Прежде чем я перейду к главной теме, хочу отметить, что, когда общественно-политическая жизнь становится слишком литературной, это недобрая примера, большой наглый черный кот, неторопливо переходящий историческую дорогу. Мать покойного Максима, так напоминающая притоносодержательницу Веру Чеберяк, которую 100 лет назад отечественные черносотенцы сделали центральной фигурой в обвинении Менахема Бейлиса в ритуальном убийстве Андрюши Ющинского. Тогдашней "партии власти" это надо было, чтобы окончательно добить "системных либералов". Одновременно смерть ребенка в больнице после обморока во время игры последующее обвинение в зловещем убийстве невинного отрока — это уже дурная пародия на сюжет с царевичем Димитрием. И процесс Бейлиса, и превращение угличской трагедии в центральный нерв внутренней политики означали крах существовавшей тогда российской государственности и, соответственно, спровоцировали революции 1917 года и Смутное время. Когда пародийные повторения двух таких важных исторических сюжетов переплетаются, то, чтобы не услышать в этом тяжкую поступь Командора, надо очень постараться.
Но это лишь предисловие к основной теме. В эти дни исполняется 25 лет мирному восстанию Армении, вошедшему в историю как карабахское движение и запустившему цепь событий, с неумолимой логикой прикончивших СССР в три с половиной года. В феврале 1988 года произошло то, что всегда снилось советским правителям в их самых страшных снах — восстала национальная республика. Националистические выступления были и до этого: студенческие демонстрации в Грузии (за сохранение грузинского языка государственным), в Ташкенте, в декабре 1986 года в Алма-Ате (за право жить под руководством этнического казаха).
Подобные выступления всегда были за сохранение статуса пусть вассального, но национального государства в рамках советской империи.
Официально они трактовались как безусловно "антисоветские". Повод же к протестам февраля 1988 года был вполне "советский": руководствуясь "ленинским принципом о праве наций на самоопределение", советские трудящиеся Нагорно-Карабахской автономной области в составе Азербайджанской СССР приняли решение о вхождении в состав Армянской ССР. Все участники гигантских митингов и всереспубликанской политической стачки внешне выражали уважение компартии, лично Горбачеву и его политике перестройки. Совершенно не отдавая себе отчет в том, что своим выступлением они перестройку, понимаемую как политику контролируемых и постепенных социальных и идеологических реформ, пускают под откос.
Под его флагом впервые объединились (пока в Армении) и партийные кадры, и интеллигенция, и простой народ. Чуть позднее это станет прекрасным образцом для подражания для республик Балтии, Украины и Молдавии. Все тогдашние оппозиционеры со всего Союза просто обязаны были совершить паломничество в мятежный Карабах.
Дальше произошли события, к которым слово "впервые" подходит точнее всего. В конце февраля в Сумгаите впервые с 1944 года на территории СССР одни советские люди с изуверской жестокостью убивали других (до этого были только акты еврейского геноцида во время нацистской оккупации и украинско-польская борьба в западных областях). Впервые официальные советские республиканские власти фактически санкционировали этнические чистки — обмен населением. Впервые с 1956 года на территории СССР велись ожесточенные боевые действия между регулярными частями и отрядами боевиков.
Этот кризис привел к появлению в марте 1988 года письма Нины Андреевой — первому с середины 20-х годов публичному идеологическому расколу в КПСС. Либеральная русская интеллигенция в массе поддержала карабахское движение.
Во главе защитников карабахских армян прославились Галина Старовойтова и ультраперестроечное писательское объединение "Апрель" (в честь апрельского пленума ЦК КПСС в 1985 году). Лозунг объединения разделенной нации показался тогдашним русским либералам неоспоримо логичным. Хорошо, что через четыре года они не проявили такой принципиальности, требуя воссоединения с Россией массивов этнических русских. Иначе, кроме войны в Чечне, мы имели бы еще войны с Украиной, Казахстаном, Латвией и Эстонией.
При решении карабахского кризиса Горбачев мог использовать и принципы "советской социалистической демократии", и принципы полицейского государства. Советская демократия создавала возможность, например, выделив из НКАО азербайджанский анклав Шуша, остальную территорию поднять в статусе до автономной республики. Полицейские меры требовали стремительного ареста всех активистов карабахского движения как антисоветчиков, допустим, связанных с заграничной террористической организацией "Дашнакцутюн", поголовного исключения из КПСС и ВЛКСМ всех симпатизантов Карабаху. С симметричными репрессиями против азербайджанских кадров, замешанных в антиармянских выступлениях. И грозного постановления ЦК об антипартийных проявлениях в деятельности неформального объединения "Апрель".
Каждый из этих вариантов мог временно загасить кризис, но он требовал от властей действовать так, как будто СССР — это не империя, а социалистическая федерация, а КПСС объединяет страну идеологически. Поскольку в Кремле и на Старой площади (ЦК) отлично понимали, что на деле постзастойный Советский Союз — это просто очередная реинкарнация царской империи, а компартия — агломерат местных бюрократов — имперцев или националистов в душе), то политику проводили колеблющуюся. Для начала вообще упразднив в НКАО советскую власть, заменив комендатурой чрезвычайного положения во главе с Аркадием Вольским, подчиненным лично Горбачеву.
Отсутствие целостной политики при преодолении карабахского кризиса привело к тому, что он стал образцом для всех националистических и протестных движений в СССР, разжег очаги нескольких межнациональных войн, вынудил Кремль подавлять национальные выступления войсками — словом, в несколько лет похоронил и Советский Союз, и КПСС.
В результате Кавказ вот уже четверть века земля войны и этнических чисток. Окажись в тогдашнем Кремле нынешние его обитатели, я полагаю, что они сразу бы начали с массовых репрессий и показательных процессов.
Поскольку, в отличие от Горбачева, путинисты не могут взамен национализму предложить никаких реформ, никакой привлекательной для общества "общечеловеческой" идеи, то в таком случае тот трагический комплекс представлений, который сегодня ассоциируется в мире с Чечней, сегодня ассоциировался бы с Арменией.
|
|
