Итак, советское, межчеловеческое, живое – это как раз то, что кажется Буслову и Эрнестине механическим, системным, срабатывающим наручниками там, где летают музы… И тут – главная ошибка, повлекшая за собой и позорное оправдание «высокой болезни», апологию вовсе не КГБ, а наркомании. Многие сутяжили – кем бы стал, с кем был бы Высоцкий, доживи он до 1991-го? Был бы, уверен, с либералами, но к тому моменту не пел бы – голос выработался полностью. Ведь именно этот драйв – не примочка, живые связки, - был жизнью и смертью, альфой и омегой популярности поэта. Примочку-то можно выключить, а срывающийся в пропасть хрипоты голос остановить невозможно. Высоцкий ведь в ходе двухдневной агонии и задохнулся-то языком, когда врачи побоялись давать прямой кислород, чтобы не повредить необратимо голос. Голос правды советской страны. Горло его звучало всё отёчнее – это слышно на интервью, данном летом 1980-го японцам.