Робко и молчаливо встречает Россия 100 лет со дня победы революции. Франция в 1889 году как раз и начала отмечать 14 июля как государственный Национальный праздник. Даже большевики в первые годы своей власти отмечали 12 марта, следуя исторической логике: главное - это свержение самодержавия, а их победа - это уже радикализация революции, её углубление.
Российское общество встречает юбилей крушения феодализма и монархии настолько глубоко расколотым, что страшно даже поднимать тему. Хотя, очевидно, что инициатор получает уникальную возможность интерпретации.
10 лет назад путинисты с хаканьем топтали Февраль за то, что устроенная либералами смута привела к власти большевиков. Но в эпоху Кириенко-Кудрина топтать либералов явно не хотят. И возникает драматическая дихотомия: о свержение святого страстотерпца полковника гвардии Николая Александровича Романова полагается рыдать белугой, но логически следующая из этого идея восстановления самодержавия как бы намекает на полковника госбезопасности в отставке Владимира Владимировича Путина. Тем более, что Россия по бумажкам - республика и только совсем дебилы не понимают, что оба полюса социального утопизма - и ельцинская республика, и сталинское правление вытекают из свержения самодержавия, из петроградского «майдана» 8-17 марта 1917 года. И возникает тема «майдана» на Невском, который защитники самодержавия выкашивали из зенитных пулемётов, не хуже «Беркута» в феврале 2014 года. Только тогда у России был «Небесный батальон».
Но почему же сконфуженно молчат либералы? Где юбилейный митинг, научно-практическая конференция, хотя бы представительный круглый стол? А либералам не нравится то, что вместе с династией Романовых век назад пало и сословное феодальное деление, жалким подражанием которого были и сталинская номенклатура, и путинская «опричнина».
Ведь либеральные интеллектуалы подсознательно ассоциируют себя с аристократией (не имея при этом ни дворянского кодекса чести, ни дворянской экономической независимости) и поэтому отмечать уничтожение кастовости не хотят.
Более того, обретённый в те дни «демократизм», чувство собственного достоинства у простых людей, не задавленное ни советским террором, ни олигархизом и полицейщиной послеавгустовского периода, воспринимаются не как историческое достижение, но как помеха для реформ.
И не надо мне про «лузгающее семечки быдло». Многократно проклятый «Декрет №1» Петроградского совета вводил в армии ту же «сознательную дисциплину», что была в израильской армии в 40-50-е годы. И не было никакого развала, но были победы. А если солдаты не захотели вновь, как во время Брусиловского прорыва 1916 года, становится «перцовым пластырем», оттягивая кайзеровские части во время авантюристического наступления Нивеля, так они были в своё праве. Российская империя войну провалила ещё при царе - Сербия была разгромлена австрогерманцами и болгарами, трудности британцев в Палестине и Месопотамии, галлиполийская катастрофа 1915 года ясно показали, что занять Константинополь не удастся. Петроград мог достичь мира, шантажируя союзников сепаратными соглашениями - империя ведь не теряла бы ничего, кроме Польши (уже необратимо утраченной) и болезненной мечты о Цареграде. Крестьяне хотели только отрезанной у них реформой 1861 года земли и аграрной реформы, поощряющей фермерство. Рабочие - не больше, чем «лейбористского» законодательства, а исторические области империи - языковой и административной автономии. Существенно, но не критично. А главное - избежать всего этого было невозможно никак. Можно было оттянуть подходы к этим проблемам где-то на полгода - ценой риска быстрой радикализации ситуации.
Одним из решающих доказательств обречённости «февралистов» век назад является то, что и спустя четверть века после их второй победы под их знамёна никто не встаёт.
И это при том, что современное российское общество решает очень похожую задачу - перейти от имитационной демократии и имитационного гражданского общества «думской монархии» к нормальной правовой рыночной демократии.
|
|
