Неспокойно спалось известному столичному политологу этой душной ночью в его именной палатке на Селигере. Его мучила огромная луна, вызывая ассоциации с так ярко описанными Булгаковым кошмарами Понтия Пилата. Ещё одним фактором были вечерние сомнения, не стоит ли перекроить суть завтрашней лекции. Изначально он хотел плавно подвести юных душой и телом «комиссаров», терзаемых беспощадными слухами о прекращении финансирования, к идеи отказа от фальшивой западной демократии в пользу твердой по-отечески прямой власти истинно православных офицеров госбезопасности и следственного комитета, лишь одних ведающих душу народа. Но слова нацлидера о пользе многопартийности и вреде православного комсомола и о том, что могут быть и факты незаконных преследований за гражданскую позицию заставили корректировать тезисы: неужели опять поворот к мягкожопой политике компромиссов, или этой обманный финт? терзался весь вечер бывший депутат, получивший после декабря как подачку пустой фонд, но обнадеживаемый слухами о месте в Совете Федерации. И приснился ему сон.
«Стоял май 2013 года. Президенту США доложили, что части, верные президенту Сирии Башару Асаду, выкатили на позиции вокруг аэропорта бочки с отметкой зарин. Медлить нельзя, подумал Митт Ромни, я должен показать, что я не мямля каким был Обама. Он поднял трубку прямой связи с Пентагоном: поднимайте наших ребят в Рамштайне, надо готовить десант в Дамаск – арсеналы химоружия должны быть под контролем. И вообще – эта сирийская оперетка слишком затянулась – так точно, сэр». Но тут в Овальный кабинет почти вбежал секретарь Совета национальной безопасности. «Тревожные новости из Москвы, сэр. – Демонстранты штурмуют Кремль? (Из утренних новостей президент уже знал, что тысячи демонстрантов, отмечая годовщину стычки с полицией около Кремля, они называли этот день – «Днём борьбы народа», скопились в центре русской столицы). – Нет, сэр, но начинаются репрессии как у Сталина – известные правозащитники Людмила Алексеева, Сергей Ковалев и Лев Пономарев вызваны к следователю – их обвиняют в отказе регистрироваться агентами США. Тут президент понял, что настал его час стать истинно великим: Свергнуть ещё одного ближневосточного царька и отдать все плоды победы Катару – это одно, а остановить русскую тиранию – это совсем другое, это место во всех учебниках. И сделал новый звонок в Пентагон: «Сирия подождёт. Отправляй ребят в Москву, надо защищать демократию».
Бригадный генерал выступал перед строем десантников на базе Рамштайн. «Обезьяны, вам выпала задача защитить русскую демократию и спасти замечательных людей. Русская политическая полиция хочет арестовать диссидентов. Людмила Алексеева ещё юной девушкой защищала при коммунистах рабочих. Лев Пономарев трижды был в тюрьме за то, что выступал против убийства войсками на Кавказе детей из огнеметов. Вперед, по машинам, или вы хотите жить вечно».
Когда над Кремлем внезапно зависли огромные десантные вертолёты, на это неотрывно смотрели и полк ОМОНа на Манежной площади и тысячи демонстрантов, уже сутки заполнявших Тверскую и Большую Никитскую улицы. Каратели – подумали демонстранты, сжимавшие плакаты «Свободу узникам Болотной». «Спецназ дали в подкрепление» – подумали омоновцы. И тут над Кремлем поднялся звездно-полосатый флаг. Командир полка ОМОНа понял, что в любом случае надо удерживать инициативу и отдал четкий, но туманный приказ: «приступить к выполнению задачи по охране порядка на территории временного контроля оккупационных сил!». Но тут к нему сзади подбежал какой-то майор и хватанул дубинкой по голове, на которой вместо шлема был лишь кокетливо сидевший на ухе черный берет. «Предатель, сука, он за Болотную обманом трехкомнатную квартиру получил, милиция с народом!!!».
Через 6 часов председатель координационного совета революционных сил Ксения Анатольевна Собчак потребовала от контингента миротворческих сил передать занятые ими объекты под контроль частей Народной Добровольной Гвардии, а также передать – для справедливого правосудия – задержанных ими членов преступной путинской группировки. Переговоры о распределении зон ответственности и патрулирования с американским бригадным генералом вел свежеиспеченный командующий Доброгвардии в новеньких генеральских погонах. Посмотрев на него внимательно американец, увлекавшийся во время учебы в Вест-Пойнте римской историей, вспомнил слова Октавиана Августа про нового императора Тиберия: «Бедный римский народ, в какие медленные челюсти он попал!».
И тут московский лектор проснулся. И к своему ужасу понял, что обоссался.
|
|
