Урок был усвоен хорошо. Несколько часов, проведенные мною 1 ноября на заседании «Открытого форума» на тему «Россия и революции», доказали это с полной неопровержимостью.
О революции разговор шел в дворцеобразном отеле «Саввой», в чем трудно было не уловить своеобразную иронию. Общество было подобрано блестящее: Гарри Каспаров, Григорий Явлинский, Глеб Павловский... Блистал и Геннадий Зюганов, но лишь своим отсутствием, хотя в списке приглашенных он значился. Очевидно, главному коммунисту страны тема разговора была неинтересна - вот если бы «Россия и православие»...
А вот говорили эти господа совершеннейшую, пардон муа, чушь. Не все, конечно, но многие. Вдаваться в детали у меня нет ни желания, ни возможности: я все-таки пишу не репортаж. Задача передо мной стоит совершенно иная: указать на господствующие в современном интеллигентском сознании мифы о революции - и попробовать их развенчать. Итак, начнем.
Домохозяйке простительно сказать, что она против революции, поскольку это - кровь и насилие. Но от человека, имеющего хоть какое-то отношение к общественным наукам, поневоле ждешь несколько большей глубины суждений. Научный подход требует по возможности абстрагироваться от личностных оценок, и ни в коем случае не осуждать какое-либо общественное явление лишь потому, что оно не вызывает симпатий у исследователя.
Даже если бы революция была неотделима от насилия, она и тогда заслуживала подробного рассмотрения: причины, движущие силы, этапы, породившие революцию проблемы и та степень, в какой она их разрешила, затем - уже проблемы, порожденные самой революцией... Одним словом, для исследователя - настоящего, а не мошенника от науки - здесь еще долго будет непаханое поле.
И кто, собственно, сказал, что революция - это непременно кровь? Вот уже на протяжении десятилетий многочисленные авторы замечают: начинается революция обычно как праздник, карнавал, с музыкой и цветами. Звучат заверения, что вот именно эта революция станет особенной - обойдется без крови, террора и репрессий. Иногда так и получается. Но в большинстве случаев свергнутые господствующие (теперь уже - господствовавшие) классы не смиряются с поражением и берутся за оружие. Тогда-то поднявшаяся контрреволюция вынуждает революцию применить насилие.
Рассмотрим только один пример. Разве большевикам пришлось бы устанавливать в стране диктатуру партии (подменяющую собой власть Советов) и повсеместно применять репрессии - если бы не гражданская война, не белый террор, не покушение на Ленина, убийство Урицкого и других видных партийных деятелей? Подняв оружие против революции, белые тем самым предопределили советскую историю на многие десятилетия - фактически, до самого 1991 года.
Другая распространенная ошибка - противопоставление революции и эволюции. Автору этих строк нередко доводилось слышать от людей не только образованных, но и обладающих учеными степенями, что, дескать, революция - это насилие и зло, в то время как постепенные эволюционные изменения благотворны, и потому эволюция предпочтительней эволюции.
Разумеется, нужно быть идиотом, чтобы возражать против этого утверждения. Но нужно быть не меньшим идиотом, чтобы не понимать: революция только тогда и происходит, когда эволюционный путь развития становится невозможным. Ведь такое развитие возможно лишь в рамках определенной системы общественных отношений - уж простите мне этот суконный язык. Ну а если такая система выработала свой ресурс до конца - тогда что прикажете делать?
Взглянем хотя бы на Российскую империю образца января 1917 года. Куда она могла бы эволюционировать? В сторону парламентской монархии, по примеру Британии и скандинавских стран? Но, извините, где социальная база для такого парламентаризма? Ясно, что подобной базой могла бы стать только сильная, влиятельная, а главное - самостоятельная буржуазия. Но русская-то буржуазия всегда была слаба, зависима от мирового капитала и собственного государства. Именно потому русская Дума была на всем протяжении своего существования - с 1906 года по 1917 - политически бессильна, неспособна справиться с одним только Распутиным. А между тем аграрный вопрос не только оставался нерешенным, но никто всерьез и не собирался его решать; а между тем шла война, необходимая для буржуазии и бюрократии, но невыносимая для всех остальных слоев общества... Режим себя исчерпал - и к дальнейшей эволюции был неспособен. Ну а буржуазия намертво срослась с монархией, и потому была обречена пережить ее лишь на несколько месяцев. Так что Октябрь был предопределен еще в феврале - предопределен не чьей-то доброй или злой волей, а самой логикой событий.
А теперь для сравнения посмотрим на современный российский режим, который кто-то называет «принципатом Путина», а кто-то - «государством преемников» (впрочем, как говорила моя покойная бабушка, «хоть горшком назови, только в печку не ставь»). В настоящее время государственная политика состоит в том, что, вместо того, чтобы решать существующие проблемы, их откладывают «на потом», благо обилие нефтедолларов это позволяет. В результате государственная машина становится в принципе неспособной для решения каких-либо проблем - только для сохранения статус-кво. Как же поступит власть, когда общественные противоречия будут доведены до предела? Вряд ли я сильно ошибусь, если предположу, что она последует примеру Николая II - закручивая до предела гайки, развязывая войну для подстегивания патриотических чувств и меняя Коковцева на Горемыкина, и Штюрмера на Голицына. Итог будет совершенно предсказуем. Для будущей революции искренний государственник (говорю это без всякой иронии) Путин сделал гораздо больше, чем пьяный властолюбец Ельцин.
Наконец, еще одно возражение против революции можно назвать шкурным. Нередко оно звучало и на том заседании, с которого я начал разговор: «Как только начнется революция, нам всем кишки на штыки намотают». Звучит грубовато - зато красноречиво и вполне откровенно.
Не намотают, господа хорошие - если вы только сами к этому не вынудите. Революция вообще, как уже говорилось, не склонна к избыточному насилию - стреляет только тогда, когда не стрелять уже нельзя. Те же большевики даже царских сановников расстреливали с большим разбором, а теоретику монархизма, бывшему народовольцу Льву Тихомирову, позволили тихо умереть в 1923 году своей смертью.
Вот только, уж извините, есть у меня смутное подозрение, переходящее в уверенность, что вы именно вынудите революционные массы к насилию. Откуда это явствует? Да из этих же самых ваших слов. Если интеллектуал считает собственный народ кровожадными дикарями, которым лишь бы всадить штык кому-нибудь в живот - скорее всего, он и во время революции поведет себя соответственно, записавшись в интеллектуальную обслугу к какому-нибудь новоявленному Корнилову или Колчаку.
Ну а тогда уж - не взыщите...
|
|
