И так, одних за другими, Скотт в отчете Госдепу США перебирает по группам населения всех, кого можно было бы направить против советской власти, от кого она могла ждать «серьезных неприятностей». Разумеется, рассматривает заключенных, однако не считает их серьезной силой:
«В Магнитогорске пять таких колоний, в которых содержатся от 15 до 18 тысяч заключенных. …Девяносто процентов заключенных этой группы осуждены за правонарушения в нетрезвом виде, однако есть и профессиональные воры, проститутки, мошенники и т. д. Сроки их заключения варьируют от шести месяцев до пяти лет.
…Большинству заключенных ИТК еще нет тридцати лет, они неграмотны или полуграмотны. Администрация ведет энергичную пропагандистскую работу с ними. Для того чтобы пробудить в этих людях общественное самосознание, для них созданы драматические клубы, оркестры, профессиональные училища, организовано соревнование между бригадами и т. д. Десять процентов их зарплаты уходит на покрытие административных расходов. Они обучаются различным профессиям, и им приходится учиться читать и писать. Некоторые из них начинают ценить человеческий труд. До 1936 года в колонии не было вооруженной охраны, позже она появилась в связи с участившимися побегами. В настоящее время заключенные выходят на работу под конвоем, ночью им не разрешается выходить из своих бараков». В итоге: «В общем и целом мужчины и женщины, находящиеся в ИТК, относятся к Советской власти менее враждебно, чем кулаки. Это уголовники, и при любой форме правления с ними обращались бы точно таким же образом. Большинство из них понимают или подсознательно чувствуют это и поэтому вряд ли будут способны на какие-либо действия, направленные против Советской власти, Однако в кризисной ситуации они, по всей вероятности, могли бы явиться причиной беспорядков, убегая из мест заключения».
Скотт рассматривает и старых, еще царских специалистов, которых может назвать по указанным выше причинам. И тоже зачисляет их в силы, враждебные советской власти. Вот осужденный на 10 лет и отбывающий наказание в Магнитогорске инженер Булгаков: «Было известно, что Булгаков относится к властям враждебно, и он этого не скрывал. Он работал не настолько добросовестно, как бы мог. В свои свободные дни Булгаков уезжал на охоту и не принимал никакого участия в общественной и культурной жизни города». Вот инженер Тищенко: «Главный инженер завода, руководимого Шевченко, — старый специалист-заключенный по фамилии Тищенко — все еще работал без всякого энтузиазма… Рабочие и мастера не прислушивались к его мнению». Вот инженер Тихомиров: «Однако было бы неправильно утверждать на основе всего сказанного мною выше, что Тихомиров настроен просоветски. Он относится к Советской власти так же враждебно, как и прежде». Вот остальные инженеры:«Остальные, подобно Тихомирову, продолжают работать, и им более или менее доверяют. Многие из них настроены все еще враждебно и, несомненно, являются потенциально активными врагами существующего правительства. В настоящий момент они запуганы, но в случае какого-либо кризиса могли бы представлять опасность для диктатуры».
Однако Скотт замечает, что использовать их против советской власти удастся не во всех случаях: «Большинство этих людей глубоко осознают тот факт, что все они русские, и верят, что существующий ныне режим — как бы плохо они к нему ни относились — строит сильную Россию, а это дело надо поддерживать и защищать. Возможно, что именно вследствие этого чувства они могли бы помогать современному Советскому правительству, если бы оно подверглось нападению извне. Например, они оказали бы чистосердечную поддержку скорее Сталину, нежели Троцкому, так как нисколько не симпатизируют идеям мировой революции и построения бесклассового общества».
Описав тех, кто мог бы инициировать свержение советской власти и «диктатуры», Скотт понимал, что надо что-то написать и о силах, на которые опирается советская власть. Начну с его выводов в тексте книге, поскольку они более образные:
Вот авторитет профсоюзов и его влияние на массы: «Профсоюзный руководитель приклеил кусок газетной бумаги на дверь сарайчика. На нем крупными буквами с ошибками было написано объявление: «Собрание — выборы нового председателя цехового комитета — в пять часов в красном уголке. Присутствие обязательно». Многие члены бригады видели это объявление, но их это ничуть не заинтересовало. Цеховой комитет мало что значил для большинства рабочих. Он организовывал и проводил плохо посещаемые собрания, на которых выступали работники профсоюза, говорившие о программе строительства Магнитогорска, втором пятилетнем плане и международном положении. А еще, когда рабочие болели или получали травму, они относили бюллетени к председателю, чтобы он поставил на них свою подпись. Этим все и ограничивалось. Администрация значила для рабочих гораздо больше. Она нанимала на работу и увольняла, давала рабочим указания, распоряжения и приказы, платила им деньги. Партия тоже имела большое значение. Через партийную организацию можно было добиться комнаты, получить новую работу, подать жалобу или внести какие-либо предложения, имея некоторую уверенность, что на них обратят внимание и рассмотрят. А цеховой комитет не мог сделать ничего подобного, и выборы нового председателя не вызвали интереса у большинства монтажников и сварщиков, видевших это объявление. Таким образом, в пять часов в красном уголке стояли только прежний председатель, которого переводили на другую работу, и два члена цехового комитета; они курили, посматривая на дверь. Вошел один рабочий, за ним еще двое, наконец собрались пять человек, но больше никто не появился».
А вот влияние на массы комсомола: «Теоретически комсомол должен был помогать партии в ее работе. Однако эта организация, как и в самом начале своего существования, была весьма несовершенна. Частично это объяснялось тем, что практически все рабочие комсомольского возраста (от шестнадцати до двадцати шести лет) посещали одно из учебных заведений, а это обычно занимало почти все их свободное время. Другая причина заключалась в том, что аппарат комсомола с момента своего образования состоял из некомпетентных, честолюбивых и политически безответственных людей. Около полудюжины секретарей городского комитета комсомола бесславно исчезли один за другим; одного из них арестовали за растрату фондов, другого публично осудили за пьянство и распущенность, а нескольких обвинили в политическом двурушничестве и лицемерии».
А вот партия в общем: «Партячейка прокатного стана-500 состояла из пятидесяти шести членов и кандидатов в члены партии, а также двадцати одного сочувствующего». (Это на 720 человек работающих). «Члены партии имели некоторые привилегии: им было легче получить стипендии на время обучения, новые квартиры или отпуск в августе, а не в ноябре.
Но, с другой стороны, они несли гораздо большую ответственность. Если что-нибудь случалось, работа шла плохо по вине бригады, то рабочие — члены партии — несли такую же или даже большую ответственность за это, чем беспартийный бригадир. Если появлялись вакантные административные должности, на них, обычно выдвигали членов партии, нежели беспартийных работников с такими же способностями».
А вот конкретные люди, выдвинутые партией на руководящую работу:«Директор коксохимического завода Шевченко — тот самый, который был заместителем начальника строительства в 1933 году — с тех пор успел получить орден Ленина. Он стал членом районного и областного комитетов партии, поселился в отдельном доме из восьми комнат и регулярно зарабатывал несколько тысяч рублей в месяц. Шевченко много работал и нещадно гонял своих подчиненных. В целом все руководимые им подразделения работали хорошо. Но сам он так и остался грубым, невоспитанным человеком и непорядочным карьеристом. Иногда в мелочах он выдавал себя. Например, 1 мая 1936 года коксохимический завод получил пятьдесят патефонов, которые должны были быть вручены лучшим рабочим в качестве премий к празднику Первого мая. Шевченко забрал себе десять патефонов и продал их, положив деньги себе в карман. И он сделал это не потому, что ему нужны были деньги. Все, что он только мог пожелать, у него уже было. Просто таким уж он был человеком». Сами понимаете, если Скотт о нем пишет, упоминая фамилию и должность, то, значит, орденоносец Шевченко уже сидит. Поэтому Скотт не стесняется даже в тексте книги: «Однажды вечером он устроил прием, по своим масштабам неслыханный для Магнитогорска. Он послал специально агента на юг купить фруктов и шампанского, нанял лучших музыкантов в городе и пригласил все сливки общества из Березок. Даже Завенягин приехал на этот банкет около часа ночи, но отношения между этими людьми складывались таким образом, что ни Шевченко, ни его гости не начинали есть и пить до тех пор, пока не появился их начальник. Завенягин, довольно неодобрительно отнесшийся к подобной оргии, пробыл всего лишь полчаса и уехал. Всю ночь и даже на следующий день Шевченко и его приятели поглощали остатки приготовленных для этого банкета блюд. Заводским инженерам и администрации было прекрасно известно обо всем, однако рабочие ничего не знали». Вот еще один партийный выдвиженец: «Николай Иванович Удкин, один из коллег Шевченко, был старшим сыном в состоятельной украинской семье. Он был убежденным сторонником того взгляда, что Украину завоевали и подавили, а теперь ее эксплуатирует группа большевиков, состоявшая в основном из русских и евреев, которые ведут — не только Украину, но и весь Советский Союз в целом к гибели. Более того, он полагал, что капиталистическая система функционирует гораздо лучше, чем социалистическая. Это мнение он высказывал своим самым близким друзьям». Понятное дело, что и Удкин уже получил свою десятку, хотя и остается вопрос, а как Скотт узнал о его настроениях?
А вот о Завенягине, о котором, как я писал, Скотт думал, что того арестовали: «…Однако мне кажется, что закат его карьеры начался в тот момент, когда он привел в состояние шока нескольких подлинных коммунистов в Магнитогорске, людей совестливых и порядочных, и вызвал зависть у всех остальных, построив излишне просторные и комфортабельные дома для себя и некоторых близких к нему людей, среди которых был и начальник ГПУ. У Завенягина был самый большой дом из четырнадцати комнат, стоимость которого вместе с обстановкой составила 300 тысяч рублей. Все это не привлекло бы такого внимания и не вызвало бы столько разговоров, если бы дело происходило где-нибудь в другом месте, а не в Магнитогорске, где рабочие жили в грубо сколоченных деревянных бараках, а инженеры и технический персонал — в довольно-таки убогих квартирах, где были открытые канализационные сточные канавы, и что хуже всего — больница размещалась в неотапливаемых барачных помещениях, в которых даже не были настелены полы».
А вот сменивший Завенягина на посту директора П.И. Коробов: «Это чувствительный и искренний человек, преданный идеалам коммунизма. Продвижение Коробова вверх по служебной лестнице дало ему возможность занять такое положение, где он начинает понимать все то, что раньше даже не приходило ему в голову. Я несколько раз разговаривал с ним и почувствовал, что чтение иностранных журналов и его постоянно расширяющийся кругозор заставляют Коробова, сомневаться в том, что Советское государство сможет когда-нибудь догнать такие развитые капиталистические страны, как Соединенные Штаты. Он также начинает видеть не только героическую, но и темную сторону жизни в Советском Союзе, он замечает карьеризм, тосты, награды, аресты, нажим, интриги и тому подобное».
Толи потому, что Скотт американец и понять русских так и не смог, толи в силу необходимости писать такие отчеты, которые безусловно будут приняты и поняты в Вашингтоне, но он любые мотивы поведения советских людей сводит к одному – к деньгам! Возможно это потому, что этот мотив единственно ему понятен. Вот он объясняет поразительное стремление советских людей к образованию:
«Разница в зарплате, увеличившийся разрыв между зарплатой квалифицированных и неквалифицированных, с образованием и без образования работников в значительной степени были попыткой стимулировать желание учиться. Подобные действия помогали преодолеть летаргию, традиционную медлительность, неповоротливость и лень русского крестьянства. Население (и особенно крестьян) необходимо было увлечь учебой. В какой-то степени интерес уже пробудился — он возник как ответная реакция на длившееся веками лишение доступа к образованию и как результат природной любознательности, присущей любому человеческому существу. Но требовался и дополнительный стимул. Если бы зарплата пастушонка и инженера была одинаковой, большинство крестьян продолжали бы пасти свои стада и никогда не побеспокоили бы Ньютона и Декарта.
В 1933 году разница в зарплате была приблизительно следующей: средняя ежемесячная зарплата неквалифицированного рабочего Магнитогорска составляла что-то около 100 рублей; ученика квалифицированного рабочего — 200; квалифицированного рабочего — 300; инженера, не имеющего опыта работы — от 400 до 500; инженера со стажем — от 600 до 800; управляющих, директоров и т. п. — от 800 до 3000 рублей. Такая резкая дифференциация плюс отсутствие безработицы, а значит, уверенность в том, что можно без труда устроиться по любой освоенной специальности, еще более увеличивали и стимулировали интеллектуальную любознательность людей».
То есть, по прямо таки навязываемому Скоттом выводу, деньги «рулят» абсолютно всеми в СССР – потерянные деньги руководят кулаками, желание приобрести деньги руководит остальными. И ничего, кроме денег!
Однако все эти кулаки, преступники, старорежимные люди, функционеры политических и общественных организаций, государственная администрация - это активный, но очень незначительный процент населения. А основная масса как относится к советской власти? Скотт понимает, что обязан об этом что-то сказать, и его сведения о народе сводятся примерно к такому факту: «Когда разговариваешь не с чиновниками низшего и среднего звена, а с более или менее обычными, средними советскими гражданами в поездах, у них дома и т. д., то кажется, что они боятся всего несколько меньше, чем это можно было бы ожидать. Некоторые из тех, с кем я разговаривал в поезде, и несколько моих друзей высказывались достаточно свободно, причем общая тенденция их высказываний отнюдь не полностью совпадала с политической линией передовиц газеты «Правда»».
Понимаете, пять лет Скотт жил в СССР, обнюхал у нас все углы, на задворках магнитогорской больницы нашел даже «послед (плацента), который выпал из бочки, а потом примерз к земле» (и знает же, кошкин сын, как это выглядит!). А вот людей, для которых советская власть своя, которые искренне и не за деньги будут ее защищать, так и не увидел! Ну, ни одного!
Итак, Скотт поставлял правительству США информацию тенденциозную. Почему? Он мог извращать ее по и каким-то идейным соображениям, скажем, потому, что был троцкистом, но эта информация обязана была быть такой искаженной, поскольку логика сбора шпионской информации требует, чтобы все шпионы, всех государств кормили свои правительства именно такой информацией.
Теперь представим себя на месте этих иностранных правительств. Мы знаем, что мы свою прессу держим в кулаке посредством ее хозяев (которые и нас подняли в правительственные кресла). Мы судим по себе, поэтому прессе СССР не верим, в уверенности, что это Сталин заставил ее писать о единстве советской власти и народа.
А своим информаторам мы верим.
И какой вывод мы обязаны сделать?
Один вывод – в СССР советская власть не имеет никакой поддержки в народе, у нее нет реальных организаций, на которые она могла бы опереться. Сами посудите. Партия укомплектовалась алчными карьеристами и даже преданные ей руководители, вроде Коробова, не верят в коммунизм, комсомол повторяет партию, профсоюз не имеет никакого влияния на рабочих, сами рабочие критикуют политику правительства, не смотря на пропаганду газет. И при этом имеются миллионы людей, которых обидела советская власть и которые затаили на нее злобу. Даже ОГПУ (НКВД) не являются поддержкой советской власти, поскольку и из ОГПУ советская власть делает «козлов отпущения».
Да, СССР это уже колосс с неимоверно быстро развивающейся экономикой, но ведь это же «колосс на глиняных ногах»! Это же элементарно, Ватсон!
В итоге, если принять во внимание то, какого рода информация поступала правительствам зарубежных стран от своих шпионов, то можно если и не пересмотреть предвоенную историю, то добавить к ее пониманию важные штрихи. Скажем, к пониманию Мюнхенского предательства, когда Англия и Франция отдали Гитлеру Чехословакию, хотя СССР был их союзником и вместе с ним они могли Чехословакию элементарно защитить. К пониманию позиции Польши (имевшей в СССР мощнейшую шпионскую сеть), той самой Польши, которая отказалась от помощи СССР в предстоящей войне с Германией. К пониманию позиции Англии, не заставившей Польшу заключить этот союз, и тоже отказавшейся от союза с СССР. Сами посудите, ну кому нужен был этот союз с «колоссом на глиняных ногах»?? Можно понять, почему в Европе Польшу, в военном отношении, считали сильней СССР, можно понять, почему Финляндия, в стремлении захватить Карелию и Кольский полуостров, спровоцировала войну с СССР?
И, как точка в теме, цитата.
Британский профессиональный разведчик и историк Лен Дейтон сообщает, что ни одна западная разведка или штаб не верили, что Советский Союз устоит под ударами немцев больше нескольких недель: «Подобная уверенность имела под собой достаточные основания. Как только стало известно о начале операции «Барбаросса», практически все до одного военные специалисты предсказали скорый крах России. Американские военные эксперты рассчитали, что Советский Союз продержится не больше трех месяцев. Черчилля засыпали такими же неточными прогнозами: фельдмаршал сэр Джон Дилл, начальник Имперского генерального штаба, дал Красной армии всего шесть недель. Посол Великобритании в Москве Стаффорд Криппс считал, что она продержится месяц. Самыми неточными были оценки английской разведки: она считала, что русские продержатся не больше десяти дней». Видимо, Великобритания на своих разведчиков денег не жалела.
Но, что в данном случае курьезно. Ведь формально анализ Скотта абсолютно точен, но только опережал события на 50 лет, когда в СССР защитников советской власти действительно не осталось.
Итак, что можно сказать об этом авторе и достоверности приводимых им фактов? Всю грязь об СССР, которую он мог в книге и донесениях привести, он привел, поэтому уж если он приводит что-то положительное, то этому надо, безусловно, верить, - такой не обманет!
Темпы
Не это меня удивило в первую очередь, но с этого я просто обязан начать.
Я, разумеется, знал о Магнитке больше, чем большинство моих читателей, – бывшая профессия обязывала. Я даже однажды заехал на ММК в командировке и быстро порешал вопросы в конторе комбината (а потом пять суток просидел в Магнитогорском аэропорту из-за нелетной погоды в Волгограде, куда мне было нужно). Но дело не в этом, я почему-то до этого Скотта никогда не наталкивался на историю строительства Магнитки, а она мне очень близка. Ведь и я, правда, с середины строительства, попал на строительство металлургического завода в точно таких же климатических условиях.
(продолжение следует)
Начало:
|
|
