Узнав накануне о том, что творится в Южном Бутово, утром я уже был на месте. И на этот раз все было так же, как и раньше. Люди, задавленные горем. Люди, считающие, что беда пришла только к ним и только сейчас. Хотя на самом деле ситуация для Москвы типичная, - поговорите с председателем Комитета защиты прав граждан С. Никитиным, он вам точек двести, если не больше, на карте Москвы покажет. Мест, где власти творят произвол, притесняя обычных граждан в угоду кучке негодяев, ограбивших страну.
До срока принудительного выселения жителей дома на Богучаровской, 19, оставалось ещё около часа. Было время оглядеться. Палатки ночующих защитников, ребята, подтянувшиеся защищать справедливость в неравном противостоянии с властью. Наши депутаты – из тех, кого выбрали люди, а не назначили денежные мешки. В общем, все было почти как всегда. «Почти» – потому что в отличие от прошлых случаев - прессы и телевидения было явно с избытком.
Там, где большие деньги отбирают землю у москвичей, редко встретишь федеральные телеканалы, а тут - мама дорогая, будто крупный московский чиновник живет в этом несчастном доме! Кстати, если бы он действительно там жил, то вряд ли префектура осмелилась бы оценить этот дом в 450 долларов. Ба-а, кого я вижу! Господин Сванидзе, господин Кучерена… Вот вам и причина столь массового появления журналистов. Вряд ли, конечно, у означенных господ вдруг проснулась совесть, и они озаботились таким давно забытым для них понятием как справедливость.
Дело, скорее всего в том, что нашёлся заказчик, способный вложиться в «подкоп» под Лужкова. Проплаченные СМИ сейчас начнут плакать о судьбе бедных бутовцев, а проплаченные адвокаты взывать к правам человека. День работы Кучерены стоит столько, что вряд ли бутовцы даже вскладчину способны оплатить хотя бы пару его часов. Ну да ладно, если эти «звёзды» хотя бы привлекут внимание людей своими рыданиями, и то хорошо.
Настало время судебных приставов. Мы сгрудились у калитки с намерением не пропускать идущий за приставами отряд спецназа. Приставов и понятых мы пропустили, но перед спецназом проход сомкнули. Старший было, сунулся, но, встретив отпор, встал. Приказа «мочить» нас у них, видимо ещё не было.
Выходящий навстречу приставам Кучерена попросил нас свернуть красные флаги, хотя бы на момент прохода приставов. Может быть боялся, что его хозяева пожурят, если в кадры попадут коммунисты? Нету мол, тут таких, есть только плачущие люди и великодушно их спасающая сановная «общественность», борющаяся за права человека.
Это была не последняя попытка «наезда» на нашу атрибутику. Рядом, на крыше сарайчика стоял мальчишка лет одиннадцати-двенадцати и с удовольствием размахивал большим флагом национал-большевиков. Было видно, как кривились сытые лица собкоров всяких там НТВ и РТР, но выказать свое неудовольствие никто не рискнул.
А вокруг стояли мы – нацболы, коммунисты, члены АКМ и СКМ. Мы хоть и в разных партиях, но уже давно единым фронтом выступаем против произвола властей, многие хорошо знакомы и даже дружны друг с другом. Что происходило во дворе, пока мы со спецназом напряжённо рассматривали друг друга, не знаю.
Наша коммунистка Марина Игнатьевна было подалась вперёд, - давайте я выйду за калитку, поговорю с ребятами. Кто-то из местных попробовал осадить ее, мол, не надо. Как же «не надо»?! Дорогая ты наша - надо, ещё как надо. Пусть не сегодня, не завтра, но рано или поздно эти здоровые бравые парни задумаются о том за что, выходят они дубасить население своей страны. А если с ними не разговаривать, то так и уйдут на пенсию с чувством хорошо выполненного долга.
Судебные приставы под аплодисменты собравшихся во дворе стали выходить за калитку. Поводом для демарша послужила какая-то нестыковка в документах. Но как потом оказалось - они просто ждали подкрепления. Затевать потасовку с сомнительным исходом они не хотели, им была нужна только безоговорочная победа. У нас же была чёткая установка – никакой драки, только лишь стоять, сцепившись руками. Т.е. нас бьют, - мы терпим. Отвечать насилием нельзя – вмиг «пришьют» нападение на сотрудника милиции при исполнении служебного долга, а это уже статья.
Ситуация временно разрядилась: милиция поснимала бронежилеты - жара, наконец, стала по настоящему летней. Народ разбился по кучкам, в тягостном ожидании. Марина Игнатьевна всё же вышла поговорить с людьми в форме. Итог разговора легко было предугадать. «Как же вам не совестно?» «Да мы только исполнители…» - звучало в ответ. Удобная позиция, не правда ли?
«Мы только исполнители», - говорили французские оккупанты 200 лет назад, поджигая Москву.
«Мы только исполнители», - говорили белогвардейцы, вешая рабочих по всей России, сжигая их в топках паровозов и топя в реках на баржах.
«Мы только исполнители», - каялись солдаты российской освободительной армии генерала Власова вместе с фашистами, расстреливая и закапывая живьём советских солдат и офицеров, выявляя, прежде всего, коммунистов и комсомольцев. Их знаменем, кстати, тоже был триколор, тот самый, под которым щеголяют сегодняшние «исполнители».
Нет, господа, вы не только исполнители, вы ещё и марионетки в руках очень умных и талантливых, но абсолютно бесчестных и беспринципных властителей. И, как видите, вы далеко не первые…
Я обратил внимание, что среди осаждённых был человек со значком «Единой России». Добрый человек, как тебя туда занесло? Ведь партия чиновников и олигархов и заказала весь этот спектакль. Доказательства? Пожалуйста.
Вот список организаций проплативших назначенца от «ЕдРа» в Мосгордуму на последних выборах по нашему округу (аналогично, думаю и по стальным): «Мосстроймеханизация №5», «Аркада ТК», НПП «Тема» (одна из крупнейших строительных фирм в нашем округе), ЗАО «Сити XXIвек», ЗАО «Шоссе» - каждая из этих строительных компаний внесла почти по миллиону в избирательную компанию. Были и другие. Если бы надо – внесли бы и по два миллиона, и по три. Они – заказчики. А депутаты, «назначенные» их деньгами, честно отрабатывают свой хлеб. В смысле честно принимают законы угодные строительным и другим олигархам.
Так, например, по старому жилищному кодексу каждый гражданин России имел право на не менее, чем 15 квадратных метров жилья. Капиталисты решили, что это слишком большая роскошь для «быдла». Едроссы взяли под козырек и уменьшили минимум до восьми. (В цифрах я могу ошибаться, но порядок именно такой – уменьшено в почти два раза). А если потребуется, то примут закон: жилплощадь для каждого размером два на полтора, причём сразу на кладбище.
Во дворе кому-то стало плохо. Люди стали кричать, чтобы вызвали «скорую». Странное дело, во дворе и за его пределами полно телевизионщиков, газетчиков и прочих людей «на связи», а скорую пришлось вызывать нашему коммунисту Петру Милосердову. Видимо чувство сострадания не является обязательным по контракту, при приёме на работу в СМИ. А может у всех корреспондентов в эту минуту разом закончились деньги на мобильниках, зарплатки-то у них так себе, маленькие совсем.
Пока суд да дело, время идёт, корреспонденты делают репортажи для своих новостей. Одному ретивому захотелось снять ракурс на острие противостояния, где мы стояли, да вот «беда», над самой калиткой на дереве мы прикрепили флаг КПРФ. В планы журналистов это никак не входило. Нервный малый начал нам приказывать снять наш флаг. На него никто даже внимания не обратил. Тогда он расхрабрился, и сам полез на дерево за моим флагом. И смех и грех.
Я попросил Сашу Кульпина (он ближе к дереву стоял), он легонько этого трепыхающегося деятеля с дерева снял, флаг на месте закрепил. Милиция на эту перебранку смотрит, потешается. Флаг ему убрать, ну уж дудки. Пусть хозяйка дома скажет мне, что она не хочет, чтобы мы защищали её калитку, тогда я заберу свой флаг и уйду.
Но вот беда: если уйдут коммунисты, нацболы и комсомольцы, то калитка останется пустой. Никакие «молодогвардейцы», никакие «нашисты» или «местные» не любят вставать за справедливость на пути произвола, сколько их не зови. Им бы только на концерты, да на халяву, на бесплатных автобусах. А я – коммунист, этого не скрываю, этим горжусь, и если кто принимает мою помощь, то он должен смириться и с моим знаменем. Только так! Желающие убрать мой флаг смогут сделать это, только пройдя по мне ногами.
За «пройтись», кстати, дело не стало... Телевизионщики попросили отогнать «Газель», загораживающую им «поле боя». Стали снимать с очень острого угла, там, где стояли мы и спецназ – торчали несколько наших флагов, поэтому репортажи они делали на фоне пустого забора и поля перед домом. А вот и подкрепление. ОМОН, обычные милиционеры стройными рядами подошли к калитке. Мы вдвоём с Сашей Кульпиным стояли снаружи, сзади поперёк были перекинуты деревянные палки, загораживающие проход в калитку, за ними остальные ребята.
Тактика была такая:
Мы не даём убрать палки, чтобы было невозможно зайти, остальные держат нас, чтобы нас не утащили. Обычно перед разгоном, старший из отряда милиции начинает кричать в мегафон, что «если все не разойдутся то…», и т.д. Но на этот раз душеспасительных бесед не было.
И этот мой просчет сослужил мне же плохую службу. Они просто подошли и сразу вцепились в нас. Меня ухватил, стоящий сзади Леша Тарасов, но остальные ребята за ним сориентироваться не успели. Человека четыре милиционера против меня и стоящего сзади комсомольца - силы явно неравные.
Выдернули меня сравнительно быстро и легко. Я даже не успел просунуть локти за палки, чтобы подержаться подольше. Сашке «повезло» больше. Он остался снаружи один, и его держали все наши, находящиеся за забором внутри двора. Трудно сказать насколько его хватило, в моменты таких потасовок ощущение времени теряется.
Мне показалось, что прошло минут двадцать, прежде чем в милицейский автобус ввели и его. Сопровождающие его милиционеры стали ощупывать, якобы у него был при себе нож. (Странно, как они мелко хватили, почему не бомба, например?) Пока он выворачивал карманы, привели и Тарасова.
Следом волоком тащили человека в синей клетчатой рубашке. По-видимому, не члена какой-либо организации, просто местного жителя. Молодой мужчина вёл себя по-мужски, иначе бы его не волочили по асфальту волоком. В конце с размаху ударили головой о железный порог газели. У этого несчастного не было возможности даже прикрыть голову – руки отпустили ему уже после удара. Мне показалось, что на какое-то время он даже потерял сознание. Лицо его было закрыто задранной рубашкой, не было видно открыты ли глаза. «Он сам упал», - дежурно сказал кто-то из конвоиров.
Да, видимо, для работы в милиции человек должен обладать известной долей садизма. Жёсткое обращение с преступниками, оказывающими сопротивление при задержании, - это мера вынужденная. Но имитировать «падения» граждан, «виноватых» в том, что они защищали свою землю от засилья «хозяев», вошедших в раж от вседозволенности – это уже явный перебор для человека с нормальной психикой.
Протокол составляла миловидная молодая женщина лет тридцати. Переписав из паспорта необходимые сведения, она решила, было, меня повоспитывать: «Вот, мол, у вас столько детей, зачем же вы сюда пришли…» Милая, да если бы у тебя было бы хотя бы в половину детей от моего (у меня их четверо), то может быть ты тоже бы задумалась о чём-нибудь, кроме зарплаты.
Жаль, ответить ей тогда я не нашёлся, отвечаю сейчас. Но вместо меня ей ответил Серёжа Удальцов, (его тоже привели в автобус): «вот у вас, не дай бог, конечно, начнут отбирать жильё, и выселять со всей семьёй в собачью конуру, а никто не придёт к вам поддержать вас. Каково вам будет, а?» «Ну и пусть» - прозвучало в ответ. Следом за Удальцовым привели ещё одного коммуниста (позже я узнал, что это был секретарь Юго-Западного окружкома Евгений Волков). Он предъявил удостоверение помощника депутата, заявил, что на месте задержания занимался тем, что защищал женщин и маленьких детей от разнузданной милиции и тут же ушёл. Милиция решила разделить задержанных на тех, у кого были при себе документы и тех, кого можно было задержать подольше, «для выяснения личности». Мне вернули паспорт и вывели из «Газели».
«Ну и чего ты добился?» - может спросить читатель. Отвечу ему так. Я знал, что сюда придут серьезные сильные люди, чтобы выгнать из дома таких же, как я жителей Москвы. Я знал, что если я встану на их пути, то меня, как и многих таких же, как я задержат, возможно «уронят», как того, незнакомого мне мужественного достойного человека. Я пришёл защищать СПРАВЕДЛИВОСТЬ. И я приду снова, если узнаю, что эта псевдозаконная власть снова явно попирает так любимую мной и многими, такими как я, справедливость. Даже если вокруг не будет ни женщин, ни детей. И скрывать я это не намерен. Ни сейчас, ни позже, ни среди своих, ни в милицейских протоколах. Просто по тому, что я – коммунист. Вернувшись на место штурма, увидел поваленный забор и ОМОН, стоящий возле двери дома Прокофьевых. Время шло к вечеру, и я должен был уехать (не хотел подводить людей, которые дожидались меня на другом конце города). Пожелав удачи оставшимся товарищам, я ушёл.
|
|
