в Одессе, а в Севастополе, куда перегнали часть кораблей.
Мятеж начал готовить инженер-механик Андре Марти на миноносце «Протей», что стоял в румынском Галаце. Марти и его товарищи планировали в десятых числах апреля 1919 года захватить миноносец и перегнать его в Одессу. Чтобы передать большевикам. Но 16 апреля предатель выдал Марти – и восстание сорвалось.
Но зато оно 19 апреля 1919-го полыхнуло на рейде Севастополя – на французских линкорах «Франс» и флагмане «Жан Бар», крейсере «Дю Шела» броненосцах «Жюстис», «Мирабо» и «Вольтер». Моряки избрали своих делегатов и предъявили требования командованию: идти домой! 26 апреля восстал броненосный крейсер «Вальдек-Руссо». Экипажи подняли красные флаги. Испуганное французское правительство увело корабли во Францию. Но и там, в Тулоне, восстания продолжались - на дредноуте «Прованс» и на броненосце «Дидро». Мечта Лябурб о том, что восставшие моряки принесут революцию и во Францию, почти сбылась.
Да, она не осуществилась. Революции во Франции не случилось. Но французская интервенция на юге России все равно была полностью сорвана! Полетели к черту все планы Парижа оторвать Украину и Новороссию от остальной России и колонизировать эти благодатные земли. Только умелая пропаганда, без применения танков, пушек и пулеметов, привела к разложению целой армии и солидного флота западной державы. После этого украинские самостийники были обречена: красные их смяли.
Вот и получается, что красные подпольщики, причем вместе с подпольщиками-анархистами и левыми эсерами, стали теми, кто спас Россию от развала – на целых 70 лет. Даже Мишка Япончик волей-неволей, но сему делу послужил…
ОСМЫСЛИВАЯ БОРЬБУ КОММУНИСТОВ
Закроем пожелтевшие страницы старых хроник. Попробуем осмыслить опыт красного подполья в Закаспии и Одессе.
Он впечатляет и потрясает воображение. Но можем ли мы его полностью использовать? Нет. Почему?
Назовем главную: нет больше той Великой Красной идеи, которая буквально Прометеевым пламенем зажигала сердца людей и побуждала их драться за дело коммунизма с пылом и самопожертвованием, которые сегодня свойственны каким-нибудь бойцам запрещенноговроссии Исламского государства. Тогда коммунизм представал настоящей огненной, фанатичной верой, и даже уголовники типа Япончика клялись в верности левой, классовой идее. Ради такой идеи под знамена борьбы вставали юноши и девушки, они даже шли на смерть. Знаете, сколько лет от роду было Соколовской, заменившей на посту руководителя красного подполья погибшего Ласточкина? 24!
У нашего сегодняшнего подполья в Новороссии такой идеи нет. Погасло пламя коммунизма, классовый подход больше не поднимает людей на борьбу. Ибо и коммунизм дискредитировали, и общество деклассировали. А потому и агитация с использованием тех же идей и образов, что и во времена закаспийских героев, Лябурб и Ласточкина обречена сегодня на провал. Да и нет на Украине теперь войск западных интервентов. Невозможно тем же идейным оружием сегодня разлагать и размягчать тылы нашего врага – новой бандеровщины.
Это и есть главная проблема теперешнего подполья Новороссии. Все прочие проблемы – все-таки второстепенны. Да, у нас больше нет таких сильных рабочих профсоюзов, как в случае с подпольем Закаспия и Одессы. И рабочие нынче и числом поменее, и духом послабее. Мы не можем полностью рассчитывать и на подход частей, скажем так, «новой Красной армии». А именно это и придавало смысл борьбе красных подпольщиков в годы Гражданской войны век назад. Не ожидаются на рейде Одессы революционные броненосцы, способные поддержать огнем орудий отряды повстанцев.
Но все это, если подумать, решаемые проблемы. Так сказать, технические. Русская Весна показала, что и в деклассированном обществе находится русский пассионарный элемент, готовый создавать боевые отряды и группы действия. Да и возможный социально-экономический крах Украины заставит соседей ввести на нее свои войска.
Главное – нужно уже сейчас найти новые идеи для того, чтобы поднять людей на борьбу, вселить в них боевой пыл и решимость, чтобы превратить тыл противника в горячий мягкий воск. У нашего врага своя идея есть – пламенно антирусский, прозападный, интегральный укронационализм. Такой национализм, который представляется молодежи передовым и современным, противостоящим «замшело-архаичной московщине».
Противопоставить всему этому наше подполье должно пламенный, великодержавный, пронизанный духом прорыва в дерзкое Будущее национализм.
Русский национализм!
От редакции: Рано хоронить красную идею. После катастрофы 1991 года прошло по историческим меркам совсем немного времени, общество еще не осознало, перед какой пропастью оказалось. И не поняло, что выход - в будущем, а не в прошлом. А что есть национальная идея, как не возврат назад - то, что на самом деле навязываем миру новый гегемон - Америка. Идея национального государства, которое никогда не сможет сконцентрировать достаточно сил, чтобы всерьез схлестнуться с последней и единственной империей - США. С Америкой, которая как губка всасывает в себя таланты и технологии, ресурсы метериальные и ресурсы людские - и нисколько не беспокоится "культурным кодом" адаптируемых разноплеменных людей.
Красная идея создала противоположный поток людей и идей, идею коминтерна. Земшарность. Красную Москву как центр нового мира.
Да, потом как-то немного выдохлось, сами виноваты были.
Но идея национального государства с самого начала - мертвая, потому и поддерживается как на Капитолийском холме, так и среди их марионеток в кремлевских кабинетах. Не поедет новый "красный граф" Бартини в национальную резервацию, не станут Эймсы красть секрет атомной бомбы для торжества чужой нации...
Собственно, мы уже видели крах "русского мира" в кремлевском исполнении на примере несостоявшейся Новороссии - ответом на русский национализм стал национализм украинский, что естественно. Кремлевские демиурги сами наиграли противнику козырные карты. Я еще когда писал, что лекарством от укронацизма может стать не "хороший" русский национализм, а только интернационализм - в данном случае пролетарский. Кстати, на финал явочным порядком в ДНР и ЛНР режимы установились совсем не националистические - там много недостатков, но вот национализм не прижился. Да и какой на Донбассе национализм? Правда, и пролетарского, красного интернационализма не получилось - но тут кураторы не дали, ничего не попишешь...
Кто б спорил - нужны новые идеи. Но разве русский национализм - это что-то новое?
И не дает национализм ответа на вопрос - а шахты и заводы Донбасса, они чьи будут?
А.Б.
|
|
