На выборах депутатов МосГорДумы 4 декабря десять активистов НБП, и в их числе автор статьи, работали наблюдателями со стороны КПРФ – партии, с которой нас связывают проверенные временем и делом союзнические отношения. Уже к вечеру дня голосования я изменил своё отрицательное отношение к российским "выборам" на резко отрицательное.
Назвать эту комедию выборами, конечно, нельзя. Те, кто возмущается всевозможными нарушениями во время "предвыборной" агитации, во время голосования и при подсчёте голосов, не понимают простой вещи: выборы в эРэФии не могут быть честными.
Для путинской банды удержание власти является вопросом выживания, а честные состязательные выборы для них такой же кошмар, как для палача – поединок с приговорённым. Члены ОПГ "кремлёвские" не могут подвергать себя даже минимальному риску потерять власть. Ведь утратив власть, они со стопроцентной вероятностью утратят и свободу, а, возможно, и саму жизнь.
Для того, чтобы ответить за десятую долю свершённых ими преступлений, не хватит жизни. Не случайно павловские-гудковы и прочие реакционеры любят порассуждать о том, что "власть должна защищаться" – т. е. защищать себя от народа!..
А потому нарушения – это такая же неотъемлемая составляющая россиянских выборов, как для рыбы – жабры.
Я "наблюдал" на участке № 303 в районе Восточное Дегунино. Впрочем, этот участок ничем не отличался от множества других. Те же неопрятные дамочки в составе "избирательной комиссии", чьими руками с плохим маникюром вершится судьба народовластия. Те же нарушения, без которых выборы попросту НЕ МОГУТ быть проведены. Всё то же, что и везде …
Первое, на что я обратил внимание, вступив в права volkisher beobachter (народного наблюдателя), были кабинки для голосования. Закрытые только с трёх сторон, они предоставляли всем желающим широкие возможности надзора за правильностью выбора голосующих. На моё замечание глава участковой избирательной комиссии ответила, что такие кабинки установлены по всей Москве.
Я не стал настаивать на закрытии участка и установке новых кабинок, решив подождать дальнейшего развития событий, тем более что прочие "наблюдатели" меня не поддержали. Вообще непонятно было, какого чёрта они явились на избирательный участок, не имея намерения исполнять свои гражданские обязанности.
Активность наблюдателей (за исключением автора этих строк) на протяжении всего дня голосования была нулевая. Две старые перечницы-единоросски болтали о том, о чём всегда болтают старухи на лавочках. Узкоглазая девочка от "партии жизни" пребывала в поэтической дрёме, время от времени трогательно похрапывая. Нашист в красно-белом балахоне (наблюдатель от "партии сосальной справедливости") то болтался по школе в обществе своей "соратницы" (в одном здании было два избирательных участка), то, спрятавшись в классе, где лежала верхняя одежда членов избирательной комиссии, хомячил котлетки, которые ему заботливо завернула мамочка. Он, кстати, явился с полуторачасовым опозданием и не присутствовал при ритуальном осмотре урн, однако был допущен к "наблюдению" наравне со всеми остальными. (Забегая вперёд, скажу, что меня позабавило, как сей представитель грозной антифашистской группировки, парившийся в помещении в "форменном" балахоне, перед уходом переоблачился в лоховской пуховичок поносного цвета. Видимо, эти ребята побаиваются позиционировать свою политическую ориентацию.)
Весьма примечательной была динамика активности избирателей. С восьми до половины двенадцатого утра посетителей было немного, и в основном это были хорошо выдрессированные старым режимом пенсионеры. Правильно – хоть с пустым брюхом, в дырявых ботах и ветхом "пальте", но – "усе на выбора!".
С половины двенадцатого до двух был всплеск активности; избиратель немного омолодился, и пришёл даже юноша, голосовавший впервые. За гражданское мужество ему подарили блокнотик.
Затем наступило очередное затишье – до вечера. В итоге проголосовали около четверти зарегистрированных избирателей. Правда, мне не понравилась одна сущая мелочь. Часто избиратели по-семейному заходили в кабинки по двое, а то и по трое, а иные и вовсе чирикали в бюллетенях, опершись на урны. Великодушные членши избирательной комиссии не обращали на это внимания. Я же решил, что таким образом нарушается принцип свободного и тайного волеизъявления, и составил соответствующее заявление.
Я написал его предельно корректно и по всем правилам, но председатель участковой комиссии отказалась его принять, а почему – так и не смогла связно объяснить. Вернее, она и её заместитель выдвинули две взаимоисключающие версии, объясняющие невозможность принять моё заявление: а) слепым, криворуким и парализованным избирателям нужно помочь сделать исторический выбор, и пусть лучше им помогут родственники; б) я должен переписать заявление, указав, что участковая избирательная комиссия, (и в первую очередь – я, её член с совещательным голосом) преступно закрывала глаза на вопиющее нарушение законодательства о выборах.
Но главную вину я, повторюсь, должен возложить на себя. Пока я разбирался с избиркомовками, нашист очнулся от спячки и просёк, что тут типа кипиш мутится, и решил защитить российскую демократию от коммуно-фашистских наветов.
- Нет, а я не знаю, ну а ты тоже мог подойти и, типа, сказать, что нельзя вместе заходить, - предположил юный сурковец.
- Молодой человек, - ответил я, - во-первых, мы с вами не знакомы, а потому извольте говорить мне "вы"…
- Ну, "вы"… - послушно сказал мальчик.
- А во-вторых, я вас не спрашиваю, отойдите.
Моральное удовлетворение от опускания "нашика" было единственным положительным моментом во всей этой истории. Заявление от меня так и не приняли, хотя оно касалось самого ничтожного нарушения.
Подсчёт бюллетеней дамы-избиркомовки провели на глазах наблюдателей – правда, наблюдатели были удалены от места этого священнодействия метров на пять. Разумеется, на моём участке № 303 "победила" партия власти и её кандидат-одномандатник. Как и на сотнях других.
Мы возвращались на зелёной "Ниве" Петра Милосердова, нашего кандидата – шестеро в одной машине, где и четверым покажется тесно. Уважаемый кандидат и его уважаемые наблюдатели обсуждали выборы и избиркомовских фальсификаторов. Оценки, даваемые ими путинской "демократии", отличались понятной русскому человеку изысканной образностью. Все пришли к единому мнению, что "это последние выборы – следующие будут происходить на улице".
|
|
