Одиннадцать задержанных блокировали двери автозака, ее так и не смогли закрыть. Полицаи начали просить подкрепления по рации, в свалке вышибли окно автозака. На полном ходу автозак врезался в машину с номерами спецслужб. Задержанные ликовали.
В Тверской ОВД меня затащили первую. В знак протеста против избиений и насмешек, я предупредила ораву ментов:
"Еще одно слово, и я переверну трибуну".
- Какую? - не поверили захмелевшие от наслаждения враги.
- Ту, на которой памятник.
Под недоверчивое молчание я прошла к трибуне для молчаливого выступления. Татьяна помогла ее перевернуть. Памятник некоего героя СССР, окруженный иконостасом Берий и Дзержинских, падает и медленно разбивается в куски. Мне в голову отскакивает массивный цветочный горшок, но голова, вся в синяках, уже не чувствует боли. Насмешливые речи умолкли, столкнувшись с реальным делом. Ведь это живому полицаю хоть плюй в глаза, он утрется от пощечин и промолчит от стыда, что его ударила женщина. А глиняную морду не утрешь и не склеишь!
Талантливый агитатор Вера Лаврешина вежливо спросила ментов: а чем знаменит этот герой, что вы о нем знаете? Никто не смог ответить.
Позднее ей предложили работать в системе МВД. Задержанной, которой они вломили по виску, они же предложили погоны за ее острый язык...
Через минуту нас по отдельности увели вниз, продолжая работать кулаками уже в клетке. "Вы что, бессмертные, что ли?" - философствовал горилла в форме, держа меня за волосы.
Мы оказались в одиночных камерах без окон и вентиляции. Забрали абсолютно все кроме пальто, на которое позволили лечь, расстелив на полу. Очки отняли: в них стекло. Уже потом, выпуская, нас побили в третий раз, поскольку мы требовали вернуть газовые баллончики. Даже выпуская, нас лишают оружия самообороны, чтобы добить на улице.
Лежа в этой камере, я даже не отворачивалась от слепящей лампы - хотела скорее потерять сознание. Голове, изломанной кулаками, больно было лежать на тонком пальто, ребра скручивала духота. Молодая женщина, проводившая личный обыск, даже не хотела прикрыть дверь, раздевая меня - сказала: "Душно же!" Ей было душно пять минут провести там, куда нас запирали на долгие сутки!
Я обливала лицо и волосы водой из бутылки, но не пила. В доме врага не пьют и не едят. Вспоминала победы этого апофегея. Двери заблокировали, стекло выбили, сбили чекистский автомобиль. Но главное - сюда не сунулась Каретникова. Ранее Анна Каретникова уже два раза являлась в ОВД оскорблять нас и заниматься стукачеством, выдавая наши фамилии ментам. Каждый раз она приводила с собой команду "правозащитников", которые не участвуют в протестах и являются в ментовку только для усмирения отказников.
Гуманный журналист Зоя Светова, полупьяная Любовь Волкова из ОНК (отказавшаяся назвать свою фамилию) - каждая из них стремилась навязать нам адвоката, мотивируя это тем, что: 1) этот адвокат негосудароственный и потому ему следует бесправно подчиниться, 2) мы, юристы - просто безмозглые радикалы, не умеющие себя защитить.
Тактику отказа от показаний они пытались представить как незнание законов. Это насилие не останавливалось ни перед решеткой, ни перед лицами других ошеломленных задержанных. Вот примеры того, как они отвечают на вежливое: "Спасибо, но у нас своя линия защиты".
31 декабря - 31 января.
Каретникова: "Так вот же они - Низовкина и Стецура! Как, разве тут еще кто-то сидит?! (доказательство, что она шла намеренно к нам по вызову). Отказываясь представиться, вы оскорбляете людей! Мы тратим на вас свое время, но вы отбиваете желание вас защищать! Ничего, потом поумнеете! (Мой вопрос: "Кто вас направил сюда?") Фе-Эс-Бе!!!"
Волкова: "Мы правозащитники (мой ответ: "Мы тоже") - и вы обязаны относиться к нам не как к милиции. Тихо! У вас нет мозгов! Чего вы добьетесь? (Мой вопрос: "Как ваша фамилия?") Моя фамилия?! Моя фамилия - Стецура!" Светова: "Мы тратим на вас свое время! Ваша борьба - полная чепуха! Чего вы добьетесь?"
И только Сергей Зильберман, юрист, как порядочное исключение: "Я отказываюсь представлять их интересы. Я уважаю их самостоятельные убеждения".
И это люди, которым аплодируют ничего не подозревающие узники! Эти люди из госкорпорации ОНК регулярно являются к уже избитым оппозиционерам с пакетом печенья и хамством на устах, ласковые только с покорными, вслух сотрудничают с ментами, но даже у них вызывают брезгливость. Как защититься от них на территории насилия?
Вчера нам удалось убедить товарищей не вызывать Каретникову. Но победа была неполной. Нас было только четверо в отрицалове - мы, Вера Лаврешина и еще один человек, но последнего увели и, видимо, заставили предъявить паспорт в отдельном кабинете. Большинство сдавало паспорта пачками. Почему так поступает народ, успешно блокирующий автозак, решительный и разгневанный? Народ из партии, которую нельзя называть?
А дело вот в чем. В обществе живет стереотип: война заканчивается за дверями отдела полиции. Смелы на площади, но в отделе думаем только о том, как вернуться домой. Считаем, что на миру и смерть - ДА, СМЕРТЬ! - красна, а в отделе надо слушаться ментов и продажных адвокатов, потому что, видите ли, там воевать бесполезно. Но это неправда. Сейчас мы впервые ниспровергли памятник. Идол полицаев, хоть и герой СССР, звонко рассыпался, погребая под собой их скотскую безнаказанность.
Выводы, окончательно обдуманные в этой камере. Долой болото и митинги со шмоном через рамочки. Долой "защиту" от юристов-коллаборационистов. Организуем сеть юристов, которые терпят те же побои, что и подзащитные товарищи, оказывая им поддержку на месте, готовы быть в их числе. Как врачи на фронте - кого лечишь, с тем рядом и умирай. И будем продолжать борьбу в клетке, в газовой камере и под кулаками горилл в камуфляжах. Если в душной тишине, без телекамер, без друзей, хотя бы один палач видит твое сопротивление - значит, твоя победа скора, а твоя сила бессмертна.
PS. Нервно пишущие менты спросили Веру: "Как пишется слово ПОСТАМЕНТ?" Она хотела ответить: "Проверяется словом ПЬЕДЕСТАЛ". Но подумала, что поста-менты откажутся писать в протоколах столь матерное слово...
Надежда НИЗОВКИНА
ЧЕРНЫЙ ВТОРНИК И ТВЕРСКИЕ ТВАРИ
Пишу о том, что не все видели - на скоростях сменялись декорации, герои и твари. Декорации были в трех актах: ЦИК, автозак, актовый зал. Четвертый акт - вакуум, в который закинули меня и Надежду Низовкину. Суровая, скупая плата за бюст героя Советского Союза Шурпенко.
Возле ЦИКа было две стороны акта. Лицевая - на удивление всех героев им дали развернуть растяжку "Остановим диктатуру", а только потом начали месить. Нацболы говорили, что ментам надо было заснять видео с картинкой. Было сделано. Затем аккуратно и стремительно всех стало засасывать в дырку между автозаками. А там, за дыркой, всех встречали от души.
Резкий контраст - синяковая изнанка для каждого.
Второй акт, главное месилово. Лицевая сторона - внутри автозака, передовая в предбаннике. Благодаря слаженному напору людей изнутри удалось добиться: 1) к нам больше никого не засунули, 2) решетку не удалось закрыть, 3) из-за этого не удалось побить вволю парня в ногах (Евгения Попова), 4) нервоз из трех человек в предбаннике привел к ДТП, причем замесили какую-то вип-тачку с гэбэшными номерами, 5) пострадал сам автозак - мент в процессе борьбы выдавил своим задом боковую раму. Передними конечностями он бил по моим пальцам на решетке, а потом по Надиной голове.
Буря возмущения внутри автозака полностью распахнула двери решетки. Поэтому виновника быстро сменили незапятнанные гориллы. Они озверело стали заминать все назад, за решетку. Я удерживалась ровно посредине - когда давили на решетку, можно было только приплюснуть туловище. Наконец нескольким обезумевшим ментам удалось впихнуть меня по частям.
Решетка захлопнулась. Надя осталась с другой стороны, наедине с ментами. Спасало то, что мы ехали на нервах, удирая с места ДТП, с выбитым стеклом, которое держали менты, чтобы не позориться перед журналистами.
Действие третье - актовый зал. И здесь была лицевая и изнанка. Лицевая - пристойно и спокойно уже совершенно другие хари тащили нас в актовый зал, молча оформляли нейтралов (тех, кто не отказывался сдавать паспорта). Все это совершенно молча, с минимальным давлением на сомневающихся. Одного из таких молча увели в неизвестном направлении. А когда все нежелательные зрители были освобождены, остались мы с Надеждой и Верой Лаврешиной. Началось мщение за отказилово.
Питомцы ТвАрского ОВД провокациями добились от нас низвержения трибуны с идолом. В прямом смысле. Мы снесли вместе с трибуной бюст вышеупомянутого героя СССР. Прибежал разъяренный начальник беременного вида, ткнул пальцем в Надю, ее утащили за решетку. Пришлось устроить бунт, накинуться на ментов с требованием, чтобы задержанных не разъединяли.
Начальник вернулся, и его перст повторил оперцию. Амбал схватил меня за свитер и как-то не понимал, почему я иду быстрее, чем он меня тащит. Он понял, когда я захлопнула перед ним решетку. От неожиданности решетка отскочила назад ему в морду, и Надежда стала ее открывать силой. Амбал от такой неожиданности приобрел не только дар речи, но и интеллект. Запихивая нас шеей в угол, прибивая к стенке, он орал: "Вы что, бессмертные, что ли?" Какой-то испуганный мент стал спешно оттаскивать соратника.
И последний этап - силовое швыряние в одиночки из вакуума. Почти сутки без воды, туалета и воздуха. После объявления голодовки через полчаса - сладкий воздух свободы, мягкий снег и мирные люди на улице.
Всю эту вакуумную ночь Вера мужественно несла правозащитно-экологическую вахту. Сначала несколько часов ее провоцировали свежие силы питомцев, но постепенно они отмякли, и действо переросло в пресс-конференцию, которую задержанная давала своим мучителям. Это напоминало вещание с креста.
Наша невосполнимая потеря - ТвАрское ОВД заглотило два газовых баллончика. В порядке самообороны ментов на следующий вторник. Будет ли он еще чернее, зависит от сплоченности. Их и нас.
Татьяна СТЕЦУРА
|
|
