Бомбардировка вакуумными бомбами школьного комплекса в Хассе (провинция Идлиб) и бои за Алеппо стали жутким послесловиям к блогам Носика А.Б. про Сирию. Но и без этого статья историка Александра Скобова «Носик и Стомахин» http://www.politexpert.org/material.php?id=57FA78B273B3F ставит очень важный вопрос - о принципиальной моральной возможности антигосударственного насилия, и не в качестве эксцесса, но как одного из вариантов оппозиционной деятельности.
Многие «народные» (иначе говоря, радикальные) правозащитники очень недовольны тем, что Правозащитный центр «Мемориал» не внёс Бориса Стомахина в свой реестр российских политзаключённых. Так получилось, что Правозащитный центр «Мемориал» в Эрэфии стал как-бы «домашней» «Международной Амнистией» - законодателем правозащитных «мод» и хранителем «правозащитного стандарта» [прямо вижу этот «платиновый метр»]. Причиной этого является то, что для статусных российских правозащитников любой прибегающий к насилию в политических целях, призывающий к нему или одобряющий его не может быть политзаключенным по определению. За этим стоит важнейшее обстоятельство – подспудное желание либералов-западников ассоциировать себя если не с «белой», то с «февральской» традицией.
В дискурсе такой традиции морально легитимно только и исключительно государственное насилие, осуществляемое на основе правовой процедуры: кроме хрестоматийного примера с девушкой, гопниками и вовремя случившимся рыцарем с травматом.
Альфой и омегой отечественного либерального восприятия истории является отрицание политического радикализма и вооруженного сопротивления режиму, представление о том, что все кошмары начались от того, что революционные вспышки и революционный терроризм погубили необходимые стране реформы.
Поэтому неприятие любых нынешних форм радикализма – это ретроспективная критика российских антимонархических и социалистических движений. В этой связи характерен спор вокруг стремления Петра Павленского поддержать «приморских партизан», прошедший буквально накануне частичного оправдания последних Верховным судом.
Поэтому за 6 мая 2012 года судили тех, кто пытался вытащить из-под ног бойцов спецполка избиваемых девушек, кто швырял пустыми пластиковыми бутылками и "сколол эмаль зуба" у бойца внутренних войск...
Их судили за это, потому что в нашей реальности 6 мая 2012 года демонстранты в принципе не могли расшвырять спецполк и под испуганный вой полиции и недомерков из ВВ "милиция - с народом!" многотысячной волной захлестнуть Кремль и Охотный ряд... а потом в пресс-центре "взятой" Думы Навальный, Немцов, Поткин/Белов и Удальцов не могли объявить о создании революционного комитета и о назначении на ноябрь честных и всеобщих выборов во Всероссийское Учредительное собрание... Ибо путь насилия и неповиновения - глубоко чужд...
А Россия - это не Украина, не Молдова, не Грузия, не Франция, не Пакистан, не Филиппины, не Бирма, не Индонезия, не ГДР, не Румыния, и не Сербия... Особый русский путь - он ко многому обязывает!
Необходимо понимание того, что, в отличие от Эрэфии, «Большой запад» (по обе стороны Атлантики) знал не только левые, но преимущественно именно правые диктатуры, вёл множество колониальных войн (а значит, вёл и интеллектуальные дискуссии с идеологами антиколониализма), пережил не только левые, но и либеральные революции.
Для западных культур античная и средневековая тираномахия и герилья – это героические страницы прошлого, а не «черные лебеди» (неожиданные событийные катаклизмы, в трактовке Нассима Талеба), раз за разом срывающие конституционные реформы просвещённых монархов…
Многие западные страны возникли в результате антиимперских или антифеодальных национальных движений и восстаний. Поэтому западные либералы и правозащитники от самой идеи революционного или антиоккупационного, национально-сепаратистского насилия в обморок не падают и сторонников такового из числа жертв политических репрессий не исключают.
Зато в Эрэфии очень не любят антиимперские и национально-сепаратистские движения, полагая их лишь источником политического хаоса и социальной архаизации.
И естественно, что «настоящая» «Международная Амнистия» признала бы Бориса Стомахина «узником совести».
Интересно, что новая генерация «народных правозащитников», не чувствуя своей принадлежности ни к традиции русской либеральной интеллигенции, ни к эпосу советского диссидентства, вырабатывают свои представления о допустимом самостоятельно. И здесь они оказываются в рамках «западных» представлений, ибо уже не ведут «войну с большевизмом», но с путинизмом, который они считают очень правой диктатурой.
Совсем в ином ракурсе предстало бы на Западе дело Носика. Прежде всего, его бы не судили за призывы убивать в Сирии, но отшатнулись бы он него как сейчас американские республиканцы от Трампа.
Но призови Носик в Израиле физически уничтожать израильских арабов, особенно детей ("будущих террристов") его ждала бы тюрьма. И смею надеяться, что сейчас, после бомбардировок Алеппо и Идлиба, пост Антона Борисовича воспринимался бы его самыми рьяными защитниками совсем по другому.
Необходимо отметить, что нынешняя фаза трансформации России, а именно переход от очередной имперской формы к национальному русскому государству (с «обременениями»), что и ознаменовала инициатива по законодательному оформлению "российской нации", создаёт как-бы два плана восприятия.
Один план – инерционно-имперский, которое делит общества по степени их вестернизированности. Это такое «античное» отношение – «цивилизовавшийся» варвар успешно интегрируется, отказавший «цивилизоваться» – враг существующего порядка. С этой точки зрения «докучливые» сирийские беженцы – такие же «унтерменши», как гастарбайтеры в российских мегаполисах. Хотя строго говоря, секулярные, неплохо образованные, знающие английский, трудолюбивые сирийцы – преимущественно бывшие жители больших современных городов – не уступят в вестернизованности значительной части населения России или Донбасса. Не надо судить сирийцев по египетской или палестинской «деревенщине».
Дополнительное ожесточение приносит то, что любой нынешний конфликт в духе вульгаризованной хантингтониевшины рассматривается как проявление «конфликта цивилизаций», как соседство «элоев» и «морлоков», смерть и страдания которых не только не вызывают сочувствие, но облегчение – как уменьшающие угрозы для уютной «белой цивилизации».
Другой план восприятия связан с вектором развития предпосылок для оофрмления национального русского государства. Этот процесс инстинктивно вызывает симпатии к этническому национализму народов, которые те или иные русские идеологические направления считают родственными и даже эталонными. Только одни выбирают в качестве образца израильтян (тут, что интересно, одновременно - и ультраправые, и либералы), грузин, а другие - сербов.
Поэтому от Носика и не отшатнулись с отвращением – евреи, дескать, ведут с арабами смертельный бой (всё время теракты!) и в этих условиях полемическая заострённость так естественна.
Ровно та же «политическая оптика» примиряет промайданные круги российских оппозиционеров с большим числом «сопутствующих потерь» в ходе АТО. Это ещё действуют установки времён Великой Отечественной – приемлемость в отношении Германии методов союзников, включая ночные ковровые бомбардировки городов, и красноармейские зачистки, и приемлемость огромной человеческой цены отвоевания Красной армией советских городов, которые вермахт превращал в узлы сопротивления.
Вот поэтому так отшатываются от Стомахина, «выдумывающего» страшную месть поработителям Ичкерии, и так спокойно созерцают реальные гекатомбы в Донбассе и Сирии.
|
|
