Радостная, согревающая сердце новость: как сообщает ТАСС, к столетию А. И. Солженицына, которое будет отмечаться в 2018 году, в Москве откроется памятник Александру Исаевичу. Как дороги народу эти имена его горячо любимых сынов: Александр Исаевич, Борис Николаевич, Густав Карлович, Егор Тимурович... Прямо бесценны... Видать, именно в силу массовой безграничной любви в памятники этим народным любимцам то и дело летят какие-то "подарки" из липких и красящих жидкостей. И, действительно, нельзя не признать: дорого обошлись они народу! :)
Вот что ещё вспоминается в связи с темой А. И. Солженицына и его творчества. Ведь уже в самой первой своей опубликованной повести - "Один день Ивана Денисовича" - которая в начале 60-х и сделала писателю имя, Солженицын довольно откровенно раскрыл свои антиреволюционные взгляды. Например, он ехидно прошёлся по восстанию на броненосце "Потёмкин" и по фильму Сергея Эйзенштейна. В повести беседуют два интеллигентных зэка — бывший капитан второго ранга и "авторитетный заключённый" (получающий регулярно посылки с воли и работающий в лагере в конторе, помощником нормировщика) Цезарь Маркович:
"Уговаривает Цезарь кавторанга:
— Например, пенсне на корабельной снасти повисло, помните?
— М-да... — Кавторанг табачок покуривает.
— Или коляска по лестнице — катится, катится.
— Да... Но морская жизнь там кукольная.
— Видите ли, мы избалованы современной техникой съёмки...
— Офицеры все до одного мерзавцы...
— Исторически так и было!
— А кто ж их к бой водил?.. Потом и черви по мясу прямо как дождевые ползают. Неужели уж такие были?
— Но более мелких средствами кино не покажешь!
— Думаю, это б мясо к нам в лагерь сейчас привезли вместо нашей рыбки говенной, да не моя, не скребя, в котел бы ухнули, так мы бы..."
На этом беседа обрывается, но всё, собственно, уже сказано. Устами своих героев автор выразил две дорогие ему мысли: во-первых, не могли "все до одного" царские офицеры быть мерзавцами ("кто же их в бой водил?"), а во-вторых, матросы определённо "зажирели" (как, кстати, и выразился в начале восстания судовой врач, поплатившийся позднее за эти слова): не хотели червивое мясо есть! Вот их бы в лагерь к Ивану Денисовичу — они бы живо свою привередливость забыли! Вмиг бы червивое мясо жрать научились, да ещё и похваливали бы!
В общем, г-н Солженицын уже тогда, в открытой советской печати, пару раз пнул революционных матросов. И аккуратно провёл мысль, которая стала в наше время избитой мантрой всех булкохрустов и плакальщиков "России, Которую Мы Потеряли": при царе-батюшке жилось лучше и кушалось слаще, чем при проклятых коммуняках!
А ещё говорят про лютость и немилосердие советской цензуры... А ведь такие мелкие и не-мелкие шпильки, если внимательно вчитаться в повесть, рассыпаны по всему её тексту! Вот, например, из другого места той же повести: "В лагерях Шухов не раз вспоминал, как в деревне раньше ели: картошку — целыми сковородами, кашу — чугунками, а ещё раньше, по-без-колхозов, мясо — ломтями здоровыми. Да молоко дули — пусть брюхо лопнет. А не надо было так, понял Шухов в лагерях." Ну, то есть опять та же мысль: "по-без-колхозов" крестьянину жилось не в пример богаче и вольготнее, чем при них. Вот только — всем ли? Кулакам — без вопросов. Но неужто и батраки, беднота деревенская "ели мясо ломтями здоровыми"?.. Увидена сельская жизнь глазами, мягко говоря, не бедняка. И общая "мораль" повести ясно вырисовывается: не бунтовались бы против царя-батюшки и поставленного им начальства, которое "в бой водило" — так и ели бы мясо "ломтями здоровыми", как "по-без-колхозов", а не мечтали бы тоскливо, сидючи в лагере "батьки усатого" (выражение из повести) о червивом мясе из матросского котла.
И в каком странном затемнении сознания Никита Сергеевич Хрущёв (при всех исторических вопросах к нему — всё же таки Первый секретарь ЦК компартии) мог назвать эту вполне антисоветскую по настроению повесть "партийным произведением"? Не иначе, как он решил, что если главным героем повести избран ватник Иван Денисович (а не богатый лагерный интеллигент Цезарь Маркович, или же кавторанг) — значит, произведение "рабоче-крестьянское", сиречь "партийное". Но ведь этого для такого вывода вовсе недостаточно...
|
|
