13 ноября 1906 года, в самый разгар эсеровского террора в Петербурге был арестован полицией мещанин Тимофей Стольфот. При обыске у него обнаружили 5 заряженных бомб, хранимых с преступной целью. Военно-полевым судом Стольфот присужден к повешению; в тот же день приговор был исполнен.
26 ноября 1906 эта же судьба постигла молодую выпускницу Женских курсов Софью Данциг. В квартире на Озерном переулке был обнаружен склад незаряженных бомб, гремучий студень и нелегальная литература партии социалистов-революционеров. Данциг предали военно-полевому суду и 27 ноября повесили на Ржевском полигоне к северу от Петербурга.
Со второй половины августа 1906 года, с момента взрыва на даче Столыпина, частота террористических актов, совершаемых эсеровскими боевиками, заметно возросла. Их жертвами становились офицерские чины, государственные люди, обычно не очень высокого уровня. Чем ниже был ранг жертвы, тем больше была вероятность у террористов достичь желаемого.
Терроризм в 1906 году стал бытовым явлением. И такими же частыми, «бытовыми» стали смертные приговоры военно-полевых судов. Эти суды были введены после покушения на жизнь Столыпина на его даче, располагавшейся на Аптекарском острове. Это преступление убило 30 и ранило более 70 человек, и о нем надо рассказать подробно, чтобы понять, как умышленное бездействие властей приводит к развязыванию государственного террора.
12 августа 1906 года группа боевиков (эсеров, анархистов) пронесла в приемную Столыпина взрывные устройства, закамуфлированные под портфели. Взрывом был разрушен фасад здания.
Организовал взрыв Михаил Соколов, который был идейным вдохновителем группы революционеров. В группе были как минимум двое провокаторов и осведомителей охранного отделения, это были молодые женщины Надежда Терентьева и Наталья Климова, сожительница Соколова. Как считает историк Фельштинский, они информировали охранное отделение о планах эсеров, и несмотря на несколько упреждающих доносов, власть разрешила террористам сделать задуманное.
Почему это произошло? Если бы Столыпин был убит, была возможность провести на пост премьер-министра своего человека. Если бы Столыпин был легко ранен или вообще не пострадал, он послушно начал бы исполнять всё что от него потребует государственная охрана, а в реальности — граф Витте и его окружение, то есть те, кто управляли Российской Империей.
Любопытна судьба Натальи Климовой. После организованного над ней и Терентьевой «суда», Климову приговорили к смертной казни. Но приговор исполнен не был. В отличие от других «динамиток», которых убивали буквально на следующий день после ареста, Климова просидела в тюрьме целый месяц.
Охранкой был составлен текст поддельного «Письма перед казнью», который Наталья Климова переписала от руки с машинописного оригинала. Затем Климову помиловали, перевели в Московскую женскую губернскую тюрьму, где она сидела до 1909 года.
В тюрьме Климова не разговаривала с другими сидельцами. Единственной ее подругой была надзирательница Тарасова. С ее помощью она и бежала.
Затем Климову вывезли по Транссибу в Японию (были использованы выданные Департаментом полиции поддельные документы). Конечно, Климову и других искали, на станциях у пассажиров проверяли паспорта, но было выдано негласное распоряжение о подходящих под описание лицах лишь докладывать, и ничего не предпринимать до особого распоряжения из Петербурга.
В Японии Климова получила заграничный паспорт (эти документы выдавал консул, и чаще всего пользовались его услугами лица, интернированные во время Русско-Японской войны). «Азеф в юбке» уплыла на пароходе в Париж, где начала наблюдение за эмигрантами. Многие из ее знакомых, попав в руки охранного отделения, не могли поверить, что их сдала милая девушка — чудом спасшаяся от виселицы эсеровская террористка. Милые и нежные руки «сожительницы» затянули веревку на шее Соколова и помогавших ему боевиков. Власть же получила повод развязать террор.
На следующий день после того, как на даче Столыпина прогремел взрыв, в Петербурге и Москве, Казани и Варшаве начались повальные аресты. К этом времени первая волна эсеровской партии была уже либо уничтожена, либо выдворена из Петербурга. Борис Савинков жил в Париже, опекаемый агентами охранки. Евно Азеф («Валентин Кузьмич») в Петербурге занимался финансированием партии социалистов-революционеров, а по совместительству писал доносы на её активных членов и помогал охранному отделению уводить «гром» от Николая II.
«Телеграф» 18 августа сообщал: «Все тюрьмы в Петербурге переполнены. Так, например, во время обыска у некоего Гершевского, при котором были обнаружены бомбы, арестован некий Маршак. В течение 8-ми часов Маршака водили по тюрьмам и повсюду его встречали заявлением: «мест нет». Маршак был освобожден, по заявлению жандармов, за отсутствием мест в тюрьме».
А вот что писал в те дни «Товарищ»: «Губернии Томская, Енисейская. Тобольская Иркутская настолько переполнены политическими ссыльными в настоящее время, что новые транспорты высылаемых туда будут прекращены, Департаментом полиции будут избраны для политических ссыльных Кутаисская и Вологодская губернии. В первую предполагается высылать только слабых и больных».
Поскольку мест в тюрьмах не было, начались разговоры о расширении смертной казни. Инициатива введения военно-полевого правосудия с 1 сентября 1906 года принадлежала трем людям: графу Витте, министру внутренних дел Дурново и министру юстиции Щегловитову.
По полицейским картотекам секретным циркуляром МВД предписывалось «найти и задержать» лиц, в отношении которых были сведения, «изобличающие оных в покушении на общественный порядок и замышляющих... действия». И таких людей нашли. В Петербурге были арестованы 31 августа девять человек, 1 сентября — еще пятеро, в Москве — два ареста и первый военный суд 1 сентября (из двоих подсудимых один был сразу же оправдан, террористическая машина поначалу давала осечку).
Среди задержанных и приговоренных к казни в Петербурге были бывшие студенты Шмелёв и Бойко-Борковский, механик железной дороги Кузнецов и двое женщин — Наталья и Мария Александровы. На суде вели себя дерзко, после оглашения смертного приговора Мария воскликнула: «Значит мы повторим судьбу декабристов — так это замечательно». Сёстры Александровы были наняты Азефом в 1904 году, для них он снимал квартиру на Каменноостровском проспекте. Играли в цирке, там и взяли взрывчатку, которой был убит Великий князь Сергей Александрович. И ушли из жизни героями — не просили о пощаде, никого не предали и не сдали охранному отделению. Стоя с петлями на шее, две женщины взялись за руки. Приговор им дочитать не успели — вначале Наталья, а потом Мария шагнули со стула, самостоятельно оборвали свою жизнь, и своим бесстрашием потрясли присутствовавших при казни офицеров.
Мария Александрова была знакома Леониду Андрееву, образ террористки Муси в «Рассказе о семи повешенных», видимо был списан с неё. Познакомились они в январе 1905 года, перед убийством Великого князя Сергея Александровича.
Террор не прекращался. «Иконостас оловянных богов» пополнялся именами тех, кто хотел пожертвовать жизнь во имя революции, так и не увидев плоды своих усилий. Злопамятные люди в охранном отделении поражались, с каким искренним желанием шли на смерть бывшие гимназисты, рабочие, служащие. Их записывали, какое-то время за ними следили, а потом арестовывали и предавали военному «правосудию». Конец у всех был один. Их везли за город — на Ржевский полигон в Петербурге, на Филатов Луг в Москве, в Ганину Яму в Екатеринбурге и убивали.
Государственный терроризм дискредитировал российскую власть.
Многие помнят, как уже в 1980-е люди читали популярный журнал «Коммунист» и удивлялись, неужели это было в России? Могло ли такое произойти?
Да, это было. Террор надо помнить, чтобы он не повторился.
|
|
