Вместо предисловия. После расстрела Дома Советов в 1993 году даже безоговорочно поддерживавшие Ельцина журналисты стали писать его титул – «президент» - с маленькой буквы. До того писали с большой, гордясь новой демократией, а после расстрела стали писать с маленькой. Они всецело поддерживали Ельцина, они ненавидели защитников Дома Советов, - но писать «Президент», как раньше, было попросту невозможно: высокий титул был испачкан грязью и залит кровью.
Работая над этой статьей, я поймал себя на схожем ощущении.
После фактической оккупации Москвы, после нелепых зверств ОМОНа 6 мая на Якиманке, после трех дней полицейских бесчинств по всему городу, после циничного издевательства над страной, после чудовищной инаугурации (так, как новый президент, в Москву прошлый раз въезжал разве что Наполеон в 1812 году; даже Гитлера в покоренных странах кто-то, но приветствовал), - мне было неловко писать фамилию «Путин» с большой буквы.
Да, грамматика требовала писать ее именно так, - так же, как в 1993 году она требовала писать с большой буквы слово «президент».
Грамматика требовала, - а рука не поднималась.
И я подумал: зачем насиловать природу?
Друзья, а давайте отныне писать слово «путин» с маленькой буквы: разве он этого не заслужил?
Многие из нас пишут название его партии как «Е..ная Россия» - чтобы не пачкать бумагу и экран компьютера политической нецензурщиной; давайте писать фамилию этого человека с маленькой буквы.
В самом деле: какие ему еще нужны эпитеты, кроме фамилии? Он сделал столько, что она сама по себе стала его тягчайшей характеристикой.
Зачем же нам писать ее с большой буквы, оказывая человеку уважение, которого он явно не заслуживает?
А грамматика… Терпим мы путина – потерпит его и грамматика.
И потом, это же не навсегда.
Представьте себе: если он вдруг ненароком сделает что-то хорошее, - как будет легко, свежо и приятно вновь начать писать его фамилию с большой буквы!
А пока – эта статья написана в соответствии с изложенными предложениями.
После 6 мая мне думается, что трудящийся заслужил.
Президент путин внезапно принял решение не ехать на саммит «большой восьмерки» в Кэмп-Дэвиде 18-19 мая.
Официальное объяснение – мол, президент хочет лично встретиться с каждым из назначаемых им министров – вызывает скорее недоумение. Ведь ни очередной (формально третий, реально четвертый) президентский срок, ни тем более инаугурация, ни формирование правительства после нее отнюдь не были для путина неожиданностью. Почему же эти стандартные процедуры привели к неожиданному решению?
Можно предположить, что путин просто демонстрирует меньшую значимость G8 по сравнению с G20, на саммите которой в июне он будет присутствовать, - но понятно, что в узком кругу можно обсудить более серьезные вопросы, и потому G8 не менее важна, чем G20. Тем более, что реальная, а не официальная повестка дня саммита G20, скорее всего, как раз и будет формироваться в Кэмп-Дэвиде.
Можно предположить, что дискредитированный в глазах западной общественности полицейской провокацией 6 мая и трехдневными незаконными репрессиями путин не хочет марать общением с собой «друга Обаму». Однако он гарантированно будет марать его месяц спустя, - так что эта версия также не проходит.
Нельзя исключить, что путин боится ассоциировать себя с местом проведения встречи: именно в Кэмп-Дэвиде были подписаны соглашения между Египтом и Израилем, после чего президент Садат был убит, а его место занял свежесвергнутый Мубарак. Но подобного рода исторические аллюзии представляются слишком тонкими для человека, пресс-секретарь которого считает правильным и полезным размазывать печень оппозиционеров по асфальту (да еще и в личной беседе с одним из этих оппозиционеров).
Похоже, самое простое и логичное объяснение – поверить путину на слово.
Поверить: дело действительно в формировании правительства.
Конечно, всегда было ясно, что после инаугурации надо формировать правительство. Но, значит, если верить официальным заявлениям, это формирование оказалось значительно более сложным делом, чем казалось еще несколько недель назад: думали, что оно не помешает саммиту, а вышло – помешает. Вероятно, рутинная техническая процедура формирования очередного путинского правительства столкнулась с какими-то серьезными межклановыми противоречиями.
Причем столкнулась неожиданно для путина, и он был вынужден отменить поездку на исключительно приятную для себя статусную тусовку.
Наконец, последняя гипотеза, которая кажется автору наиболее верной, связана с учетом неизбежных профессиональных деформаций личности нашего неизбывного президента.
Ничего обидного в этом термине нет: любая деятельность накладывает на человека свой отпечаток и заставляет подходить к рассмотрению и оценке всей реальности под особым «профессиональным» углом.
Именно это имел в виду Ленин, говоря о том, что инженер придет к коммунизму своим собственным, отличным от рабочего путем, а военный – своим.
Именно с этим я, экономист, столкнулся полтора десятка лет назад, попав на экскурсию в район «красных фонарей» Амстердама в компании пиарщика, этнографа и католического священника: мы поразительным образом видели разное и интересовались разным в одной и той же картине, - и наши восприятия совершенно явно диктовали нам наши профессии.
Наши, если угодно, профессиональные деформации.
Путин как бывший сотрудник КГБ, насколько могу судить, должен быть склонен видеть во всем заговоры.
Так Сталин, узнав, что полный зал его верных, переломанных, купленных и просеянных по человечку писателей встал при появлении тогда временно не опальной Анны Ахматовой, искренне поинтересовался, «кто организовал вставание», - ибо не мог себе представить самодеятельности со стороны этой аудитории.
Может ли путин представить себе самодеятельность со стороны граждан России, выражающих свой протест несколько дней подряд, начиная с 6 мая, известно лишь ему.
Мне известно другое: авторитарный руководитель, переставший постоянно опасаться заговоров ближайших соратников и предпринимать усилия по их нейтрализации, вслед за политическим нюхом неминуемо теряет голову. Такова специфика жанра; таково одно из отличий демократии «сувенирной» от обычной – при вполне очевидном вырождении и кризисе последней.
Превентивный поиск заговоров – такая же необходимая часть деятельности авторитарного лидера, как для водителя - поглядывание в зеркало заднего вида.
А воспитание в КГБ не могло не усилить эту склонность.
Вполне вероятно, что, глядя на беспрецедентные протесты россиян против своей власти, путин как бледная тень своего предшественника задался тем же вопросом: «Кто организовал вставание»?
А кто ищет заговор – всегда найдет его.
В крайнем случае, спровоцирует его сам - «из подручных материалов». чрезмерно настойчивыми и пугающими поисками.
Путину прекрасно известно, что либеральный клан – эта «штурмовая пехота» глобального бизнеса – в России един, а его властная и оппозиционная части представляют собой два кулака одного боксера. Он не может не знать, что дистанция между либералом во власти и в оппозиции несравнимо меньше, чем между Нургалиевым, сидящим с первым за одним столом на заседаниях у президента, и ОМОНовцем, лупцующим второго дубинкой.
И что либеральный клан крайне недоволен сохранением путина у власти: его идеалом был бы послушный управляемый Медведев. И путина за его срыв блицкрига в стиле чубайсовско-волошинских 90-х в либеральном клане никто не простил.
При этом путин беспомощен перед либеральным кланом, ибо тот является прямым представителем Запада, в банках которого путин держит все деньги России и с которым, вероятно, полностью связывает свое будущее. Вражда между силовым и либеральным кланами касается лишь тактических вопросов власти: их дети учатся в одних и тех же университетах, они держат деньги в одних и тех же банках, их семьи живут в одних и тех же «райских местечках». И, главное, - силовой и либеральный кланы живут общим принципом: выжать из «советского наследства» все, что можно, и легализовать выжатое в фешенебельных странах в качестве личных богатств.
Путин не может объявить войну либеральному клану, не оттолкнув от себя клан силовиков, - а это значит для него остаться наедине с народом… Если б это было приемлемо для него, если б он считал для себя возможным служить ему и опираться на него, путинские 12 лет не были бы продолжением четверти века национального предательства.
Таким образом, путин не может не видеть враждебности либерального клана – и своего бессилия перед ним.
В этой ситуации ему вполне естественно воспринять массовые протесты, вспыхнувшие 6 мая, как проявление либерального заговора против себя. Заговора, направленного на его дискредитацию и свержение, - в пользу Медведева или любого другого поддающегося управлению Волошина, Чубайса или каких-то еще «эффективных менеджеров» представителя либерального клана.
Представить себе это тем проще, что он, скорее всего, так же, как и мы, не знает, кто и зачем организовал полицейские провокации 6 мая, - а в руководстве силовых структур, насколько можно судить, достаточно много сторонников более слабого и манипулируемого, а потому более удобного для них руководителя. Вполне возможно, что эти провокации действительно были частью общего либерального заговора, - и поверить в это кадровому сотруднику КГБ (тому самому, которых «бывших не бывает») значительно проще и естественнее, чем любому другому человеку.
А если есть хоть малейшая вероятность заговора, - уезжать из страны нельзя.
Иначе можно вернуться не то что «совсем в другую страну», как Горбачев из Фороса, но и «совсем в другое место» - как Чаушеску из Ирана.
И, значит, пускай в Кэмп-Дэвид едет Медведев: если заговор есть, он тоже вернется в другую для себя страну.
А путин пока серьезно «перетрет с мужиками».
Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, д.э.н.
|
|
