Кроме 100-летнего юбилея Второй (+) Русской революции в эти дни исполняется и 28 лет со дня начала Четвёртой русской революции, или Революции Ельцина. Хочу напомнить те дни, чтобы было понятней из каких случайностей вырастают важнейшие события.
Но сперва необходимая предыстория. 13 марта 1988 года, в разгар Карабахского кризиса, в фактическом органе российского (самого реакционного) крыла КПСС газете "Советская Россия" была опубликована и тут же распространена ТАСС и перепечатана в региональной пресс как антиперестроечный манифест статья убеждённой сталинистки ленинградской преподавательницы химии Нины Андреевой "Не могу поступиться принципами". Среди прочего там обещались "перестройщикам" (т.е. сторонникам Генсека!) и кооператорам этапы в лагеря. Это уже был идеологический раскол партии власти.
Через три недели в "Правде" вышла неподписанная (т.е. установочная) ответная статья второго секретаря ЦК КПСС идеолога социал-демократизации КПСС Александра Яковлева "Принципы перестройки: революционность мышления и действий». Но видимо именно в тот момент стало ясно, что у «перестройщиков» и поддержавших их социальных групп, среди которых творческая интеллигенция была куда мощнее и влиятельней первых кооператоров и владельцев первых смешанных (советско-западных) фирм, созрело решение низвести КПСС до уровня нынешнего «ЕдРа».
30 сентября 1988 года Горбачёв избавляется от половины Политбюро. Через три недели публикуется решение о замене Верховного Совета СССР Съездом народных депутатов, построенном по «сословно-представительному принципу» Земских соборов (значительное число депутатов - по квотам от «гражданского общества»: 100 - от КПСС («красная сотня»), 30 - от Академии наук (в т.ч. Сахаров и Сагдеев) и т.п. вплоть до писателей и филателистов...). Съезд явно заменяет в роли советских «кортесов» ЦК. Выборы назначены на 26 марта 1989 года и они создадут в советском «парламенте» первую оппозиционную антикоммунистическую фракцию - «Межрегиональную депутатскую группу» (МГД) во главе с академиком Андреем Сахаровым, Борисом Ельциным, будущим «годовым» мэром Москвы Гаврилой Поповым, историком Юрием Афанасьевым и академиком Виктором Пальмом из Эстонии - всего было свыше 300 депутатов.
(Ещё через год низведение компартии будет почти завершено избранием Горбачёва президентом и заменой всевластного Политбюро консультативным «Президентским советом», а также притворно вынужденным согласием на создание отдельной компартии РСФСР, оттянувшей из российской части КПСС значительную часть противников перестройки).
Но вот как всё началось. 12 марта 1989 года «Демократический союз» Валерии Ильиничны Новодворской, который тогда был «бизнес-инкубатором» для будущей демократической многопартийности (шесть автономных фракций) и считался страшной «антисоветской» организацией, отмечал пикетом 72-ую годовщину Февральской революции (ДС был единственной организацией, считавшей себя продолжателем дела буржуазной революционности и отмечавшей Февраль с почтением. Акция была на площади Маяковского. Хотя Новодворская тогда дистанцировалась от опального номенклатурщика и популиста Ельцина, в раздаваемой листовке ДС было сказано и о поддержке Ельцина на выборах на Съезд.
(Пикет разогнали - ОМОН в бронежилетах, считалось "по южному варианту", похватав зачинщиков [тогда не было штрафов и судов, начальник райотдела милиции просто назначал 10 или 15 суток административного ареста] стал выпихивать людей в метро, и его забрасывали наменянными медяками).
И тут у начальства случилось первое помутнение сознания: Горбачёв решил слепить свой «правотроцкистский заговор», или, говоря языком якобинских трибуналов, «амельгаму» - из Новодворской и Ельцина.
16 марта объявляется, что на Пленуме ЦК создана комиссия из членов ЦК, которой было предложено «обсудить и дать оценку некоторым выступлениям члена ЦК КПСС Б.Н. Ельцина, которые противоречат политическим установкам ЦК, партийной этике и уставным нормам КПСС». Для весны 1989 года - угроза нешуточная: исключение Ельцина из компартии и объявление его деятельности «антипартийной» (ничем иным работа спецкомиссии кончиться не могла) отрезала его от огромного числа сторонников из числа низшего и среднего звена номенклатуры в рамках того, что потом станет «Демократической платформой в КПСС».
Сторонники Ельцина буквально взрываются. В субботу 18 марта проходит мощный митинг в защиту Ельцина в Зеленограде - тогда городе инженеров-электронщиков и программистов - очаге столичной революционности и опоре отважного борца с коррупцией следователя Генпрокуратуры Тельмана Гдляна («Хлопковое дело»).
На воскресенье 19 марта назначен митинг сторонников кандидата Ельцина в ЦПКО имени Горького. Организатор - малоизвестная группа «Российский Народный фронт», выступающая под андреевским флагов (триколор - ещё сугубо антисоветский символ монархии и власовцев).
Тут на начальство нисходит второе и последнее помрачение сознания: когда все собрались в парке, приходит «дядя Стёпа-милиционер» с извещением, что исполком Моссовета отозвал разрешение.
В этот момент парень и женщина - пара молодых лидеров РНФ оказываются «гениями минуты» - они предлагают собравшимся пройтись до Моссовета (Красный дом - ныне мэрия) и спросить о причинах запрета. И тысячи собравшихся идут на Крымский мост, начиная шествия. К ним присоединяется наэлектризованная толпа, устроившая «народных сход» у Дома художника.
И дальше я вижу, как начинается реальная революция - к шествию примыкают прохожие.
Мысли, что это начинает напоминать Петербург 22 января 1905 года или Будапешт 23 октября 1956 года, преследуют меня неотступно.
По Калининскому проспекту (Новый Арбат) уже течёт человеческая река, причём, громко скандирующая не просто здравицы Ельцину, но и зело поносные речи в адрес Горбачёва и ЦК КПСС...
Когда шествие втягивается на бульвары, мимо проносятся автобусы ОМОНа и грузовики. На Пушкинской - все поворачивают на улицу Горького (Тверскую) и доходят до Красного дома. Все в эйфории!
Оцепление ОМОНа стоит ниже площади. Возникает идея прогуляться до Кремля. Первый ряд ОМОНа - прорван. Но тут спешно прибывшие доверенные представители Ельцина начинают митинг. Побоище предотвращено.
Послушав на холодке еле слышные речи на тему величия Бориса Николаевича, усталый, но довольный народ начинает рассасываться. Но договариваются придти на это место во вторник 21 марта.
Перед уходом я вижу ещё одну историческую сценку - у памятника князю («под конём») сближаются две группы молодых людей из кампаний яростный антагонистов тех дней - «центровые» и «лимита» (дети работников, в 60-е годы «организационно», по «лимиту», как правило, после армии, набранных на московские стройки и заводские конвейеры).
В наших реалиях - это как «Русский марш» вклинился в выходящих из Соборной мечети. И тут ещё один «гений минуты» из молодняка восклицает: «.... и вместо будет голосовать за Ельцина!». Вместо драки в соседнем переулке (от патрулей подальше) - фронтовое братание: многолетняя «империалистическая война» перерастает в «гражданскую».
С того дня я о разборках между отпрысками новых москвичей («Понаехавших в Москву, Которая Не Резиновая») и отпрысками отпрысков (уже - «коренных») не слышал. А в 1992 в столице появились чеченцы (в том числе, партхозноменклатура и бандиты, выгнанные Дудаевым) и азербайджанцы, бежавшие от Народного фронта, и в Москве появился новый водораздел - с кавказцами, сплотивший москвичей и за пару лет «химически заместивший» эпидемический антисемитизм на не менее злостную форму кавказофобии.
Но я отвлёкся от революционной хроники. 21 марта вокруг Коня уже бушевало два несанкционированных митинга: с внешней стороны - радикалы, с внутренней - сторонники «перестройки перестройки» и помощи Горбачёву в реформах и борьбе с тёмными силами реакции. (Сейчас они были бы сторонниками «гибридной» теории Екатерины Шульман). С одной стороны - красные флаги, с другой - андреевские...
И тогда начальство посетило второе просветление (первое - отказались от силовых разгонов на Тверской 19 и 21 марта, что могло завершится Февралём 1917-го - побитые рабочие ЗИЛа, это не побитые аспиранты с Арбата, тогда ещё не выселенные на окраины из своих коммуналок скупщиками квартир) - сторонникам Ельцина было предложено спокойно митинговать в Лужниках.
И 25 марта - накануне выборов - первый стотысячный митинг, на котором уже была полная обойма вождей революции: Ельцин, Сахаров, Афанасьев, Попов, Гдлян, а также посланцы из революционных Армении, Литвы, Латвии, Эстонии, от «Руха»...
А через две недели устроили побоище в Тбилиси, поубивав женщин сапёрными лопатками... Впрочем, про комиссию по Ельцину мудро забыли.
Ещё один штрих. Митинг в Лужниках бушевал май и июнь 1989 года, став сердцем начавшейся революции.
В июне я разговорился с делегацией из Кузбасса, для которых московский «майдан» был как американский митинг за гражданские права для эмигранта из СССР в 70-80-е.
Шахтёры пребывали в типичном для российской провинции убеждении, что любой хоть немного выразивший несогласие, мог просто исчезнуть бесследно... Я предрёк, что через месяц у них будет то же самое...
Ответом был скепсис: увлечённый молодой московский интеллигентик с бородкой и тёртые, знающие жизнь работящие мужики... 11 июля 1989 года было уже через три недели...
А в середине июля депутаты из шахтёрских регионов, охваченных уже политической стачкой (за многопартийность), т.е. проверенные и просеянные обкомами «образцово-показательные» советские рабочие, вступили в Межрегиональную группу. И потом наверное ходили на семинары МДГ, где перед ними выступал ярый сторонник радикальных экономических реформ Юрий Лужков...
От редакции: Суды в СССР все-таки были. И, в отличие от РФ после ельцинской "революции", были они выборными. Административный арест назначался судьей районного суда, правда, не в полном процедурном объеме - судья давал административное наказание единолично, без заседателей. И штрафы, разумеется, тоже были. Скажем, в 1983 году за небольшую драку с милицией по алкогольно-политическому поводу мне был назначен штраф в 15 рублей именно таким образом - судья решила не портить жизнь студентам. Дали получить диплом. На распределении, конечно, отыгрались...
А.Б.
|
|
