Парижские студенты буквально с булыжниками в руках встретили закон о контракте первого найма, объявив его нелегитимным. Информация о последних событиях во Франции заставляет задуматься, что же происходит в этой богатой, благоустроенной и так любимой нами стране.
Обертоны завистливого холуйства, присутствующие в интонации отечественных журналистов (“и так живут лучше нас, а еще и права качают”), только затемняют дело. В России многие привыкли к произволу работодателя. И журналисты здесь не исключение. Они могут бороться с абстрактным и далеким врагом: “оборотнями в погонах”, бюрократами, скинхэдами, но не с владельцем своей газеты и своим главным редактором.
“Демократия кончается на рабочем месте”. Многие предприятия в России функционируют по правилу: “Хозяина нужно любить. И любить только за то, что дал работу, да еще и кое-какую зарплату”. С этой позиции протесты студентов кажутся, по меньшей мере, странными, если не абсурдными, ведь им же хотят дать работу.
И все же, даже по данным официальных опросов, 68% французов выступает за отмену этого закона. Попробуем разобраться, что же происходит. Закон о контракте первого найма правительство Доминика де Вильпена разработало и провело через Национальную ассамблею за два месяца.
Это административный “продукт”, подготовленный “экспертами”, неизвестными широкой общественности. Его не представили на суд профсоюзов, потому что те вряд ли бы его одобрили. Официально он направлен на то, чтобы стимулировать французские предприятия нанимать на работу французскую молодежь, безработица среди которой якобы составляет 23%.
За что же так не любят французские предприятия свою молодежь? Или у них просто есть какая-то другая? Вот именно что есть. Китайская, польская, турецкая и т. п. Более дешевая и покладистая. Как в России, например. Поэтому если французская молодежь хочет получить работу, то она должна стать такой же дешевой и покладистой. И именно на это направлен закон о контракте первого найма.
Для французского работодателя контракт первого найма означает, что его можно в любое время разорвать. А если контракт ни к чему не обязывает, то его можно и подписать: “Бумага все стерпит”.
Для понимания реального смысла закона о контракте первого найма, ставшего поводом для социального протеста, скажем несколько слов о системе занятости во Франции. Это позволит понять место конкретного закона в трудовом законодательстве и его действительное экономическое и политическое значение как для доминирующих, так и для доминируемых.
Основу трудовой жизни Франции составляют два типа контрактов: постоянный контракт и временный контракт. В условиях существования безработицы, постоянный контракт выполняет несколько функций.
Во-первых, он является гарантией стабильного экономического положения, дает лучшие условия для карьерного роста, большие компенсации при увольнении и т. п. Иными словами, он является инструментом повышения или как минимум сохранения стоимости рабочей силы.
Во-вторых, постоянный контракт обеспечивает социальную защиту, т. е. минимизирует произвол работодателя, сдерживает эксплуатацию, а, значит — служит инструментом политической защиты. Постоянный контракт — это важнейший механизм, регулирующий трудовые отношения (экономический аспект). Как следствие, он выступает условием перераспределения общественного продукта в целом (политический аспект).
Временный контракт с точки зрения работника не имеет указанных преимуществ, однако он интересен работодателю, потому что снимает с него множество обязательств, позволяет вольно распоряжаться имеющейся рабочей силой и регулировать ее стоимость. Таким образом, за двумя типами контрактов стоят интересы разных социальных групп. Отсюда — популярность, легитимность и политическая сила каждого из типов контракта может служить показателем соотношения сил между доминирующими и доминируемыми позициями.
Еще одним значимым элементом, организующим трудовую жизнь во Франции, является система стажировок, которая в период либерализации и приватизации получила большое распространение. Многие выпускники вузов должны пройти 8-10 стажировок на различных предприятиях, прежде чем они сумеют получить постоянную работу. Работа стажеров оплачивается хуже, и они менее защищены социально. Система стажировок уже давно критикуется левыми политическими партиями и профсоюзами.
Стажировки оказались своего рода троянским конем в системе занятости. Они становятся эффективным инструментом социального демпинга со стороны работодателя, дают возможность требовать от работников лояльности, способствуют усилению эксплуатации (сверхурочная работа, работа в выходные дни, часто без дополнительной оплаты и т. п.). Распространенность системы стажировок, способствующих социальному демпингу — это показатель того, насколько сложившаяся система способна к воспроизводству.
С лета 2005 года правительство Доминика де Вильпена приняло несколько законов, существенно ослабляющих систему постоянных контрактов. Это закон о контракте новой занятости (CNE), затрагивающий работающих на малых предприятиях, закон о “старозанятых”, вводящий временную занятость для работников в возрасте от 57 до 60 лет, и, наконец, закон о контракте первого найма (CPE), распространяющийся на молодежь до 26 лет. Эти законы разработаны комиссией, работающей под руководством UMP и MEDEF. Можно сказать, что они готовят почву для либеральной реформы Трудового кодекса, которая намечена на 2006 год.
Закон о контракте первого найма — своего рода пробный камень со стороны правительства в сторону профсоюзов и наемного персонала вообще. Оттого борьба приобретает такие масштабы, и обе стороны так жестко стоят на своем. Почему для правительства так важно решить вопрос о занятости молодежи? Только ли забота о снижении уровня безработицы среди представителей этой возрастной категории движет сильными мира сего?
Сначала немного о статистике. Каков уровень безработицы среди молодежи и почему французское правительство заинтересовано в том, чтобы он был как можно выше? По заявлениям правительства уровень безработицы среди молодежи чуть выше 23%. Если бы это было правдой то, из 8 миллионов людей в возрасте от 15 до 24 лет было бы 1 900 000 безработных. Тогда от общего числа безработных Франции на долю молодежи приходилось бы 75%. Это означает, что среди других возрастных категорий уровень безработицы был бы очень низким, что на самом деле не так.
Дело в том, что уровень безработицы сильно зависит от возраста. Пятнадцатилетние совсем не ищут работу, потому что они еще учатся в школе. До двадцатилетнего возраста люди редко ищут работу, потому что учатся в лицеях, колледжах и университетах. В действительности уровень безработицы среди молодых, ищущих работу, составляет около 8%, что соответствует общему уровню безработицы в стране. Помимо всего прочего необходимо учитывать социальную дифференциацию молодежи.
Не все позиции оказываются под угрозой. Детям Буигов и Лореалей безработица вообще не грозит. В чем же интерес правительства, распространяющего миф о сверхвысокой безработице среди молодежи? Признание особого положения молодежи на рынке труда позволяет поставить вопрос об особом отношении к ней, о необходимости принятия особых мер и законов для ее трудоустройства.
Таков, например, CPE: его действительный смысл заключается в разрушении стабильной занятости и снижении стоимости рабочей силы. Акцентирование молодежный специфики представляет собой еще и способ оправдать финансовые льготы, которые правительство предоставляет частным компаниям, нанимающим молодых. Если же признать, что уровень безработицы среди молодежи такой же, как и в других возрастных категориях, то это, во-первых, свидетельствует о неэффективности принимаемых правительством мер, и, во-вторых, ставит на повестку дня вопрос о безработице в более общем виде.
Для более глубокого понимания сложившейся ситуации, необходимо перейти от описания непосредственно наблюдаемых практик к анализу ненаблюдаемых социальных условий, лежащих в основе этих практик. Если история социальной науки чему-нибудь учит, то только тому, что практики невозможно объяснить из них самих. Дело в том, что любое социальное действие не возникает ex nihilo или из себя самого, не порождается оно и “индивидуальным духом” или трансцендентальным субъектом. Напротив, для своей реализации оно нуждается в определенных социальных условиях и предпосылках.
Отсюда следует, что практики невозможно раскрыть, не реконструировав социальные структуры, которые их обусловливают. Мы можем понять те или иные практики (в том числе политические), лишь моделируя в исследовании определяющие их социальные структуры. Именно поэтому журналистика, стремящаяся к более или менее “художественному” или ценностно-эмоциональному описанию того, что дано непосредственно и наглядно, не в силах ничего объяснить. Она ограничивается лишь прямо фиксируемыми действиями и упускает из виду социальные условия, определяющие и направляющие эти действия. В социологии предпосылки и условия производства практик называются социальными структурами. То, что любая практика обусловлена структурой, означает: объяснить ту или иную практику можно, лишь поместив ее в системный контекст определяющих ее структур. Например, чтобы понять смысл матримониальных практик, надо знать, что представляют собой такие структуры как “семья”, “собственность”, “разделение труда” и т. п.
Закон о контракте первого найма отсылает нас к анализу структуры трудовых отношений в современной Франции. В своем современном виде она окончательно сложилась после Второй мировой войны. Это был период, когда во французской политике большим авторитетом обладали профсоюзы и левые политические силы. Влияние левых способствовало формированию трудового законодательства, довольно неплохо защищающего наемных работников. Трудовое законодательство — инструмент, закрепляющий своего рода обменный курс “труда” и “капитала”, т. е. определенные принципы распределения общественного продукта, и как следствие — отношение сил между доминирующими и доминируемыми.
Ставками политической борьбы между социальными позициями является не только установление благоприятных для себя принципов распределения ресурсов, но и закрепление этих принципов, создание механизмов, гарантирующих их воспроизводство во времени. Законодательство — важный механизм такого воспроизводства. Например, закрепленная в “Декларации прав человека” незыблемость частной собственности сегодня воспринимается как непреложная истина, хотя это такой же продукт истории, как и другие социальные установления. Послевоенная французская система трудовых отношений, сформировавшаяся в ходе длительной борьбы социальных позиций, закрепила законодательно и на уровне привычек повседневной жизни довольно благоприятные для наемных работников принципы распределения общественного продукта. Это выражается, прежде всего, в относительно высокой заработной плате и социальной защищенности работников.
Гарантом воспроизводства в историческом времени этих принципов распределения общественного продукта выступает, в том числе, французское трудовое законодательство. Структура трудовых отношений не есть продукт самостоятельного функционирования “объективных экономических законов”, как пытаются доказать либеральные экономисты. Это результат непрерывной политической борьбы. В силу этого трудовое законодательство не просто фиксирует стоимость рабочей силы, но и выражает соотношение сил, сложившееся в национальном социальном пространстве в определенный исторический момент. Отсюда, изменение трудового законодательства это не только легальное закрепление изменения стоимости рабочей силы, но и показатель баланса сил между социальными позициями. Этот баланс имеет динамический характер, он не устанавливается раз и навсегда, но производится/воспроизводится практиками активных участников социальной борьбы. Французская система трудовых отношений, где важное место занимают постоянные контракты, не может быть изменена в одночасье.
Людей, имеющих постоянные контракты нельзя просто уволить. Для частных предприятий это проблема решается путем вывоза предприятий. Но для государственных учреждений это невозможно. Нельзя вывезти в Азию школу или больницу. Нельзя изменить стоимость рабочей силы тех работников, которые уже имеют постоянный контракт. Но можно создать систему, при которой рабочая сила новых работников будет существенно ниже. В данном контексте “молодежь” — это просто “новые наемные работники”.
Вводя закон о контракте первого найма, французское правительство начинает демонтаж прежней системы трудовых отношений и пытается ввести новую. Как отмечалось выше, современная французская система трудовых отношений сложилась после Второй мировой войны. Это был благоприятный экономический период — “славное тридцатилетие”, как его называют во Франции.
Развитие экономики означало создание большого количества новых рабочих мест, в том числе и в общественном секторе. Одновременное рекрутирование значительного числа работников приблизительно одного возраста означает, что все они уйдут на пенсию тоже приблизительно в одно время.
В 2007—2008 годах многие из тех, кто начал работать в этот благоприятный период (поколение беби-бума), должны уйти на пенсию. Вот, казалось бы, и решение проблемы постоянной занятости для безработной молодежи! Однако либеральное правительство вводит закон, фактически закрепляющий “временность” молодых (на самом деле — новых наемных работников как таковых).
Основная ставка борьбы вокруг закона о контракте первого найма заключается в изменении (интерес правительства) или сохранении (интерес наемных работников) целостной системы трудовых отношений. Это означает, что во Франции мы наблюдаем борьбу за установление “обменного курса” между трудом и капиталом, т. е. борьбу за базовые принципы распределения общественного продукта и как следствие — за всю систему позиций социального пространства.
|
|
