2029 год
– Опять! – горестно воскликнул Филипп Филиппович, – ну, теперь, стало быть, пошло, пропала матушка Россия. Придётся уезжать, но куда – спрашивается. Всё будет, как по маслу. Вначале запретят импортные продукты и товары, после отменят пенсии, введут карточную систему.
– Вы слишком мрачно смотрите на вещи, Филипп Филиппович, – заметил ассистент, ─ они теперь резко изменились.
– Голубчик, вы меня знаете? Не правда ли? Я – человек фактов, человек наблюдения. Я – враг необоснованных гипотез. И это очень хорошо известно не только в России, но и в Европе. Если я что-нибудь говорю, значит, в основе лежит некий факт, из которого я делаю вывод. И вот вам факт: полки в магазинах стали напоминать советские: консервы «Завтрак туриста», «Килька в томатном соусе», капуста квашенная, березовый сок и крупа перловая. Заводы все закрыли, зарплаты по полгода не платят, пенсии совсем отменили. Не угодно ли – бензин стоит миллион рублей литр, да и за миллион не заправиться. Спички, и те из продажи пропали. Я уже не говорю о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз суверенная демократия, – не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, после тридцати лет этой власти регулярно пропадает электричество? Разве Государственная Дума принимает законы при свечах?
– Да у них ведь, Филипп Филиппович, и вовсе нет свечей, они работают при керосиновых лампах – заикнулся было Борменталь.
– Ничего похожего! – громовым голосом ответил Филипп Филиппович и зачерпнул кружкой холодной воды из ведра. ─ У них есть теперь свечи. Это как раз те самые свечки, которые исчезли из всех храмов города. Спрашивается, – кто их попёр? Я? Не может быть Илья Яшин? Смешно даже предположить. Сергей Удальцов? Ни в коем случае!
─ Разруха ─ возразил помощник
– Нет, – совершенно уверенно возразил Филипп Филиппович. Вы, дорогой Иван Арнольдович, воздержитесь от употребления самого этого слова. Это – мираж, дым, фикция. Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе и не существует. Это вот что: если я, вместо того, чтобы работать, начну тащить из казы деньги, строить на них дворцы, покупать острова, яхты и самолеты, ─ в стране настанет разруха. Если я, у соседа отберу комнату вместе ее содержимым, а ему самому набью морду, у меня начнётся война. Вот когда каждый из них вылупит из себя всякие галлюцинации, типа реновация, импортозамещение, духовность и займётся чисткой сараев – прямым своим делом, – разруха исчезнет сама собой. Двум богам служить нельзя! Невозможно в одно и то же время скупать недвижимость по всему миру, держать ворованные деньги в иностранных банках, учить своих отпрысков за границей , обкрадывать здравоохранение, науку и образование и ожидать что в стране наступит изобилие, ─ это никому не удаётся, и тем более – людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор ещё не совсем уверенно застёгивают свои собственные штаны!
***
На экране в канун наступления Нового года, из-за отсутствия телевидения, из хриплых репродукторов, так называемых «Тарелок», по все стране прозвучал печальный голос президента: «Дорогие россияне! Наступает Новый 2030 год. Дорогие друзья! Сегодня я последний раз обращаюсь к вам, как Президент России. Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял, ─ я ухожу в отставку. Россия должна войти в новый год с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми. А мы — те, кто стоит у власти уже многие годы, мы должны уйти. Зачем еще 30 лет держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть президентом, и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее. Почему я должен ему мешать? И этот человек вам хорошо известен ─ Алексей Навальный. Я хочу попросить у вас прощения. За то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее.
***
А в это время у входа в Елиссевский гастроном в потрепанной телогрейке, горбясь и дрожа от холода, стоял давно не бритый старик:
— Месье, же не манж... Гебен зи мир битте... Подайте что-нибудь депутату Государственной думы...
Любопытные прохожие иногда недоверчиво спрашивали:
— Скажите, вы в самом деле были членом Государственной думы и ходили на заседания? Ах! Ах!
Некогда популярного руководителя фракции не узнавали и продолжали засыпать вопросами:
— Скажите, вы видели живого Жириновского? А Кобзон в самом деле был лысый? Ах! Ах! Какая тема! Высокий класс!
Гастроном был еще закрыт, но у его дверей выстроилась длинная очередь.
— Что дают? — спрашивали проходящие граждане.
В каждой очереди, всегда найдется один человек, словоохотливость которого тем больше, чем дальше он стоит от магазинных дверей. А дальше всех стоял сгорбленный седой старичок, в потрепанном пальто и шапке ушанке. В нем с трудом угадывался бывший мэр Москвы.
— Дожились, — скрипучим голосов вещал он, — скоро все на жмых перейдут. При мне в магазинах было все, а теперь муки в городе на четыре дня осталось.
─ А то не вы довели страну до такого состояния, ─ проворчал стоящий перед ним бывший министр обороны.
─ Все это из─за люстрации Навального. Забрали все подчистую, и выезжать запретили, ─ брюзжал бывший лидер бывших либеральных демократов.
Столица была охвачена продовольственным и товарным кризисом. Магазины, распродав дневной запас товаров в два часа, требовали подкреплений. Очереди стояли уже повсюду. Не хватало круп, подсолнечного масла, угля, бензина, хлеба и молока.
На экстренном заседании в Кремле нового правительства выяснилось, что распроданы уже двухнедельные запасы и предложили, до прибытия находящегося в пути поезда с продовольствием из Киева, ограничить отпуск товаров в одни руки — по пачке сахара и по полкило муки.
Первыми в очереди за сахаром стояли силовики, за ними члены бывшей администрации бывшего президента, бывшие депутаты бывшей Государственной думы и Совета федераций.
Когда из Елисеевского выкачали все запасы, экс-главный прокурор увел своих коллег в очередь другого магазина, кляня по дороге экс-главного следователя, который успел ухватить последнюю пачку макарон.
Бывший лучший пропагандист бывшего телевидения, тоже стоял в очередях не за продуктами, денег у него не было, и купить он все равно ничего не мог. Он кочевал из очереди в очередь, прислушивался к разговорам и записывал в блокнотик огрызком карандаша едкие замечания. Он собирал материал о настроениях в народе с надеждой у новой власти заслужить прежнюю работу, хотя бы на радио.
|
|
