По роду своей прежней профессиональной деятельности я вынужден был близко познакомиться с психологией «истасканного, истеричный хлюпика, называемого русским интеллигентом» (определение В.И. Ленина). И вот такой истеричный хлюпик из русских интеллигентов в очередной раз возник на российской политической авансцене. Это выдающийся кинорежиссер Владимир Бортко.
Я не знаю, носит ли его самоснятие добровольный, принудительный или договорный характер. В политике это не имеет совершенно никакого значения. Значение имеет другое – то, что его истерика вдруг вызвала волну массового сочувствия. А это очень и очень плохо и печально. Потому что цветистая «абличительная» риторика сплошь и рядом прикрывала и прикрывает самый рептильный оппортунизм.
В концентрированном виде сочувствие режиссеру выражено Максимом Шевченко. Сначала он, как водится, «не читал, но осуждал». А потом прочел и прозрел:
«Пресс-конференция Владимира Бортко расставила точки над «i». Он разъяснил свой шаг - это акция политического протеста известного деятеля культуры против выборного произвола и беззакония, творимого политическим блоком АП и командой Беглова... Бортко полностью разъяснил свою позицию, и эта позиция кажется мне политически и человечески внятной. Главное, что он поступил не как номенклатурщик, а как свободный художник, человек с достоинством и левый радикал, срывающий завесы «общества спектакля». Я беру назад свои критические замечания. Это пресс-конференция храброго и прямого человека».
Так, так. «Как свободный художник...» Таковым является, очевидно, и сам Шевченко. В этой связи вспомнились строки Ленина из 1911 года по случаю газетной истерики, поднявшейся в связи с кончиной бывшего народовольца, а потом кадета Василия Караулова:
«Удивительно, что находятся люди, способные считать себя сочувствующими демократии, которые теперь, по случаю смерти Караулова, чествуют его как «демократа», «борца» и т. п.
Удивительно, что г. Рубанович, представитель партии с.-р., может писать во французском социалистическом органе: «многое простится перешедшему в лагерь умеренных бывшему эсеру за то, что он сумел затронуть лучшие струны» (речь идет о том заседании Думы, когда правые назвали Караулова каторжником, а он ответил, что гордится этим).
За эффектную фразу «прощать» карьеру ренегата - это в духе эсеров. Ренегаты бывают во всех революционных партиях, во всех странах, и всегда находятся среди них мастера на эффекты. Но чтобы революционеры, представители «революционных» партий, заявляли публично: «многое простится» ренегату за ловкий выкрик, - это бывает не часто. Для этого надо, чтобы в якобы «революционной» партии был громадный процент либералов с бомбой. Для этого надо, чтобы эти, оставшиеся без бомбы, либералы могли уживаться в «революционных» партиях, совсем беззаботных в деле отстаивания революционных принципов, революционных заветов, революционных чести и долга».
А теперь о Бортко. Его речь на пресс-конференции после снятия своей кандидатуры является блестящим обличением всех мерзостей и гнусностей явления, именуемого современными российскими выборами. Она не может не вызывать сочувствия. Беда только в том, что самому Бортко эта речь представляется неотразимым аргументом в пользу бойкота выборов, и он ничтоже сумняшеся решил объявить им свой «персональный бойкот». За неделю до дня голосования!
Владимир Владимирович повел себя как детсадовец, будто только вчера узнавший о том, что выборы бывают нечестные и нечистые: «Я не вижу смысла участвовать в этом спектакле и служить средством легитимизации заведомо незаконной власти». А что, разве раньше было как-то иначе? Было точно так же! Однако это не помешало Бортко три года назад участвовать в таком же спектакле и обрести в результате мандат депутата Госдумы. Поэтому вся его аргументация, несмотря на ее кажущуюся эмоциональную убедительность, не сто́ит с моральной точки зрения и выеденного яйца.
Не большего она сто́ит и с политической точки зрения. Если следовать не всхлипываниям истеричных хлюпиков типа Богданова и Луначарского времен «отзовизма», а выверенному политическому анализу Ленина, то выводы будут совсем другие. Ленин считал бойкот необходимым только в обстановке мощного революционного подъема, и не подъема «вообще», а в тот его конкретный момент, когда решающая схватка с правящим режимом буквально на носу. В момент, когда участие в выборах мешает, отвлекает революционные силы от непосредственного натиска на правящий режим. Вот почему Ленин был за бойкот всего два раза: за бойкот Думы осенью 1905 года и за бойкот Предпарламента осенью 1917 года. Оба раза выборы мешали настиску. Во всех остальных ситуациях он считал необходимым участие в выборах даже в самые реакционные учреждения, даже в правления больничных касс, даже в рабочую группу при гучковском Военно-промышленном комитете 1916 года!
И что, вы и впрямь считаете, что сегодня мы переживаем решающий момент непосредственного натиска, которому выборы могут только помешать натиску? Кажется, даже самый левацкий левак не отважится такое утверждать. Тем более такого не утверждает КПРФ. Следовательно…
Следовательно, «ежели проклятая контрреволюция загнала нас в этот проклятый хлев, будем и там работать на пользу революции, не хныкая, но и не хвастаясь» (В.И.Ленин). Поэтому помимо морального и общеполитического аспектов здесь есть еще аспект дисциплинарный. Партия решила участвовать в выборах. Бортко не возражал. Более того, он активно продвигал и отстаивал собственную кандидатуру, обещая товарищам, что уж он-то даст настоящий бой! Чем закончился этот бой, мы видим.
Да, Бортко произнес пламенную обличительную речь, «затронувшую лучшие струны» у публики, склонной «многое прощать за ловкий выкрик». Но как должен был бы завершить такую речь не либерал с бомбой, оставшийся без оной, а большевик-ленинец? А вот как:
– Да, выборы – спектакль! Готовится массовая фальсификация итогов. По всем параметрам я иду к победе, но ее хотят у меня украсть. И если у меня украдут победу – я призову всех, кто за меня голосовал, к активному протесту, выведу их на улицы, на площадь Пролетарской Диктатуры к Смольному, чтобы там защитить и отстоять наш выбор!
«За такую речь, – писал Ленин по сходному поводу, – депутат сидел бы в тюрьме, а не в кресле министра, но он был бы социалистом, а не изменником, о нем говорили бы, как о своем вожде, а не как о предателе рабочего дела».
Ах, простите! Ведь это же будет натуральный «майдан». Низзяяя!!!...
|
|
